Инквизитору здесь не место
Шрифт:
– Вот сюда, налево, третья дверь!
– Зачем вам такой большой дом?
Инквизитор не без интереса рассматривал картины, развешанные по стенам. Я не любила простого подражания сановитым домам, не волокла к себе всё то, чем торговали модные лавки на Кремовом бульваре, но искусство любила. Если оно не говорит со зрителем на религиозные темы.
– Тщеславие, каноник. Я каждую неделю исповедуюсь в этом грехе местному отче в окружной церкви.
Старалась выглядеть спокойной, но не могла заставить себя посмотреть
– Видимо, не слишком усердно, госпожа Виндикта, вы и сейчас не раскаялись.
– Уповаю на Бога и его милосердие, каноник. И на ваше. Не будьте столь строги к людям, мы не имеем вашей твёрдости духа.
– Некоторые и Бога в душе не имеют. Не будем задерживаться.
С инквизитором о чём ни начни разговаривать, всё сведётся к одному: вы грешники, я же чист душой. Сказала бы я, что это не меньшее тщеславие, чем желание слабой одинокой женщины окружить себя красивыми вещами. Более того, попахивает гордыней – одним из смертных грехов, но говорить такое вслух – святотатство, а думать – почти ересь.
Вот и мой визитёр – хоть и закован в форму на все пуговицы, но тщательно следит за собой. Весь такой правильный, а ароматом шипра за пятнадцать зольденов за флакон не пренебрегает.
– Не запираете кабинет? – поднял красиво изогнутые брови каноник, войдя вслед за мной. Ему пришлось пригнуть голову, я специально приказала сделать дверной проём такой высоты, чтобы с прямой спиной могла проходить только я, а остальные кланялись. Тщеславие. Маленькая шпилька в адрес тех, кто считает подобных мне грязью под ногами.
– Присаживайтесь, прошу прощения, что у меня только табуреты, хотите, каноник, займите моё кресло.
– Денег не хватило? Всё на обстановку гостиной и коридора ушло?
Инквизитор сделал знак спутнице войти и сам принялся осматриваться. Вёл он себя не так, как другие, это и настораживало: не спешил сказать о цели визита, изучал окружающую обстановку с подлинным интересом, как декоратор, не как тот, кто жаждет побыстрее найти сосуд греха и убраться восвояси, поставив галочку в отчёте.
И держал руки в карманах. Что там у него – артефакт-взрыватель? А что? Кинуть в ведьму, и дело с концом? Нет обвиняемой, нет проблем!
Зря я понадеялась. Зря.
– Сними капюшон, – приказал инквизитор, когда пауза, во время которой он молча пялился на мой пустой стол, затянулась. Не повернул головы к спутнице, знал, что подчинится. Их приказы дважды не повторяют.
– Джеральдина Оливерс, вы признаёте в этой ведьме ту, к кому ходили четыре дня назад?
Внешностью девица была самой обычной для юга империи. И всё же я её узнала.
– Признаю, каноник, – говорила еле слышно, опустила голову, чтобы не сойтись со мной взглядами.
– Я тоже признаю. Эта девица приходила за услугами госпожи, но я её отослала.
Что она там наплела? Доносить побежала из вредности или по наущению госпожи? Плата в сто зольденов показалось слишком большой для сиятельной госпожи, чем муж регулярно запускал лапу в казну империи?
– Я вас пока не спрашивал, госпожа Виндикта, – прервал мой праведный гнев инквизитор, сидящий столь прямо, будто кол проглотил.
– Итак, Джеральдина Оливерс, вы сопровождали свою госпожу до этого дома второго дня как?
– Сопровождала, – снова кивнула и задышала так часто, что я даже подумала, что сейчас задохнётся. Играет, доносчики всегда имеют прекрасное здоровье.
– И ушла она отсюда довольной?
– Мне показалось, что так, каноник.
– Довольной ушла. Получила что хотела. У меня и запись в книге имеется, – тут я не выдержала и вскочила с места, готовая не то бежать за тетрадями с печатью дознавателя, не то накинуться с ответными обвинениями на доносчицу.
– Сядьте, немедленно, если не хотите оказаться в оковах! До ваших записей дело дойдёт, в этом не сомневайтесь! Радуйтесь, что я вообще веду допрос в вашем присутствии, не всем везёт так, – инквизитор заговорил жёстко, отрывисто и спокойно. Достал руки из карманов, и я заметила на безымянном пальце левой руки неканоничный перстень с голубым камнем, сверкающим так ярко, что заболела голова.
Я тяжело опустилась в кресло, почувствовав, что хочу заснуть и проснуться три дня назад. Отказать всем этим недовольным курицам, и пусть жалуются хоть Богу!
– Если госпожа Лонгрен недовольна внешностью, тут нет моей вины. Я могу вернуть ей деньги за услугу.
– Госпожа Лонгрен уже всем довольна, – оборвал меня инквизитор и пристально посмотрел на меня. – Вчера она была найдена мёртвой. Сначала ей превратили в безобразную старуху злокозненной магией, а потом удушили.
Джеральдина вскрикнула и закрыла лицо руками. Я же сидела, вцепившись в подлокотники кресла, и не могла думать ни о чём, кроме одного: «Боже, за что ты меня так ненавидишь?»
Криан Аларис
Когда грешника возвращают к Богу, в этом нет ничего славного. И менее всего хочется встать и запеть псалом, чтобы ангелы порадовались за раскаявшихся.
Инквизиция не поёт в церквях, я, например, не знаю ни одного псалма до конца, но зато мне известны десятки способов вырвать у мага его дар и заставить говорить правду. Все они оканчивались смертью грешника, ибо тому, кто начал убивать с помощью злокозненной магии, нет места на небесах.
И раскаяние, даже если я слышал его, ничего не могло изменить в естественном ходе вещей. Я не любил пытки, не применял их самолично ни разу, но знал, что этот день настанет, и приблизит его женщина. Ведьма, которая и не подумает признать вину добровольно.