Инноваторы. Как несколько гениев, хакеров и гиков совершили цифровую революцию

Айзексон Уолтер

Еще одной удачей Шокли, набиравшего себе сотрудников, был химик Гордон Мур. И этого тихого человека психологи признали непригодным для руководящей работы, а звонок Шокли для него тоже стал полной неожиданностью. Шокли тщательно составлял команду из талантливых ученых разных специальностей, которые, если их собрать вместе, могли стать катализатором для инноваций. «Он знал, что в Bell Laboratories химики были полезны, поэтому решил, что и для нового предприятия один химик пригодится, ему посоветовали меня, он мне и позвонил, — рассказывал Мур. — К счастью, я знал, кто он такой. Когда я поднял трубку, он сказал: „Привет, это Шокли“» ^[318] .

318

Интервью Гордона Мура, Silicon Valley, PBS, 2013 г.

Благодаря

скромной и доброжелательной манере держаться, за которой скрывалась способность принимать точно выверенные решения, Гордон Мур стал одним из самых почитаемых и любимых людей в Силиконовой долине. Он вырос вблизи Пало-Альто, в городке Редвуд-Сити, где его отец был помощником шерифа. Когда ему было одиннадцать, товарищ, живший по соседству, получил в подарок набор юного химика. «В те дни наборы юного химика были просто отличными», — вспоминал Мур, жалуясь, что с тех пор из-за инструкций чиновников и страхов родителей подобные комплекты стали гораздо менее привлекательными, что, возможно, лишает страну столь нужных ей специалистов. Ему удалось получить некоторое количество нитроглицерина, из которого он изготовил динамит. «Из нескольких унций динамита получился абсолютно фантастический фейерверк», — не скупясь на подробности, рассказывал в одном из интервью Мур, демонстрируя, что все его десять пальцев пережили эту глупую детскую выходку ^[319] . Детское увлечение помогло ему выйти на дорогу, которая привела его в Беркли, где он получил диплом химика, а затем и в Калтех, где он защитил диссертацию по той же специальности.

319

Интервью, взятое автором у Гордона Мура.

Мур, пока не написал диссертацию, не выбирался никуда восточнее Пасадены. Он был истинным калифорнийцем, беспечным и приветливым. После защиты диссертации он недолгое время проработал в Военно-морской физической лаборатории в Мэриленде. Но и ему, и его любимой жене Бетти, тоже уроженке Северной Калифорнии, постоянно хотелось домой. Поэтому звонок Шокли пришелся очень кстати.

Когда Мур поехал на собеседование, ему было двадцать семь лет. Он был на год моложе Нойса и уже заметно начинал лысеть. Шокли засыпал его вопросами и головоломками, хронометрируя время, нужное ему для ответов. Мур показал себя так хорошо, что Шокли пригласил его на обед в ресторан отеля Rickeys Hyatt House, где обычно собиралась местная элита, и продемонстрировал свой излюбленный трюк — согнул ложку без видимого усилия ^[320] .

320

Riordan and Hoddeso, Crystal Fire, 239.

Шокли набрал около десятка инженеров. Практически всем им было меньше тридцати, и они считали Шокли несколько странным, но блестящим ученым. «Ему стоило однажды заглянуть ко мне в лабораторию Массачусетского технологического института, и я подумал: „Боже! Я никогда не встречал такого замечательного человека“, — рассказывал физик Джей Ласт. — Я поменял все свои планы и сказал, что хочу ехать в Калифорнию и работать с ним». А еще в команду Шокли вошли физик швейцарского происхождения Джин Хорни и Юджин Клейнер, ставший впоследствии владельцем большого числа венчурных компаний. К апрелю 1956 года новых сотрудников оказалось достаточно, и можно было устроить торжественный прием. Нойс, ехавший на машине из Филадельфии через всю страну, старался успеть вовремя. Он появился в десять вечера, когда Шокли исполнял сольное танго с розой во рту. Один из инженеров описал его появление биографу Нойса Лесли Берлину: «Он не побрился, казалось, он носил этот костюм целую неделю, и его мучала жажда. На столе был большой кувшин с мартини. Нойс схватил этот чертов кувшин и начал из него пить. Затем он отключился. Я сказал себе: „Нас ждет много интересного“» ^[321] .

321

Berlin, The Man Behind the Microchip, 1469.

Провал Шокли

Бывает так, что несговорчивому и требовательному руководителю удается добиться лояльности со стороны подчиненных. Его дерзость они оценивают по достоинству, и он становится харизматическим лидером. Таков, например, Стив Джобс. Его личный манифест, написанный как реклама для телевидения, начинается так: «Это сумасшедшие. Отщепенцы. Бунтари. Возмутители спокойствия. Круглые затычки в квадратных отверстиях». Основатель компании Amazon

Джефф Безос тоже обладал способностью вдохновлять людей. Штука в том, что надо заставить их следовать за тобой, даже туда, куда, им кажется, они дойти не могут. Это можно сделать, если твои коллеги разделяют с тобой чувство ответственности за выполнение взятой на себя миссии. У Шокли такого таланта не было. Благодаря своей славе он сумел набрать блестящих сотрудников, но, когда они стали с ним работать, их, точно так же как Браттейна и Бардина, стал раздражать его грубый стиль руководства.

Один из полезных талантов руководителя состоит в том, что он чувствует, когда надо подбодрить сомневающихся, а когда проявить осмотрительность. Проблемы Шокли были связаны с тем, что он не соблюдал этот баланс. Одно происшествие случилось после того, как он придумал четырехслойный диод, который, как полагал Шокли, будет работать быстрее и окажется более универсальным, чем трехслойный транзистор. В некотором смысле это был шаг к созданию интегральной микросхемы, поскольку новое устройство справлялось с задачами, для решения которых на монтажной схеме требовалось четыре или пять транзисторов. Но его было трудно изготовить (в кремний толщиной с бумажный лист надо было с разных сторон ввести разные примеси), и большинство подобных диодов, которые удавалось сделать, оказывались бесполезными. Нойс старался уговорить Шокли прекратить этим заниматься, но безрезультатно.

Многие новаторы-преобразователи бывают упрямы, продвигая свои идеи, но Шокли перегнул палку. Он перестал быть фантазером-мечтателем, а стал одержимым фанатиком, что превратило его в хрестоматийный пример плохого руководителя. В погоне за четырехслойным диодом он стал скрытным, жестким, авторитарным и чрезмерно подозрительным. Шокли собрал свою собственную команду, отказывался делиться информацией с Нойсом, Муром и остальными сотрудниками. «Он не мог признать того факта, что решение его было плохим, поэтому начал обвинять всех вокруг, — вспоминает инженер Джей Ласт, один из тех, кто противостоял Шокли. — Он всех оскорблял. Из его любимчика я превратился в источник всех его проблем» ^[322] .

322

Интервью Джея Ласта, Silicon Valley, PBS, 2013 г.

Из-за паранойи, уже сказывающейся на его личности, возникали недоразумения, дезорганизовывавшие работу. Например, секретарь фирмы, открывая дверь, порезала палец, но Шокли был убежден, что это саботаж. Он потребовал, чтобы все сотрудники прошли тест на детекторе лжи. Большинство отказалось, и Шокли пришлось отступить. Впоследствии выяснилось, что все дело было в сломанной кнопке, которой пришпиливали к двери записки. «Не думаю, что слово „тиран“ подходит Шокли, — говорит Мур. — Он был сложным человеком. В нем был очень силен дух соперничества. Своими конкурентами он считал даже людей, которые с ним работали. Мой диагноз неспециалиста: он был параноиком» ^[323] .

323

Malone, Intel Trinity, 107.

Хуже того, как оказалось, страстное увлечение Шокли четырехслойным диодом не привело к желаемым результатам. Иногда разница между гением и тупицей определяется только тем, будут ли их идеи признаны правильными. Если бы оказалось, что диод Шокли имеет практическое значение, или если бы удалось включить его в интегральную схему, возможно, его опять сочли бы пророком. Но этого не произошло.

Ситуация ухудшилась после того, как Шокли со своими прежними коллегами Бардином и Браттейном получили Нобелевскую премию. Когда рано утром 1 ноября 1956 года Шокли позвонили, он поначалу решил, что это розыгрыш. Затем у него возникли зловещие подозрения, что есть люди, которые хотели бы лишить его Нобелевской премии. Он стал писать в Нобелевский комитет, пытаясь узнать, кто выступал против него. Этот запрос был отклонен. Но, по крайней мере, благодаря этому наступила передышка, напряженность ослабла, и было решено отпраздновать это событие. Прием с шампанским устроили в Rickeys.

Шокли все еще сторонился Бардина и Браттейна, но, когда они с семьями собрались в Стокгольме на церемонию вручения премии, атмосфера была сердечной. Глава Нобелевского комитета в своей речи подчеркнул, насколько важны оказались для изобретения транзистора комбинация таланта каждого из них и работа команды. Он назвал это «величайшим достижением дальновидности, изобретательности и настойчивости, проявленными как порознь, так и в команде». Поздно вечером Бардин и Браттейн выпивали в баре «Гранд-отеля», после полуночи туда зашел Шокли. Они практически не разговаривали шесть лет, но, отставив в сторону свои разногласия, пригласили его подсесть к их столику.