Инопланетянин
Шрифт:
Инспектор поморщился, как бы показывая, что его не интересует мнение подчинённого.
— Что они говорят о частице «ль»?
— Таковой не существует. Но, скорее всего, это означает дворянское происхождение. Вроде немецкого «фон» или французского «де» и «д», как, например, д’Артаньян. Может быть, это самое «ль» имеет отношение к арабскому «эль» — так начинаются многие арабские слова.
— А цифры?
— Скорее всего, это координаты, но что они означают и почему вписаны в визитную карточку — неизвестно. Ну, а «Южная Рыба» — это, скорее всего, название какой-нибудь гостиницы, ресторана или кафе, которое пользуется известностью у этих самых докторов магии.
Инспектор кивнул, показывая, что удовлетворён, взял визитную карточку и повертел её перед глазами. Атласная чёрная поверхность поблёскивала, как зеркало.
— Фома ль’Гаут, — пробормотал он, хмуря брови. — Фома ль’Гаут… Фомальгаут! Если это имя произнести слитно, в нем определённо слышится что-то знакомое, а?
— Не знаю, шеф, — с запинкой признался сыщик. — Не буду врать, не знаю!
— Фомальгаут, Фомальгаут, — бормотал инспектор. — Город? Остров? Наверное, остров! И тогда понятно, почему указаны координаты.
Наверное, у этого инспектора, как это говорится, были глаза на затылке, потому что он уловил непроизвольное движение барменши и повернулся к ней всем телом.
— Вам что-нибудь известно об этом, мисс Керол?
— Н-нет… то есть да, — растерялась барменша — так неожиданно и резко был поставлен этот вопрос.
У Керол, как и у многих других неглупых женщин, была отличная механическая память. В разговоре с Нигилом, занятая застегиванием браслета, она не обращала внимания на его реплику о Фомальгауте, но когда инспектор, как попугай, принялся повторять это слово, она вдруг вспомнила фразу своего странного собеседника так чётко, будто услышала её всего секунду назад. Эту фразу она и пересказала инспектору почти буквально, однако же с собственными комментариями.
Задав несколько уточняющих вопросов, инспектор вздохнул, снова и снова разглядывая чёрную визитную карточку.
— Звезда! Теперь я вспомнил и сам. Значится в астрономических справочниках по навигации. Звезда первой или второй величины. Я сам брал её высоту, когда ходил на крейсерской яхте из Фриско в Лиму. PsA — это созвездие Южная Рыба, а цифры — прямое восхождение и склонение Фомальгаута, — инспектор передёрнул плечами и засмеялся, отчего его лицо сразу подобрело. — Что вы на это скажете, Эйб?
— Тёмное дело, шеф. — Он помолчал и добавил рассудительно: — Но кто бы ни был этот Фома ль’Гаут, он умер.
— Умер, — рассеянно согласился инспектор, — а золото исчезло… Вот что, Эйб, уточните все это у ребят из центра. И пусть они поработают по линии эксамотирования.
— Не понял, шеф.
— Эксамотирование, престидижитация, манипуляция. — Инспектор пошевелил в воздухе пальцами. — Ловкость рук и разные фокусы. Профессионалов в Штатах немного, так что пусть они хорошенько пройдутся по всем этим линиям. Действуйте!
Проводив сыщика взглядом, инспектор повернулся к барменше и некоторое время внимательно её разглядывал. Керол было очень неуютно под его спокойным оценивающим взглядом.
— Будет лучше, мисс Керол, для вас будет лучше, — подчеркнул инспектор, — если вы намертво забудете об этой истории с Фомальгаутом.
— Я понимаю, инспектор.
Тот кивнул, выдержал паузу и уже другим, рабочим тоном спросил:
— А теперь подумайте, прежде чем отвечать. Кроме платы за виски и ваших же собственных часов, этот Немо Нигил ничего не передавал вам?
— Ничего!
— Чемоданчик, кейс, саквояж, мешок, наконец?
— Я же сказала — ничего! Он вошёл сюда с пустыми руками. — Керол кивнула головой на зал. — Свидетели найдутся.
— Они уже нашлись, он действительно вошёл сюда с пустыми руками, но… — Инспектор задумался и потёр себе пальцем кончик носа. — Но как бы это выразиться пояснее, покойный был очень ловким человеком, умел отводить глаза.
На лице Керол снова промелькнула тень растерянности и испуга: она ещё и ещё раз мысленно видела, как судорога сводит тело Нигила и он, точно подрубленный, валится на пол.
— Да, он был ловким человеком, инспектор, — невыразительно проговорила она вслух.
Инспектор легонько прикоснулся к её руке, безвольно лежавшей на столе.
— Хорошо, мисс Керол, занимайтесь своими делами Но вы можете понадобиться. Не откажите сообщить адрес, по которому вы проживаете. — И, отвечая на её встревоженный взгляд, пояснил: — Дело серьёзное, мисс Керол. Этот таинственный Немо Нигил похитил внушительное количество золота, и оно до сих пор не найдено. Но я обещаю, что без крайней необходимости мы не будем вас беспокоить.
Керол продиктовала свой адрес, попутно размышляя о том, откуда его мог знать трагически погибший на её глазах человек. Она подумала, что на всякий случай в квартире надо будет сменить замки, и сделать это надо завтра же, потому что сегодня уже ничего не выйдет. Вдруг она испугалась, что обходительный, но судя по всему, проницательный инспектор как-то угадает её мысли. Но опасение её было напрасным, инспектор, не поднимая головы, записывал её адрес простенькой шариковой ручкой.
Керол не помнила толком, как она доработала этот вечер. Слухи о самоубийстве посетителя быстро распространились по городу, и, как только полиция разрешила свободный доступ, в бар хлынули любопытные во главе с репортёрами газет, радио и телевидения. Каждый из них, разумеется, считал нужным промочить горло, взбодриться, а заодно задать целую кучу вопросов. Опытные репортёры в искусстве расспроса и выпытывания, пожалуй, не уступали полицейским, а параллельная беседа с несколькими людьми нередко принимала характер перекрёстного допроса. Керол дважды чуть не проговорилась: один раз о том, что самоубийца знал её адрес, а другой — о том, что он незаметно бросил деньги на стойку. Барменша знала, что вся эта репортёрская братия, имеющая отношение к уголовной хронике, имеет тесные связи с полицией, возможность проговориться напугала её: не хотелось осложнений, к тому же пятьсот долларов были в её глазах достаточно кругленькой суммой. Стиснув зубы, она перешла на односложные ответы, а то и просто молчала, продолжая споро выполнять свои барменские обязанности. Но её так донимали со всех сторон, что нервы её в конце концов не выдержали. Нечаянно разбив бутылку джина (такие происшествия, кстати говоря, случались с ней очень редко), она раскричалась, а потом и расплакалась. Хозяин бара, человек расчётливый, скупой, но не лишённый сентиментальности, сжалился над Керол и отпустил её домой. «Совсем измучили девочку, горлопаны!» — громогласно обругал он посетителей. Посетители, в особенности репортёрская братия, добродушно ржали, отпускали солёные шуточки, всячески намекая на то, что забота хозяина о своей миловидной барменше — акт не вполне бескорыстный. Но когда Керол, ни на кого не глядя, направилась домой, ей уступали дорогу с несколько подчёркнутой почтительностью и вовсе не донимали приставаниями.
Керол жила в двадцатичетырехэтажном доме совсем недалеко от бара — в двадцати минутах ходьбы. Это обстоятельство избавляло её от необходимости пользоваться автомобилем, а автомобили она ненавидела, боялась ими пользоваться, и каждая поездка была для неё нервотрёпкой. Это был стойкий невроз, возникший после смерти мужа, погибшего в автомобильной катастрофе. Мужа она искренне любила. Собственно, и он любил её, но несколько своеобразно. Он совершенно чистосердечно считал, что переспать с другой женщиной — вовсе не значит изменить жене и как-то обидеть её; любовь — это одно, а постель — нечто совсем другое, по-своему, разумеется, тоже немаловажное и необходимое для настоящего мужчины занятие. Муж оставил ей не только квартиру, но и некоторую сумму, опираясь на которую она больше года искала подходящую работу где-нибудь поблизости от дома, чтобы не надо было пользоваться этим проклятым Богом четырехколесным чудовищем — автомобилем. Устроиться в бар было не так-то просто, «комиссионные» за трудоустройство съели большую часть её оставшихся сбережений, но работа пришлась ей по душе. После гибели мужа одиночество было для неё невыносимым, шумная, более чем свободная атмосфера питейного заведения средней руки была для неё своеобразным духовным лекарством. Правда, вскоре она поняла, что это сладенькое лекарство становится иногда липким и приторным, что в больших дозах оно обладает далеко не невинным побочным действием, но что делать? Такова жизнь!