Инородное тело
Шрифт:
– Не думаю, что она поступила бы так, – возразила я. – Если дело попадет в суд, легко будет доказать, что она лжет.
– Руководство ФГУ не хочет признавать, что они сплоховали и перелили ей плохую кровь, а НИИ трансфузиологии, в свою очередь, утверждает, что они всегда тщательно проверяют и доноров, и образцы крови.
– Создается такое впечатление, что кровь эту вообще добыли откуда-то со стороны! – вздохнула я недоверчиво. – Левая кровь какая-то, да? Так же не бывает!
– Не бывает, – согласился Андрей. – Значит, виноваты либо сотрудники
– Кстати, – сказал Никита, – я тут пытался выяснить, как и когда заказывали кровь для Журовой. Этим занималось наше отделение переливания крови, и девочки сказали, что сначала получили отказ: не было у них такой крови, которая требовалась этой пациентке. Вернее, была, но мало – вы же знаете, какие в городе проблемы с донорской кровью, и при этом особенно страдают больные с редкими группами. Однако вечером, перед самым концом рабочего дня, из НИИ перезвонили и сказали, что кровь поступила.
– А ты мне об этом не рассказывал! – сердито заметил Андрей, буравя Никиту взглядом.
– Как-то не счел это важным, но теперь, когда гепатитом заразились и другие люди, такой расклад начинает меня беспокоить.
– Вам ведь важно было получить кровь как можно скорее, верно? – задумчиво спросила я.
– Естественно, – подтвердил Никита. – Донорские органы – вещь хрупкая и неподверженная длительному хранению. Мы получили сведения о том, что в Александровской больнице уже некоторое время находится пациент, которого собирались отключать от аппаратов по причине гибели мозга. Его данные отлично совпадали с данными Журовой, и у парня были здоровые почки, печень и легкие. Родственников не нашлось, а это означало, что никто не возразил бы против забора органов.
Да уж, звучит не слишком-то красиво, но, к сожалению, так и обстоят дела в этой области медицины: как правило, кто-то должен умереть, чтобы другие могли продолжать жить! И, что самое печальное, процесс получения донорских органов зачастую превращается в настоящие баталии, так как родственники пациентов обычно отказываются передавать их врачам. С другой стороны, можно войти и в положение людей, близких пациенту, находящемуся на грани смерти: откуда, скажите, им взять уверенность в том, что мозг больного и в самом деле мертв? Врачи не получают бонусов за забор органов, но имеется предостаточное количество злоупотреблений в системе здравоохранения, чтобы многие вообще перестали в нее верить.
– НИИ трансфузиологии был первым местом, куда вы обратились? – спросила я.
– Девчонки из отделения переливания крови сказали, что они обзвонили несколько станций переливания и больниц, но нигде не оказалось нужной группы. Кроме того, у Журовой были и кое-какие другие ограничения: в связи с достаточно продолжительным прохождением диализа она заработала осложнения, и нам недостаточно было, чтобы кровь совпадала только по группе и резусу – существовала необходимость совпадений и по другим факторам.
– А это значительно усложняло дело! – воскликнула я.
– Точно, – вздохнул Никита. – Короче, кровь нашлась только в НИИ трансфузиологии, и она оказалась дефектной! Дело грозит стать резонансным. Раньше у нашего ФГУ была безупречная репутация. Конечно, трансплантация может пройти неудачно – всякое случается, но чтобы заразить пациента… Несколько больных каким-то образом пронюхали о случившемся и отказались от операций. Я уж не говорю о том, что они могут ославить нас на весь город, но ведь эти люди находятся в реальной опасности – в конце концов, им ведь не удаление гланд требуется провести!
На некоторое время за столиком воцарилось молчание, которое я использовала, чтобы проглотить немного уже успевшего остыть плова. Наверное, он был неплохим, когда его только принесли, но сейчас рисинки слиплись в комки и прилипали к небу. С другой стороны, с голодухи-то жаловаться не пристало!
– Слушай, Никита, – внезапно пришло мне в голову, – а у вас что, не принято, чтобы пациенты, ложась на операцию, приводили с собой доноров?
– Ну почему – не принято, – ответил он. – У нас все, как у всех. Журова привела мужа и племянника. Конечно, ей это – что мертвому припарка, потому что у обоих третьи положительные, но банк крови они пополнили.
– Это, как я понимаю, означает, что кровь из НИИ вам доставили бесплатно?
– Совершенно верно… Хотя я, честно говоря, не в курсе – такого вопроса у меня не возникло, когда я с девчонками беседовал. А что?
– Да нет, пока ничего, – проговорила я, размышляя над тем, почему мне захотелось об этом спросить.
– Ну а как ваши успехи с донорами? – поинтересовался Андрей, переводя разговор в другое русло. – Нашли кого-нибудь?
– Всех, кроме одного – некоего гражданина Яикбаева.
– Ну, судя по фамилии, ты его и не найдешь! – фыркнул Никита.
– Ты прав, – кивнула я. – След данного товарища теряется в магазине «Мандарин», откуда он был уволен в результате одного неприятного инцидента.
– А остальные доноры?
– Чисты.
– Что ж, тогда у нас просто нет выхода: надо напрячь все возможности, чтобы найти его во что бы то ни стало!
– Найти кого?
Карпухин с размаху плюхнулся на стул, и тот жалобно скрипнул под его весом. Майора никто не назвал бы грузным, но он был крепко сбитым мужчиной с широкой костью, а хлипкие ресторанные стульчики вовсе не предназначены для того, чтобы их так жестоко использовали.
– Гражданина Яикбаева, – пояснила я. – Он бесследно исчез.
– Яикбаев, Яикбаев… – пробормотал Карпухин. – Откуда мне знакомо это имя?..
– Да, интересно – откуда? – насторожился Андрей.
Майор ненадолго задумался, потирая переносицу.
– Вспомнил! – внезапно воскликнул он так громко, что все немногочисленные посетители кафе оглянулись на нас – кто с изумлением, кто с раздражением. – Говорите, вы ищете этого… Яикбаева, да? Можете прекращать поиски: его уже нашли!
– Отлично! – хлопнул по столу Никита. – Нам срочно нужно с ним переговорить.