Инквизитор. Мощи святого Леопольда
Шрифт:
– Так вы ж сами велели грязной – не ходить,– произнесла она,– мыло надобно.
– И прачка надобна,– не унималась Брунхильда,– день походишь, подол грязный, два походишь, стирать надобно, не самим же нам руки об корыто сбивать, авось и не большая деньга нужна на прачку, пол крейцера всего, да на мыло, да на свечи в храм. Что ж вам жалко?
Волков вздохнул, полез в кошель, стал считать медь, да ловкая Хильда сгребла с его ладони всю мелочь, схватила Агнес за руку и, смеясь, пошла прочь.
– Авось не обнищает, – сообщала она Агнес,– у него кошель от денег лопнет скоро.
Солдат посмотрел им в след и крикнул:
– Монах, иди с ними, негоже им одним по городу бродить. Ёган коня моего не рассёдлывай, поеду сейчас, Сыч, вещи выгрузите, пойди по городу, у местных поспрашивай, нет ли у кого жилья подешевле. Дорого тут.
Богат и красив город Ланн, а дворец архиепископа славен на все земли вокруг. Ни иные князья, ни курфюрсты такого дома не имеют, только император может себе позволить такую роскошь. За все бесконечные годы войны, лучшие из маршалов еретиков приходили сюда, трижды приходили, грабили окрестности, а один из них, самый удачливый и опытный ван дер Пильс, даже брал город в осаду, но через четыре месяца снял её и ушёл на север не солоно хлебавши.
И теперь солдат стоял в архиепископа, в огромном зале среди других посетителей, ждал, пока его позовут, к огромному столу за которым восседал монах с бритой макушкой. Канцлер его Высокопреосвященства приор брат Родерик.
Два монаха и один мирянин всё время подсовывали ему какие-то бумаги, что то он проглядывал, что то небрежно отбрасывал, а что– то бережно складывал в стопку рядом.
Ещё один монах, стоял перед посетителями за пюпитром, он давал добро на проход в центр зала к приору и принимал у нихбумаги.
Солдат уже представился ему и сказал, что у него письмо от епископа Вильбурга к архиепископу. Но это не произвело на монаха ожидаемого действия. Монах меланхолично забрал у солдата письмо и отнёс его на стол приора.
Когда у того дойдут руки до письма епископа Волков мог только догадываться. И он пытал монаха, но тот высокомерно отвечал:
– Когда на то будет воля Божья.
И теперь солдат, стоял среди других посетителей и, слушая прекрасный хор, что пел в соседнем зале, ждал своей очереди. Меньше всего ему хотелось ждать. Он боялся, что всё будет не так легко и быстро, как обещал ему епископ Вильбурга, что это ожидание может затянуться. Он представил, что ждать придётся несколько дней, и в каждый из этих дней его будет обирать вор-трактирщик. Он морщился как от боли. Даже думать о таких тратах для него было пыткой.
А ведь ещё ему нужно было искать добрых людей для дела. Это опять займет, какое то время. А искать их до того как он уладит все вопросы с архиепископом он не собирался. Это уж точно. Больше его не проведут.
И тут вдруг его позвали:
– Ты гонец от епископа Вильбурга?– Тихо спросил монах у пюпитра.
Тут вообще все говорили тихо.
– Я не гонец,– отвечал солдат.– Но письмо привёз я.
– Пройди к столу приора.– Сказал монах и уткнулся в бумаги.
Волков подошёл к столу, остановился в пяти шагах, поклонился.
Глаза брата Родерика были серы, водянисты. Он смотрел сквозь солдата, и говорил как будто не ему:
– Письмо что ты привез, будет передано архиепископу,– говорил почти неслышно он, – коли, нужен будет ответ, зайди через две недели.
– Епископ Вильбурга говорил, что решение будет принято быстро,– Волков чуть не подпрыгнул после слов приора о двух неделях!
Брат Родерик продолжал смотреть сквозь него. Весь его вид и символ веры из дерева на верёвке и потёртое одеяние, и оловянное кольцо с молитвой говорили о безмерном смирении. Да вот только причёска волосок к волоску, чистые ухоженные ногти и дорогие сафьяновые туфли, что виднелись из-под стола, выдавали его.
– Это и есть быстрое решение, сын мой, ступай, приходи через две недели.– Продолжил приор.
Солдат был вне себя, он чувствовал, что опять всё уходит из рук. Или откладывается надолго. Он повернулся и пошёл к выходу. А монах, что стоял за пюпитром остановил его.
– Сообщи имя своё, сын мой.
– Зачем тебе имя моё, отец мой?– Вызывающе громко и непочтительно спросил Волков.
– Таков порядок, в книгу сею, я записываю всех, кто был на приёме у канцлера.
– Моё имя Яро Фолькоф. Я привёз письмо от епископа Вильбурга.– Всё ещё раздражённо и громко говорил солдат.
Монах заскрипел пером, уткнувшись в огромную книгу.
А канцлер брат Родерик, с неодобрением наблюдавший за устроившим шум солдафоном, жестом остановил монаха, читавшего ему что то, и чуть повысив голос произнёс:
– Пройди сюда, сын мой.
Поманил солдата к себе.
Все присутствующие с интересом ждали, что произойдёт.
Волков подошёл, не зная, что и ожидать, возможно, выговора за неподобающее поведение, но приор спросил его:
– Ты Яро Фолькоф, что служил коннетаблем, где то в Ребенрее?
– Да, господин, в Рютте, – ответил солдат.
– Монсеньор,– зашипел монах, стоявший за креслом у канцлера.
– Да монсеньор,– повторил солдат.
Водянистые глаза канцлера, теперь смотрели с интересом, с прищуром. Он пальцем сделал знак, мирянин, стоявший рядом, сразу достал из кипы нужное письмо, письмо от епископа Вильбурга. Сломал печать и передал его брату Родерику. Тот кинул один лишь взгляд. Один миг! И отложил письмо так, что бы ни кто не мог прочесть его. Ломаным сургучом вверх. Любопытство висело в воздухе, все присутствующие хотели знать, что за человек стоит перед канцлером. А канцлер молчал, разглядывая солдата. А солдат думал: «Неужели он прочёл письмо за одно мгновение?»
Судя по всему, приор прочёл письмо, он, наконец, заговорил:
– Сижу и гадаю я, какой же подвиг ты, сын мой, должен был совершить во сияние Матери Церкви нашей, что бы архиепископ тебя так наградил?
Волков молчал, думал, что ответить, а канцлер продолжал:
– Всё, что мы о тебе слышали, похвалы достойно, но что ты пообещал добродетельному епископу Вильбургскому, что он нижайше просит, со всей возможной поспешностью, о большой милости для тебя?
– О том распространятся, я не уполномочен, да и не я ему пообещал, а он меня просил об одолжении.– Отвечал солдат не то что бы дерзко, но со знанием себе цены.