Инопланетянин из бутылки
Шрифт:
Папа посмотрел на сына и пожал плечами:
– И что на нее нашло? С женщинами всегда так. Они не понимают, что вечных плащей не бывает! Ладно, иди занимайся, а ее я беру на себя!
И он ушел следом за женой. Фома был благодарен отцу, что во всех спорах он чаще всего становился на его сторону, в то время как мама поддерживала Людоедку. У сына с отцом была мужская солидарность, а у дочери с мамой – своя, женская.
Куда труднее в этом отношении было Нине и Диме, родители которых разошлись. Светлова жила с папой и бабушкой, а Демидов – лишь с мамой.
Не успел Фома вспомнить о приятелях, как немедленно стал трезвонить телефон.
– Ну это... Привет! Я только что прибежал! Ты как там, цел? Клюнул врант? – услышал он задыхающийся голос друга. Вероятно, Димка, спеша позвонить ему, не стал дожидаться лифта, а бегом взлетел к себе на девятый этаж.
– Клюнул, но это не телефонный разговор! – коротко ответил Соболев, которому сейчас не хотелось вдаваться в подробности.
– Ишь ты какой скрытный! Мчись ко мне! Тебе привет от Флюка! – и Димка, никогда не страдавший многословием, бросил трубку.
Не теряя времени, Соболев сбежал с лестницы и вскоре позвонил в дверь Димкиной квартиры. Ему открыла насупленная Нинка.
– Он на нас обиделся, – сказала она, шмыгая носом.
– Кто он? Флюк? – не сразу понял Фома.
– Он самый! Без скафандра он был совсем голый, и на него пришлось надеть платье моей куклы. Вот он и разозлился!
Мальчик заглянул в кухню. На столе в коробке от сахара сидел инопланетянин. Он был в ситцевом кукольном платьице, а его большой нос раздулся от обиды и пульсировал. Кожа крубса, как всегда, когда он волновался, меняла цвета, становясь то желтой, то красной, то оранжевой. Мысли, которые он посылал ребятам, кипели от возмущения:
«Я не позволю над собой издеваться! Если б я знал, что на меня напялят эту девчоночью дрянь, то позволил бы сожрать себя вместе со скафандром!»
Внезапно Флюк подозрительно уставился на Фому, ткнул в него пальцем и утвердительно заявил:
– И ты тоже надо мной смеешься? Не смей смеяться!
– Никто над тобой не смеется! – пряча улыбку, ответил Фома.
– Врешь, глупый дылда! Я по твоим мыслям читаю, что тебе смешно!
Только когда Нина пообещала сшить ему мужскую рубашку со штанами и засела за швейную машинку, пришелец перестал ворчать.
– Расскажи о вранте! Как все было? – потребовал он.
Фома описал, как вышел из перехода и как врант, похожий на мокрый пакет, выхватил скафандр у него из кармана.
– И он поверил, что сожрал тебя, – закончил он свой рассказ.
Инопланетянин недоверчиво поморщился:
– Раз-два, моментально! Размечтался! Думаешь, врант такой тупой, что не отличит меня от скафандра? Ты-то отличаешь вкус обертки от шоколада от самого шоколада! Спорю, как только врант вцепился в скафандр, он сразу понял, что его перехитрили. И часу не пройдет, как мы с ним столкнемся! – сказал Флюк.
Пришелец как в воду смотрел. Не успела Нина закончить рубашечку, как датчик прищельца издал тревожный писк и вспыхнул ярко-пурпурным.
– Закрывай форточку! Он здесь! – завопил инопланетянин.
Почти одновременно с его предупреждающим криком в стекло снаружи врезалось что-то влажное и скользкое, похожее на размокшее мыло. Димка прыгнул к форточке и захлопнул ее прежде, чем промахнувшийся хищник повторил попытку. Не сдаваясь, врант стал протискиваться в узкую щель между рамой и форточкой. Рама плавилась, запахло чем-то жженым и тухлым. Флюк в волнении забегал по кухне.
– К оружию, храбрые дылды! Я дорого продам свою жизнь! Фома, бросай липучку! – распоряжался он.
Мальчик схватился было за карман, чтобы достать спичечный коробок, но, вспомнив, что это необязательно, согнул руку лодочкой. В то же мгновение магнитный шарик послушно прыгнул к нему в ладонь.
Нина и Дима, ничего не понимая, смотрели, как их друг размахнулся, будто бросая что-то, и ткнул пальцем в стену над окном. Почти одновременно то же самое проделал и Флюк.
Вранту оставалось протиснуть только свой хвост, когда Фома и инопланетянин одновременно показали на него скрещенными пальцами, задействовав магнитные шары. Чудовище, подхваченное в прыжке, с воем прилипло к потолку. Немедленно оно начало судорожно биться, оставляя на обоях и штукатурке выжженные липкие следы.
– Чем вы его приклеили? Моментальным клеем? – девочка пораженно вцепилась Фоме в рукав.
– Нет, пластилином! – насмешливо ответил ей Соболев.
Тело хищника сокращалось, бугрилось и стремилось разорваться на две половины, оставив одну из них на потолке, а второй вцепиться в крубса.
– Осторожнее! Он вот-вот освободится! – пятясь, Фома уперся спиной во что-то твердое – это оказался холодильник. Решение пришло само собой. Не раздумывая, мальчик дернул дверцу морозильника и крикнул Флюку:
– Бросай свою липучку! Запрем его здесь!
Инопланетянин послушался и, не задавая вопросов, метнул в холодильник последний остававшийся у него магнитный шар. Вслед за этим он на мгновение свел пальцы кольцом, отпуская вранта, а затем, когда хищник бросился на него, скрестил пальцы. Врант, подхваченный магнитной волной, оказался в морозильной камере, и Фома захлопнул за ним дверцу.
Раздался дикий скрежет, и холодильник стал ходить ходуном, трястись и гнуться, как жестяная пивная банка, когда на нее наступаешь подошвой. Никакая преграда не могла надолго удержать яростное чудовище. Маленький инопланетянин с ужасом ждал, когда врант вновь окажется на свободе и вцепится в него. Но почему-то этого не произошло. Удары хищника с каждой секундой ослабевали, вскоре они совсем прекратились, и холодильник неподвижно замер.
– Он затих! Сдался, что ли? – удивилась Нина.
– На него не похоже. Может, притаился? Взгляну-ка я, что с ним, – и Фома шагнул к дверце.
– Не надо! Это хитрость! Он ждет, когда ты откроешь, чтобы кинуться! – Димка вцепился в друга и оттащил его.
Выждав минут десять, в течение которых врант никак не проявил себя, ребята решили заглянуть в холодильник. Готовый сразу захлопнуть дверцу, Фома приоткрыл ее и, к своему удивлению, обнаружил, что врант неподвижен. От мороза хищник заледенел, как мокрое полотенце, вывешенное на балкон. Влажное и скользкое чудовище окоченело и напоминало слой мутного льда. Демидов отважился прикоснуться к нему пальцем и скривился: