Инквизитор. Божьим промыслом. Стремена и шпоры
Шрифт:
Волков же садится за стол и смахивает с него на пол объедки, отставляет от себя глиняные стаканы с остатками крепкого вина. Кажется, это портвейн.
Возвращается Хенрик и докладывает:
– Капитан Вилли сегодня ночует не в казарме.
– Вот как? У него, что, так много денег, что он может позволить себе квартиру в этом дорогом городе? – раздраженно спрашивает генерал.
– Да нет, он завёл себе бабёнку, – отвечает фон Флюген и улыбается. – У неё и спит.
Хенрик смотрит на юнца с раздражением, кажется, он хочет влепить ему затрещину: не болтай лишнего, дурак!
Но слова уже сказаны. От злости у генерала перекосило лицо, он смотрит на Хенрика и выговаривает тому:
– Найдите мне любого трезвого офицера! Немедленно! – и прежде, чем оруженосец ушёл, успевает добавить: – И ещё Вайзингера, он должен был ждать меня тут.
Но как раз хранителя имущества герцога искать не пришлось.
– Я здесь, господин генерал, – произнёс тот за спиной у Волкова.
Хельмут Вайзингер был заспан, а костюм его был помят; видно, в пирушке он не участвовал, а спал где-то рядом и от шума проснулся и пришёл в караулку.
– А, вы тут? – Волков чуть успокаивается. Показывает хранителю имущества на лавку рядом с собой. – Идите сюда, садитесь.
– Да, господин генерал, – Вайзингер садится на указанное место. – Спасибо.
Волков смотрит на него внимательно, а потом вдруг спрашивает:
– Послушайте, Вайзингер, вы говорили, что у вас тут семья, дети… А у вас тут есть какое-нибудь имущество? Я имею в виду недвижимость.
Несколько секунд пройдоха не отвечает, думает, что сказать, а генералу его ответ уже и не нужен. Ему всё ясно – если бы ничего не было, хранитель ответил бы сразу: нет я снимаю жильё. Поэтому Волков продолжает:
– Значит, что-то у вас есть.
– То в приданое за жену получено, – начинает мяться Вайзингер, – Квартирка в доме на улице святого Андрея. Она маленькая, ютимся.
После этого у барона укрепляются сомнения, что этот человек верен гербу Ребенрее. Нет, конечно, никаких поводов сомневаться у него не было, был бы хоть один повод – он и разговоров с ним не вёл бы, но это жильё… Теперь генералу не было ясно, какое будущее выберет этот человек – останется ли предан герцогу или надумает жить в городе после того, как тут всё изменится. И тогда Волков произнёс:
– А вы знаете, что скоро в городе могут произойти перемены?
– Перемены? – не понял хранитель имущества.
– Да, – продолжал барон. – Возможно, что город вскоре изменит свою юрисдикцию, – он внимательно глядел на Вайзингера.
– А, так вы о том, что к городу вскоре придёт ван дер Пильс? – спокойно уточнил тот.
И это спокойствие очень удивило генерала.
– Так вы про это тоже слышали?
– Конечно; об этом на каждом рынке каждая торговка судачит, -теперь удивлялся уже хранитель имущества. – А разве вам ваши шпионы о том не сообщали?
И генерал не сразу нашёлся, что ответить.
Глава 11
А тут как раз вернулся Хенрик с ротмистром арбалетчиков Кальбом; старый вояка ничему не удивился, только спросил:
– Что прикажете, господин генерал?
– Дежурному офицеру стало нехорошо, – отвечал ему Волков, – подежурьте, ротмистр, до утра, до прихода полковника Брюнхвальда.
Ротмистр Кальб только хмыкнул и сказал: «Как прикажете, господин генерал»; и, поняв, что торчать рядом с людьми, которые сели за стол пошептаться, не нужно, пошёл пройтись по казармам, посмотреть, не дымят ли печи или ещё что не приключилось.
А генерал вернулся к теме, что не в шутку его тревожила:
– Так, значит, народ говорит, что ван дер Пильс вот-вот придёт?
– Ждут, ждут, – почти шепчет хранитель имущества. – Ещё с осени, и все очень грустили, когда он не смог дойти до города.
– То есть с осени, а сейчас…, – Волков начал понимать, что Вайзингер и сам толком ничего не знает о происходящем за рекой накоплении оружия, поэтому ничего такого ему не сказал. – Сейчас что говорят – когда придёт еретик? Слышали вы что-нибудь о том?
– Слышал, слышал, я о том и в Вильбург писал неоднократно, так и писал, что ждут здесь этого ван дер Пильса ещё до Пасхи.
– Ещё до Пасхи? – чуть удивлённо переспросил генерал. И стало ему очень неприятно от пришедшей в голову мысли.
«Чёртов пройдоха фон Виттернауф. Даже не соизволил мне о таких ожиданиях сказать. Ни словом не обмолвился, что тут еретика ждут так рано. Почему? Не хотел пугать, что ли? Или не верит в подобный поворот? Или думает, что я удержу враждебный город, набитый еретиками, с шестью сотнями людей, когда под стенами будет стоять войско ещё из пяти тысяч еретиков? А может быть, и вовсе из десяти? – от злости он сжимает губы в нитку. – Что герцог, что его барон… Жулики, пройдохи, вечно хитрят. Иметь с ними дело – всё равно что играть в кости с трактирными мошенниками».
Хоть и злился он опять на своего сеньора и его ловкого министра, но всё сейчас услышанное, всё понятое ещё больше укрепило его во мнении, что решение принято правильно и что ему нужно было действовать быстрее.
– Мне нужны эти ваши знакомцы, – после всех неприятных раздумий как-то сразу начал генерал.
– Знакомцы – это…, – Вайзингер не понимал.
– Ну, эти ваши тачечники и братья Вязаные колпаки. Хочу с ними встретиться. И так, чтобы о том больше никто не ведал.
И тут, в первый раз за всё время, что Волков знал хранителя имущества, тот заговорил без присущей ему елейности и вкрадчивости. Заговорил с бароном едва ли не как с равным:
– Если полагаете, что они помогут вам устроить в городе свару, то ошибаетесь, не будут тачечники вам помогать, и Колпаки не будут; я вам говорил, что они недовольны городскими порядками – да, недовольны, но это потому, что у них на всех в сенате всего один сенатор. И их самих ценят не больше, чем золотарей. В остальном у них всё хорошо. Может, рядовым жителям коммуны тут и тяжко жить, и человеку, с утра до вечера таскающему тачку, тоже, но главы гильдий живут неплохо. Очень неплохо, уверяю вас.