Иногда это происходит
Шрифт:
– Что же мне тогда делать?
– Поешь сперва. Потом подумай, для чего тебе поездка эта, вспомни, о чем думала, чего хотела, что представляла, когда план в голове рождался. Чего добиться хочешь, и кому что доказать. Тогда ясно станет, куда тебе направляться.
Руби принялась за еду. Суп с фрикадельками еще не успел до конца остыть, и лился в пустой желудок, согревая и насыщая. Какой вкусной показалось пюре, и зеленый горошек, и вареная кукуруза, и белый соус, и хлеб! А кофе из пакетиков. Она бы и не притронулась к подобной дряни раньше, но тогда, тогда ей думалось, что напиток этот людям вручили сами боги. Глядя, как девушка с аппетитом уплетает еду, Арарат посмеивался, стряхивал пепел в приоткрытое окно и продолжал без умолку рассказывать про свою судьбу. О жене, которую он добивался три года, о родителях, которых не стало много лет тому назад, о большом доме с голубыми оконными рамами, который они продали, когда уезжали с юга, и о голубятне, которую отдали вместе с домом, и о переезде, и обо всех трудностях и невзгодах, выпавших на его долю. Руби снова потянуло в сон. Она смахнула его с себя, выпила последнюю кружку кофе и потянулась за сигаретой.
– Угощайся, не спрашивай, красавица. Плохо это, конечно, что такая молодая девушка организм свой отравляет, но вас ведь не переубедишь. – Сказал Арарат и погрузился в молчание. То ли устал говорить, то ли задумался о своей дочери, как она там, не курит ли тоже, не связалась ли с каким парнем нехорошим, не грубит ли матери.
Руби затянулась и тоже задумалась, как удивительно все начало складываться, стоило ей распрощаться с прежним укладом. Дорога эта бесконечная на север, мудрый такой Арарат, душевный, которого она приняла сначала за опасного головореза. Её страхи, мечты детские и подростковые, отношения с родителями, с друзьями. Все это становилось незначительным с каждой минутой, проведенной здесь, в тишине, в компании незнакомца с добрым сердцем. С густым хвойным лесом с обеих сторон дороги. И извилистой лентой асфальта, убегающей далеко вперед. Где он, север, закончится ли там асфальт? Найдется ли там место для нее? Что её там ждет? Как долго им с Араратом еще по пути? Почему она выбрала именно север, какие силы, какие потаенные желания влекли ее именно туда? Она всегда любила море, солнце, тепло. Нежиться на пляже, загорать с увлекательной книгой, рассматривать людей и слушать чаек. Ей нравилось убегать к воде, когда все было хорошо, когда сердце билось отчаянно сильно, пело о любви или радости, и тогда, когда было больно и тяжело. Зачем она отказывалась от всего этого? Вдруг у них там, на севере, и рек никаких нет, и солнца не бывает видно. А как далеко они на самом деле?
Так они и ехали в молчании. Мужчина и девушка. Знакомые незнакомцы. Случайные попутчики, по воле случая оказавшиеся в нужном месте в нужное время. Думали о своем, нисколько не тяготясь присутствием друг друга. Это, пожалуй, лучший вид тишины – когда ни мысли, ни действия другого человека не нарушают твоего личного пространства, и никому не тягостно от того, что рядом есть кто-то еще, и не нужно выдумывать, что бы еще сказать такого, потому что молчать хорошо, и твое молчание уважают, и, может, даже сильнее тебя за него ценят.
Они ехали почти весь день. Через сто пятьдесят километров и впрямь начался снег. Он лежал, как белые медведи, на обочинах, обнимал деревья, машины стряхивали его дворниками с передних стекол. Он внушал спокойствие и умиротворение, обещал, что все получится, что впереди светлые дни. Такие же светлые и чистые, как и он сам. Все пойдет на лад, слышишь, Руби? Ты все сделала правильно. Видишь – я лежу здесь, ни о чем не беспокоюсь. Я знаю, что придет весна, и мне придется растаять, исчезнуть навсегда. Но я не сдамся, я приду снова в следующем году, и разлягусь опять, как новое обещание, как символ чистоты и обновления. А пока меня не будет здесь, я выпаду в другом месте, ведь планета большая, и мне всегда кто-нибудь где-нибудь обрадуется. Снег – значит, скоро новый год. Ты уже выросла, и забыла, каково это – считать дни до праздника, радоваться по-детски, ждать чудес. Ловить снежинки ртом. Ты ведь и видела снежинки всего раз в жизни, когда вы гостили с родителями у Хелен и Адама. Ты запомнила это как сказку, и убедила себя в том, что ей не суждено будет повториться. Но теперь все возможно. Ты можешь создать новую сказку, написать её сама. И пускай она не изменит ничью жизнь, кроме твоей, ты спасешься.
Вечером, после плотного ужина в придорожном кафе, где все было украшено к Новому году, Арарат и Руби задержались на парковке на несколько минут. Начался снегопад. Крупные хлопья плавно опускались на землю. Девушка замерла на мгновение, потом высунула язык и принялась ловить снежинки. Арарат рассмеялся от всей души, расставил руки в разные стороны, и принялся носиться по заснеженной стоянке, как пятилетний мальчишка. Они кидались друг в друга снежками, падали в сугробы, вставали и снова ловили снег. Вдоль трассы горели огни фонарей, а внутри кафе мерцала гирлянда. По радио передавали песню АББЫ, и все вокруг замерло в предвкушении чудес.
Наконец, они отряхнулись и забрались обратно в теплую кабину. Арарат протянул Руби термос и включил печку на полную мощность, а заодно и радио.
– Это все больше походит на Рождество. – Раздался голос из радиоприемника.
– С наступающим, Арарат. И спасибо. – Произнесла Руби.
– С наступающим, Руби. Ты поняла что-то важное?
– Да, я поняла, зачем мне нужна была эта поездка. Чтобы снова поверить в сказку, чтобы снова поверить в людскую доброту. Вспомнить, каково это – радоваться простым мелочам, не беспокоясь о том, что о тебе подумают другие, о деньгах, о работе, об отношениях. Не париться, как ты выглядишь со стороны, потому что у тебя своя сказка, в которой ты – маленький ребенок, ожидающий чуда. Ты точно знаешь, что будет волшебство. Что его не может не быть. Потому что сам мир – это уже волшебство.
– Значит, дальше на север?
– Да мы же уже на севере. – Рассмеялась Руби.
– Главное, что внутри тепло. – Улыбнулся Арарат.
Они расстались на следующий день. Обменялись контактами, Арарат укатил дальше, моргнув на прощание фарами и побибикав. А Руби все-таки добралась до Хелен и Адама, провела у них чудесный месяц, наполненный уютом, зимними развлечениями, снегопадами и встречей Нового года в кругу любящих, душевных людей, которые знали, куда они идут, к чему приведет их цель, и не забывали о том, что гость в доме иногда важнее самого хозяина.
Иди-ка ты к черту, Лизель Бонвид!
Дорогая Лизель! Да, не удивляйся, что даже спустя столько времени я все еще называю тебя дорогой. Ты останешься такой для меня навсегда, и в мой короткий срок, отпущенный мне на земле, прерываемый добровольно, и после, если там меня хоть что-нибудь ждет. Если россказни про перерождение и жизнь после смерти – ложь, то ты все равно должна знать, что я покину этот бренный мир с твоим именем на устах, бесконечно повторяя: «дорогая Лизель, дорогая Лизель». Несмотря на все то, что ты сделала со мной, с моими чувствами и жизнью, у меня не было и уже наверняка не будет человека, который сумел бы стать ближе и роднее, чем стала однажды ты.
Я как сейчас помню тот хмурый осенний вечер, когда мы с тобой встретились впервые. На тебе было темно-бежевое пальто и солнцезащитные очки, от которых не было ровным счетом никакого толка – в ту осень солнце не часто выползало из-за туч, чтобы облегчить унылое осеннее существование своих подопечных. Мне было тогда крайне плохо, настолько паршиво, что не хотелось думать о том, что жизнь однажды заиграет яркими красками, как это было когда-то давно. В ту пору я совершенно утратил веру в простую мысль – что после самой темной ночи настаёт рассвет. Я был подавлен, сломлен и одинок, ни один человек в мире не сумел бы развеять мою грусть. Мне хотелось пустить по ветру то немногое, что у меня было, уехать так далеко, как только получится. Может, на Северный полюс, или в Ушуайю. Жаль, кстати, что мы так туда и не съездили.
Не помню, к чему я это вел. Как обычно – все вылетает из головы. У меня никогда не выходили складные рассказы, и ты постоянно перебивала меня, чтобы закончить любую начатую мысль самостоятельно. Я раздражался и бесился из-за этой твоей привычки, но сейчас понимаю – если бы не она, я бы не кончил ни одну свою историю.
Так вот, в день, когда мы встретились, настроение мое было хуже некуда. Кажется, начинал моросить дождь, или он шел все время, выйдя из дома вместе со мной. У меня не было зонта, капли падали за шиворот, отчего создавалось неприятное ощущение, что мой младший брат крадется за мной по пятам и каждые пару секунд брызжет в меня водой из-под крана. Отвратительно. Тебе тоже не нравилось, когда он проворачивал подобные фокусы с тобой, но ты относилась к нему, да и ко всем остальным, так терпимо, так благосклонно, что даже этому сорванцу становилось неловко отряхивать мокрые руки в твою сторону.