Инопланетная невеста по почте
Шрифт:
Может, это из-за специй в еде, но я чувствую, что покрываюсь потом. После надо будет помыться.
Настает тишина. Она ест. Я ем. В комнате спокойно. Я молчу, но не могу перестать думать о ней.
— Напомни-ка, как тебя зовут?
Человек прекращает есть.
— Николь. Леандре не нравилось, как мое имя звучит на ее языке, поэтому она заставила меня сменить его на что-то более месаккское. Мы выбрали Шиари, — она пожимает плечами. — Это имя не хуже, чем другие, и казалось немного похожим на Шехеразаду.
— А что это?
Она отворачивает лицо.
— Это всего лишь старая людская легенда о женщине, которая была вынуждена рассказывать
Еда у меня во рту вдруг становится безвкусной. Женщина, которая была вынуждена рассказывать истории и развлекать, чтобы спасти свою жизнь. От меня не ускользает параллель с ее собственной судьбой. Больше не могу этого слушать. Я и так уже слишком много о ней знаю, и от отчаянного гнева и собственной вины у меня желудок в узел скручивается все больше и больше. Я напоминаю себе, что не должен чувствовать себя виновным за то, что не оставляю ее здесь.
Тут я пострадавшая сторона.
Глава 5
ЭМВОР
После обеда я заканчиваю убирать территорию хлева и чинить кое-какие инструменты. Я убеждаю себя, что не избегаю человека. Просто стараюсь оставить ей больше пространства. И я, конечно же, не чувствую себя виновным.
Мне кажется, что, если я буду продолжать себе это повторять, в конечном итоге это окажется правдой.
Когда я захожу внутрь, дом убран, полы подметены и вымыты до блеска. Я не неряшлив, просто мне не очень нравится эта домашняя работа. Тем не менее, я в состоянии оценить прелесть, когда дом сверкает чистотой. Я знаю, что она старается проявить себя, и в очередной раз чувствую укол вины. На кухонном столе стоит свежая выпечка, а сам дом наполнен вкусными ароматами, словно человек еще кое-что печет. Мне на ум приходит сказанное ею раньше, то, что она готовит, когда нервничает.
Должно быть, сильно нервничает. Думаю, я не могу осуждать ее за это.
Из задней части дома доносится гул отпаривателя одежды и звук текущей воды. Жилище у меня маленькое, однако, ни в гостиной, ни на кухне я не вижу Николь. Интересно, что еще она чистит? Движимый любопытством, я направляюсь в спальню. Сам не знаю, что почувствую, если найду ее, зарывшись по самые уши в моем нижнем белье и отдраивая его.
Вместо этого, завернув за угол, я нахожу человека… совершенно голой. Спиной ко мне, она стоит в небольшом помещении в моей личной спальне, которое служит в качестве удобств. Я вижу ее в отражении зеркала, и ее кожа своей бледностью на фоне моих серого цвета стен прямо ослепляет. Вполне понятно, что под шум бегущей воды она не услышала, что я вошел. Мне кажется, я должен что-то сказать. Кашлянуть.
Хоть что-нибудь.
Однако оторвать взгляд просто невозможно. Невозможно не уставиться на эту раскрытую, голую, блестящую кожу. Ее груди обнажены, и пока я наблюдаю, Николь проводит мокрой тканью по их розовым кончикам и округлым выпуклостям. Член у меня в штанах болезненно напрягается, и, тут же отвернувшись, я выхожу из спальни, из гостиной и через парадную дверь на улицу. Я усаживаюсь на свое крыльцо и, обхватив голову руками, пытаюсь унять свое колотящееся сердце.
А вместо этого, все, что у меня перед глазами, — ее обнаженная, мокрая кожа. Когда закрываю глаза, я вижу, как с мечтательным выражением на лице она прижимает материю к своим грудям. Я вижу, как завитки золотистых волос скользят по ее плечам, и нежные изгибы ее бедер. Мне на ум приходят округлые выпуклости ее ягодиц, то, насколько они бледные и шикарные и насколько непристойно похотливой на вид кажется расселина ее задницы без прикрывающего ее хвоста.
Член у меня в штанах становится настолько твердым, словно он из камня. Дерьмо. Прошло слишком много времени с тех пор, как я обратил свой взгляд на женщину, и гораздо больше с тех пор, как прикоснулся к хоть одной из них.
«Я вовсе не считаю, что ты уродлив».
«Нет, — напоминаю я себе. — Независимо от того, насколько сильно ты можешь быть увлечен ею, это потому, что за последние несколько лет она — единственная женщина, с которой ты общался дольше минуты. А вовсе не потому, что считаешь ее красивой и обаятельной. Не из-за улыбки и покачиваний ее ягодиц, когда она ходит».
Она недостаточно сильна, чтобы стать спутником в такой жизни, как здесь. И в чем я нуждаюсь, это — высокая, крепкая супруга, которая может оказывать мне помощь на полях. Это все, чего я хочу.
Мне нужно некоторое время, чтобы прийти в себя. Всякий раз, как встаю, убежденный, что я справился, мой член напрягается, и перед моим взором предстает образ, как она совершенно обнаженная моется. В результате я целый час наматываю круги вокруг дома, занимая голову мыслями о том, кого из моего поголовья мне в этом сезоне разводить с быком, а с кем мне подождать до следующего сезона. Размышления о животных и поголовье достаточно для того, чтобы прикончить в моем члене всякое, порожденное в нем, желание, и я могу войти в дом громко, умышленно хлопнув входной дверью.
Николь уже вернулась обратно на кухню, и из моей дровяной печи вытаскивает нечто, подозрительно похожее на домашний хлеб. Ее волосы мокрые, завязаны узлом высоко на голове, а несколько вьющиеся завитков вьются вокруг ее лица. На ней другая одежда, но все равно через материю я вижу волнующие линии ее грудей. Когда я захожу, она начинает мне лучезарно улыбаться улыбкой во все лицо.
— Привет-привет!
Мой член тут же откликается на ее голос, и я поднимаюсь на ноги.
— Буду спать снаружи, — рявкаю ей. — Ты занимаешь постель.
С любопытным выражением на лице она держит хлеб еще несколько мгновений.
— Я не хочу отнимать у тебя постель, Эмвор…
Дерьмо, теперь она произносит мое имя, а в ответ мой член уже стоит. Это просто невыносимо. Не обращая на нее внимания, я врываюсь в свою комнату. Хватаю запасное одеяло с крышки своего сундука и возвращаюсь обратно, бормоча что-то про то, какая это чудесная ночь. Да, конечно, пусть она так и думает.
«Только не дай ей заметить перед своих штанов».
НИКОЛЬ
За завтраком Эмвор ведет себя тихо. Он уплетает еду быстро, хотя и безупречно, при этом не разговаривает. Он сказал мне, что не очень-то разговорчив, так что я не расстраиваюсь. Меня беспокоит то, что он так упорно отказывается даже взглянуть на меня. Я думаю о минувшей ночи и о том, как он буквально сбежал из дома, чтобы избегать меня, и это меня тревожит. Прошлой ночью я почти не спала, и я знаю, что в приступе паники я запеку в выпечку каждую крошку продуктов, что в этой кухне, если он не заговорит со мной, хоть немножко.