Иномирянка для министра
Шрифт:
Правду ли сказала Лена? По моему разумению, причин лгать нет: я ей безразличен, отношения планируются партнёрские и кратковременные. Но как показывает опыт, моё разумение зачастую оказывается слишком далеко от представлений моих жён.
— Повторяю: положительный ответ не повредит тебе, наоборот, может улучшить положение.
Её длинные ресницы дрогнули, меня странно ошеломил решительный взгляд блестящих, светлых глаз.
— Клянусь, у меня никого там нет и… — она снова принялась разглядывать сложенные на коленях руки. Грустно добавила: — Не осталось
Выходки последней жены сделали меня подозрительнее, и я не мог до конца поверить Лене. Умом я понимал, её чувства — дело не совсем моё, что в случае, если я захочу магически проверить истинность Лениных слов, я узнаю правду, а не как получилось с Нейзалиндой: проверить я её проверил, только не знал, что за помощью в этом деле обратился к одному из её любовников.
И что за дурная привычка портить отношения с жёнами проблемами предыдущих? Лена — не Нейзалинда и не Талентина. Всё, что было в прошлых браках, не имеет отношения к этому.
— Твоё одиночество… — я заметил, как от этих слов дрогнули руки Лены, — в данном случае пойдёт нам на пользу. Если бы ты любила, принять обстоятельства, в которых ты оказалась, было бы труднее.
— Да. Ты прав, — она сглотнула.
Подумав, я решил, что надо сказать:
— Прости, что усомнился в твоих словах.
— У меня есть предложение. Может, оно очень глупое, но… Давай не будем сомневаться в словах друг друга. Ты поступил плохо, но я не уверена, что без этого твоего поступка мне сейчас было бы лучше, — она нервно мяла сцепленные руки. — Я не считаю тебя врагом, и сама твоим врагом не являюсь, поэтому давай говорить друг другу правду, так будет проще.
Лена робко на меня посмотрела.
— Согласен, но не в отношении служебной информации, — кивнул я, догадываясь, что в понимании Лены правда — это искренность до конца, а в моём — только взвешенное умолчание.
Она слегка улыбнулась:
— Хорошо. На государственные тайны я не претендую.
Я смотрел на её губы — влажные, соблазнительно приоткрытые — и пытался вспомнить, что ещё надо сказать, а в мыслях крутилось: «Поцелуй её. Поцелуй».
Возобновившийся треск стен подсказал, что надо заняться спасением дома. А потом можно и в непозволительных действиях сознаваться.
***
Понятно, что Раввер, женившийся на мне в надежде, что наше знакомство продлится не больше минуты, испытывал некоторые трудности с принятием нового положения вещей. Я видела, что ему стыдно за свой поступок.
Но я не понимала, зачем он с таким упорством спрашивал меня о чувствах к кому-нибудь другому. Разве мало было первого ответа? От этого разговора я ощутила себя ещё более неловко и почти ущербно: о любви мои одноклассницы начали говорить лет в четырнадцать-пятнадцать, с тех пор я всегда оказывалась не в теме по одной простой причине — ни один реальный мальчик, парень или мужчина не заставлял моё сердце биться чаще. Не признаваться же, что все мои идеалы — лишь герои книг и фильмов.
Мы с Раввером молча смотрели друг на друга.
Стараясь отогнать невольное восхищение им как мужчиной, я продолжила обдумывать полученную информацию, и сердце защемило от восторга: магия, здесь действительно существует магия, и я смогу ей пользоваться.
Стены затрещали. По спине побежали мурашки, я сжалась.
— Не бойся, — Раввер подался вперёд, словно хотел взять меня за руку, но тут же откинулся на спинку кресла и взялся за подлокотники. — Дом не причинит тебе вреда.
Во мне всё восторженно вспыхнуло от догадки:
— Дом живой?
— Можно и так сказать. Он пластичный. Становится таким, каким его хочет видеть хозяйка.
Я растерянно оглядела спальню:
— Получается, так видела твой дом жена?
Во взгляде Раввера появился лёд:
— Да. И у меня просьба: ещё четыре дня желай поддерживать дом в таком виде. Понимаю, дело может оказаться трудным, но это необходимо, чтобы обезопасить тебя и меня от неприятностей.
Почти мгновенно до меня дошло:
— Ты хочешь скрыть брак со мной. — Я понимала его резоны, но сердце чуть-чуть кольнуло обидой.
Дом отозвался подвыванием стен. Раввер тревожно оглядел потолок и снова обратился ко мне:
— Я сейчас занят решением важного государственного дела, но если мои оппоненты узнают, что я женат и остаюсь на посту, они могут предпринять опасные для моей жизни действия. По этой же причине тебе не следует покидать дом. Я бы не советовал даже в сад выходить. Некоторые ружья стреляют достаточно далеко и метко, чтобы выстрелов можно было опасаться даже там.
— Ты же волшебник, — растерянно напомнила я. — Разве вы так уязвимы?
— Для физических предметов — да. Я могу разрушить пулю моей родовой способностью «Тлен», но для этого надо её практически коснуться. Признаюсь честно, я не настолько ловок, чтобы ловить пули на лету.
Представив его ловящим пули, я невольно улыбнулась.
— Можно рассчитывать на твою помощь? — Раввер забарабанил пальцами по подлокотникам. — Ты сохранишь дом в текущем виде на четыре дня? Для этого необходимо отдать соответствующий мысленный приказ, дом всё исполнит… — Его взгляд помрачнел. — Вероятно, ты хочешь получить за это награду? Не стесняйся, просто скажи, я достаточно состоятелен, чтобы отблагодарить тебя за помощь.
Предложение было настолько неожиданным, что я не сразу поняла: он предлагает деньги за то, чтобы я оставила его дом в привычном виде. Отчасти ради его и моей безопасности.
Какие же у него отношения с супругой были, если он привык торговаться из-за подобных вещей?
Я уже открыла рот сказать, что сделаю это просто так, но внезапно поняла, что кое-что хочу получить прямо сейчас:
— Научи меня какому-нибудь заклинанию, — срывающимся от волнения голосом попросила я. — Оставлю всё, как хочешь, только научи меня магии, пожалуйста.