Инопланетный след
Шрифт:
А я им, точно встал поперёк горла. Они не понимали меня. Версия про сакральную жертву, которую я осмыслял на пляже после разговора с Максом, находила свое подтверждение.
Меня повезут на гору к аборигенам, там сами прибьют своих жуков, подкинут мне оружие, заодно шлепнут слизняка-аборигена из резервации. Картина маслом налицо. Я враг. Нужна месть. Месть - это колонизация планеты с разумным населением. И конечно, неплохо бы добить тех, кто прячется в горах.
Чёрт, Макс - точно предатель, а парни с ним заодно. Всё пропало...
Но
Значит, концерт для других миров, они водят за нос другие миры, видно, их пропагандистская машина дает сбой, и весь этот спектакль с шахматами и политикой, уже себя не оправдывает. Они меняют стратегию. Да, глобальный стратегический разворот.
Теперь бойцы из других миров будут входить в карательные отряды, а мотивация будет такой: "служите верно, или следующий мир, подлежащий колонизации будет ваш".
Нет, тут есть над чем подумать, успею ли?
Между тем, шмель прервал паузу:
– Недолго, - ответил он.
В комнату влетело два яйца, меня повели к первому.
"Делай всё, что можно, но не иди по их плану", - эта резкая мысль заставила меня рвануть в сторону второго яйца.
Мои сопровождающие явно не ожидали такой прыти и не смогли предотвратить моих действий, однако богомолы заскочили во второе яйцо следом за мной и толкнули меня на пол.
Чуй долго смотрел на меня сквозь прозрачную сферу, очевидно решая какую-то сложную логическую задачу. Наконец он в компании жука, который руководил моим арестом сел в первое яйцо, а я с богомолами остался во втором. Мы полетели.
Я решил не вставать с пола и продолжал лежать лицом вниз. Сквозь прозрачное стекло видел, как начинали редеть серые облака и показались горы.
Боясь своих мыслей, старался ни о чём не думать, гоняя в голове одну и ту же картинку из детства.
Пляж на берегу балтийского моря. Мы с братом в тельняшках. Я в бескозырке, он с веслом. Ленты матросской фуражки развивает ветер. Стоим в бутафорской лодке и ждем, пока фотограф снимет нас на плёнку старенького фотоаппарата.
Эти воспоминания немного успокоили. Я даже поднял голову и в этот момент увидел, как первое яйцо со всего хода влетает в скалу.
Яркая вспышка взрыва, осколки, падающие вниз, всё было как в замедленном кино. Наше яйцо резко взмыло вверх и, выполнив вираж, спустилось к месту катастрофы.
Богомолы явно не знали, что делать. Зато прекрасно знал я.
Как только яйцо коснулось поверхности, я рванул наружу, так, что, позавидовал бы любой спринтер. Солдаты потеряли меня из виду и, похоже, кинулись спасать начальство.
Я же бежал, не чувствуя ног. И, - о чудо!
– я вдруг узнал место, и даже ту расселину, где встретил аборигенов. Тут же нырнул между камней и, первое, что увидел - это вороной блеск винтовочного ствола, заботливо прислонённого к камню.
"Чёрт, вот оно - земное оружие, а это же шанс!", - пронеслось экспрессом голове.
Взяв винтовку в руки, я узнал её. Это был охотничий карабин Ремингтон с отличным оптическим прицелом. Оружие из снаряжения нашей экспедиции. Карабин пристрелян, и это радовало больше всего.
– Макс, Макс, - с досадой сказал я вслух, - не смог заставить меня притащить боевое оружие, подкинул охотничье, патроны хоть есть.
Открыл затвор. Мягким желтым блеском в магазине блеснули патроны.
"Полуоболочка", - опять рассуждая сам с собою, подумал я, - придется бить в башку, панцирь точно не пробить.
Выскочив из расселины, я как обезьяна взлетел на скалу. С позицией угадал. Цели были как на ладони. Расстояние: метров сто пятьдесят - сто семьдесят, как раз для хорошего выстрела.
Двухметровые фигуры солдат-богомолов стояли почти неподвижно. Я лег на скалистый грунт, положил карабин на каменный выступ и постарался, - выровняв дыхание, - поймать в прицел голову богомола.
"Саша, мазать нельзя", - уговаривал я себя.
Выстрел сухой плеткой щёлкнул по скалам и, рассыпавшись на эхо, растворился в серой дымке чужих гор.
Я видел в прицел, что пуля пришла по месту, голова богомола разлетелась как глиняный горшок, серо-зеленая масса мозгов, или что у него там вместо них, - брызнула фонтаном. Насекомое рухнуло как срубленное дерево.
Быстро передернув затвор, стал ловить в перекрестие второго солдата. Казалось, что потеря товарища не напугала, и не насторожила богомола, скорее озадачила.
Он, как петушок, резко дергал головой и щелкал челюстью. Но я всё-таки поймал момент, когда он замер, и нажал на курок. Пуля взорвала его "бестолковку" и он рухнул, повторив судьбу сослуживца.
"Урфин Джус и его деревянные солдаты", - сыронизировал я про себя.
После отстрела насекомых, я кинулся к месту катастрофы. Спасательные капсулы в виде коконов лежали рядом. Склонился над первым силясь понять, куда жать, чтобы открыть его. Ведь Андрюха так и не показал мне, как эту капсулу вскрыть.
На абсолютно ровной матовой поверхности кокона я увидел небольшое углубление, и тут же приложил к нему палец. Матовая поверхность дрогнула и отъехала в сторону, как крышка саркофага. Внутри лежал жук, огромные глаза которого были черными.
"Спекся, если это Костя поработал, то второй должен быть жив, но как он угадал и просчитал ситуацию?".
Я вскрыл вторую капсулу. Там лежал шмель, он шевелил лапками и пытался крутить головой, глаза были серые. Не церемонясь, я вытряхнул его из капсулы и, схватив за задание лапы поволок в расселину.
– Сейчас мы посмотрим, кто у нас недолго проживет, - зло приговаривал я.
Наконец мы оказались в том месте, где я разговаривал с аборигенами. Ждать долго не пришлось, слизняки с горящими головами, выползали из всех углов.