Инопланетянин (сборник)
Шрифт:
Клайнстон чуть улыбнулся.
— Я не нуждаюсь в ключах. Умение открывать замки без ключа входит в состав профессии хорошего клишника.
— Вы взломщик, специалист по сейфам? Как это, медвежатник?
— Нет, миссис Керол. Я не медвежатник. Я клишник.
— Как это — клишник?
— Это одна из цирковых профессий. Клишники освобождаются от веревок, которыми их связывают, оков, цепей, выбираются из ящиков, забитых гвоздями. Ну, а по совместительству умеют открывать замки без ключей.
— В общем, вы — фокусник, — не без облегчения подытожила барменша.
— Отчасти. Во всяком случае, если вы потеряли ключ от своего сейфа, то мы сможем обойтись и без него.
— Нет, я не потеряла ключ от сейфа, — с достоинством сказала Керол и направилась в спальню. Отсутствовала она довольно долго, за это время Клайнстон освободил журнальный столик.
— Ваш? — спросила барменша, появляясь в гостиной.
— Мой, миссис Керол.
— Тяжелый! Что в нем?
— Золото, — рассеянно ответил Клайнстон, вежливо помогая Керол водрузить в самом деле нелегкий атташе-кейс на журнальный столик. Приняв его ответ за шутку, барменша рассмеялась, но смех застыл на ее губах, когда, щелкнув замками, Клайнстон откинул крышку чемоданчика. В кожаных кармашках атташе-кейса, выставляясь из них наполовину, тускло блестели неповторимым и благородным, истинно золотым цветом аккуратные слитки. Глядя на золото широко открытыми глазами, Керол, беззвучно шевеля губами, машинально пересчитала слитки; пять — в нижнем ряду, пять — в среднем ряду и три — в верхнем. Всего — тринадцать! Глаза Керол бегали по лениво, солидно сияющим слиткам, как пальцы пианиста по клавишам при исполнении пассажей. Даже голова закружилась! И тонко зазвенело в ушах.
Клайнстон поднял голову, присмотрелся к барменше, и грустноватая улыбка тронула его губы.
— Нравятся? — спросил он вполголоса.
Его светлые глаза, в которых играли золотые искорки, казались теперь рыжими. «Как у кота», — подумалось Керол, и эта нелепая мысль помогла ей овладеть собой. Она присела на диван и самыми кончиками пальцев пугливо прикоснулась к одному брусочку, точно опасаясь ожога. Но металл был холодным. Холодным и гладким, точно кожа после утреннего купания в море.
— Савонетт, — все так же вполголоса проговорил Клайнстон и провел пальцем по среднему золотому ряду, — что по-французски значит — мыльце. В каждом таком мыльце — килограмм, чуть меньше двух фунтов с четвертью.
Быстрым, почти неуловимым движением сильных пальцев Клайнстон извлек из верхнего кармашка слиток и опустил на услужливо подставленную ладонь барменши. Ладонь потянуло вниз.
— Какой тяжелый! — уважительно прошептала Керол.
— Это золото, миссис Керол. — Клайнстон извлек еще одно золотое мыльце и положил его поверх первого. — Оно в двадцать раз тяжелее воды.
Ладонь ее совершала легкие движения вверх и вниз, впитывая в себя эту упоительную тяжесть потенциального богатства. Клайнстон чуть насмешливо, но более грустно наблюдал за ней. Вдруг ладонь барменши замерла, наклонилась, и слиток золотой рыбкой, только что не вильнув хвостиком, выскользнул на столик.
— Но это золото — краденое!
— Не совсем так, миссис Керол. Я выиграл его на пари.
— Нет! Вы украли, я знаю. Мне сказал этот тип, который меня допрашивал. Вы украли это золото в банке. Поэтому-то за вами и явилась полиция.
— Я не украл его, а похитил, миссис Керол, — спокойно возразил Клайнстон, укладывая слиток в свободный кармашек. — Похитил на пари, чтобы доказать, что нет на свете таких дверей, через которые было бы невозможно пройти.
Керол хмурила брови в непривычном для себя напряжении мысли. Не то чтобы она не привыкла или не умела думать, скорее наоборот. Если не умеешь ориентироваться в хаосе разных, удивительно не похожих друг на друга людей и событий, так лучше вовсе не становиться за стойку бара. Один знакомый бартендер, посмеиваясь, говорил Керол, что стойка — та же кабина реактивного самолета, только за ошибки приходится расплачиваться не жизнью, а монетами. Но мысли Керол всегда вращались в простом мире обыденных событии и привычных представлений. В этом мире Керол чувствовала себя уверенно и готова была обсуждать и спорить о чем угодно и с кем угодно. Но теперь ей предстояло заговорить о чуждых ей, непонятных, а поэтому страшноватых вещах, о которых, она знала об этом от мужа, даже самые умные люди не имели четкого представления. Керол чувствовала себя выбитой из колеи и словно поглупевшей. И потом… тут не было привычной стойки! Той самой стойки, которая отделяла ее в баре от собеседников, как-то нивелировала их — и умных и глупых, превращая в безликих, в общем-то зависимых от нее, барменши, клиентов. С любопытством и тайным страхом разглядывая склоненную голову Клайнстона, уверенные движения его сильных ловких пальцев, Керол нерешительно спросила:
— Скажите, Энди… ничего, что я вас так называю?
Клайнстон захлопнул чемоданчик, поднял голову и ободряюще улыбнулся.
— Я рад этому, миссис Керол.
Улыбнулась и барменша.
— Почему же тогда миссис? Зовите меня просто Керол. — Она помолчала, все еще не решаясь задать вопрос, который вертелся у нее на языке.
— Я слушаю, Керол.
— Скажите, Энди, — она понизила голос почти до шепота, — а вы — человек?
Клайнстон засмеялся, довольный чем-то для нее непонятным.
— Человек, Керол. И, как говорил Теренций, ничто человеческое мне не чуждо.
— Кто такой Теренций?
— Драматург. Жил в Риме и писал веселые комедии.
— Вы бывали в Италии?
Клайнстон вздохнул.
— Где я только не бывал! Но, к слову сказать, Теренций давно умер. Он жил во втором веке до Рождества Христова.
— О! — Керол помолчала, в глазах ее появилось то самое лукавое выражение, которое свойственно женщинам, считающим, что они знают много больше, чем это кажется их собеседникам. — А вот Берт говорил… может быть, вы — и не человек вовсе!
Разглядывая барменшу, Клайнстон спокойно уточнил:
— Кто же?
— Инопланетянин!
Керол ждала ответа, затаив дыхание. Но Клайнстон лишь усмехнулся, явно не намереваясь серьезно говорить на эту тему.
— На мой счет ходит много разных слухов.
Керол. Барменша кивнула.
— Берт и говорил о слухах. Но он говорил и про то, что если бы не эти слухи, то вас давно бы заставили работать на гангстеров. Или убили!
— Так уж и убили!
— Убили же Берта? Убили! И не рассказывайте мне, что он попал в автокатастрофу случайно! — И вдруг без всякой логики Керол раздраженно добавила: — А вы вот сидите живой и здоровый!
— Я сочувствую вашему горю, Керол, — после паузы мягко сказал Клайнстон. — Но из того, что Герберт погиб, а я остался жив, еще не значит, что я инопланетянин, не правда ли?
Барменша вздохнула, успокаиваясь, поправила волосы и с вновь просыпающимся любопытством спросила:
— А Фольмагаут?
Клайнстон не сразу понял, что она имеет в виду, а когда понял, деликатно поправил:
— Фомальгаут.
— Верно, Фомальгаут! Я сначала не обратила внимания на ваши слова. Но когда инспектор меня допрашивал, вдруг вспомнила — и про Фомальгаут, и о созвездии Южной Рыбы. — И Керол пересказала всю сцену, свидетельницей и участницей которой она была.