Инопланетянка варвара
Шрифт:
— Куда собралась?
— В туалет, — отвечаю я ему.
— Здесь есть комната для этого, — отмечает он, вставая на ноги.
— Ну а ты куда идешь? — спрашиваю я, пытаясь пройти мимо него.
— Я следую за тобой, конечно.
— Черт. А ты можешь не идти?
Он вздыхает и озирается, затем тащит меня в главную пещеру. Я следую за ним, охваченная любопытством, и мы проходим в тихую нишу. И тогда он наклоняется, чтобы прошептать.
— Пытаешься сбежать?
— Побег подразумевает, что меня удерживают в плену, не так ли? — я скрещиваю
— Ты очень упрямая, так ведь? — он скрещивает руки на груди, копируя мою позу.
— Приятель, ты даже не представляешь как сильно.
Он выглядит озадаченным.
— Если бы я знал, то не спрашивал бы.
Я делаю взмах рукой.
— Это сарказм. Расспроси Кайру об этом. Слушай, я просто хочу увидеть Р'aхоша, ладно? Я скучаю по нему, — у меня слегка ломается голос. — Мне важно знать, что с ним все в порядке.
Вообще-то, я знаю, что он не в порядке, но все равно хочу его видеть.
Я ожидаю, что Аехако попытается воспрепятствовать и потребует, чтобы я вернулась в свою постель, но вместо этого он оглядывается вокруг по пещере. Он снова наклоняется ко мне.
— Если я отпущу тебя поговорить с ним, я должен попросить тебя кое-что сделать.
— Что? — я стараюсь не показывать свое рвение.
На этот раз он не смеется и не улыбается. Его лицо искажено от напряжения.
— Ты должна сказать ему, что он должен уйти отсюда. Ему нельзя здесь оставаться, — когда у меня в изумлении открывается рот, он продолжает. — Это доведет его до гибели. Он бесконечно охотится и вообще не спит. Он считает, что его единственная цель состоит в том, чтобы обеспечивать тебя, и сейчас он уничтожает себя, только чтобы это сделать. Сейчас у него напрочь отсутствует чувство собственной значимости. Ты должна убедить его уйти и начать жизнь заново.
Как больно сердцу. Как тяжело, должно быть, сейчас Р'aхошу? Я чувствую себя виноватой, что я здесь, среди людей, купаюсь в бассейне, тогда как он где-то там, несчастный и в полном одиночестве. Я вынуждаю себя кивнуть.
— Конечно.
Я выдаю сплошное вранье. Я вовсе не собираюсь говорить ему, чтобы он уходил. Но если это то, что нужно, чтобы убедить Аехако, я скажу все, что он хочет услышать.
Он целую вечность разглядывает меня, а потом кивает головой.
— Тогда пошли.
Я должна сдерживать свое волнение. При мысли о Р'aхоше моя вошь тут же начинает пульсировать в груди, и я прижимаю руку к груди, чтобы успокоить ее.
Р'AХОШ
Я вырываю стрелу из своей дичи, ярость — единственное, что заставляет меня продолжать двигаться. Ярость и необходимость обеспечивать мою пару.
Они могут удерживать ее подальше от меня, но они не могут помешать мне выполнить мой долг перед ней.
Я возвращаю стрелу в колчан и подбираю свою дичь. Это — жирный пернатый зверь и будет отменной едой для Лиз. Я
Я потираю грудь, где ощущается боль при одной лишь мысли о ее прекрасном личике. Мой кхай молчит. Он скорбит о ее потере так же остро, как и я.
Уже поздно, луны высоко в небе и разливают свой свет по снежной белизне. У меня ломит кости от истощения, и я не могу припомнить, когда я ел в последний раз, но это не имеет значения. Накормить Лиз — единственное, что заставляет меня двигаться вперед. У меня остались болезненные воспоминания о крайнем отчаянии моего отца из-за смерти моей матери — его страданиях и неспособности долгое время подняться с постели, чтобы заботиться обо мне и больном младшем братике, который был обречен умереть без надлежащей заботы.
Тогда я не понимал его страдания. Теперь понимаю. Я сам все это проживаю.
Снежинки падают мне в глаза, а ночной ветер все усиливается. Я сразу напрягаюсь. Холод ничуть меня не беспокоит, но я беспокоюсь о своей Лиз. Люди такие хрупкие. А что, если остальные ее не согреют? А что, если они о ней не позаботятся, как я? Паника сжимает в тисках мою грудь, и я немедленно подхватываю свою последнюю дичь и возвращаюсь обратно к племенным пещерам. Я передам эту еду на сохранение для Лиз в будущем, а затем отправлюсь охотиться на существ с самым теплым мехом, которые только смогу найти. Может, на лохматого двисти. У самок, вынашивающих малышей, густой, шерстяной мех, из которого можно сделать прекрасный плащ для моей пары…
Сквозь снегопад в поле зрения появляются две фигуры. Я не вижу ничего, кроме светящихся глаз, и моя рука сжимается вокруг лука. Одна пара глаз — примерно на одном уровне со мной, а другая — намного ниже и едва достигает до моей груди. Единственные, у кого такой рост…
«Люди», — осознаю я.
Лиз!
Я роняю свою дичь и проталкиваюсь вперед сквозь снег, мой кхай сразу начинает напевать. Прежде, чем вижу ее лицо, я слышу ее кхай, резонирующий в ответ моему. Это ускоряет мои шаги.
— Р'aхош? — любимый голос осторожно выкрикивает мое имя, и через мгновение ее маленькое тело оказывается уже в моих объятиях. Я прижимаю ее к своей груди, а рукой придерживаю за голову, пока покрываю поцелуями ее лоб.
Моя Лиз. Моя любовь. Мое все.
Ее руки окружают меня, а сама она дрожит.
— О, Боже, Р'aхош. Твоя кожа холодная словно лед, детка. Что ты здесь делаешь посреди ночи? Тебе следует греться у костра…
— Тсс! — говорю я ей. Остальное не имеет значения за исключением того, что она здесь и в моих объятиях. В сторонке я вижу Аехако, который пришел вместе с ней, и на какое-то мгновение во мне поднимается ревность. Он влачится за моей парой, хотя она принадлежит мне. Не нравится мне это, но, по крайней мере, она в безопасности.