Иной жизни для себя не представляю! Книга седьмая. Халявные баксы.

Воронецкий Александр Васильевич

Многовато для маленькой артели».

«Думаешь, убили?» - понял приятель о возможности и

такого.

«Могли и грохнуть», - согласился и на такой вариант, - « но

сейчас об этом говорить рано.»

«А нам-то, нам-то что делать?» - поторопил Дока,

дошедший до последней стадии возбуждения, - «Это ж криминал

полный, молчать нельзя!»

«Молчать как раз и будем,» - мы к мотоциклу подошли, и я

начал устраиваться в люльке, - «Если действительно

жмур

закопан, то милиции он до лампочки, в наше то время. Зачем

лишняя головная боль!» Я уже был готов к езде, но Дока

заводить мотоцикл не спешил, считал, что я еще не все

высказал.

«Ты не подумал, что мы можем крайними оказаться?» -

сделал попытку услышать и его мнение, - «Вдруг там

действительно труп, а закопали, когда мы уже работали в

артели? На нас и повесят, больше не на кого!»

На лице Доки любопытство мгновенно трансформировалось

 в озабоченность:

«Вот гады!» - помотал головой, а я не понял, кого он

удостоил такой характеристики, - «Точно не отбрешисься! В

такую даль из лагеря никто не добирается, а следов машин возле

могилы (нашел название!) не было!» Он помолчал, покачал

мотоцикл – послушать плескается ли бензин в баке, и уже в

третий раз повторил вопрос: «Ладно, промолчим. Ну а делать что

будем?»

«Дел навалом», - пообещал напарнику, демонстрируя

улыбку совсем не к месту, - «завтра шашлычек организуем,

Сергея и Варюху пригласим. Винишко у нас есть, так что не

пропадем!» - так вот попытался отвлечь его от неприятных

мыслей. Но об одном напомнить пришлось: «Владимиру ни

слова!»

«Всегда ты так, толком другу ничего не скажешь» -

обиженный Дока крутанул ручку газа, готовясь мотоцикл завести.

Но головой покивал, показал что услышал и со словами моими

согласен.

Часть восемнадцатая.

«Коллекционер-то наш – дома сидит!» - определил Дока,

когда мы подкатили к жилищу – дверь и окно были распахнуты,

что всегда делал первый из нас, придя с работы. Действительно,

по непонятным причинам сегодня рудный отвал был игнорирован

и Владимир лежа на кровати читал книжку. Оторвался от нее на

пару секунд, на нас посмотрел как на неодушевленные

предметы, и снова в нее уткнулся. Эти демонстрации обиды, о

которой пора и забыть, я проигнорировал. Пусть себе

повыпендривается, пока не надоело, надежней запомнит, что

«ковырять» золотишко мы ему не позволим, для его же блага. А

потому спокойно начал припрятывать одностволку в

оборудованном

для нее месте, вынимать из карманов патроны и

складывать их в мешочек, что бы потом положить его в ящик из-

под ВВ. Убирал из вида и ненужных любопытных глаз предметы

повышенной опасности.

Доку поведение приятеля возмутило – такого отношения к

себе после удачной охоты, когда в мотоцикле лежал добытый

рогач, оставить без внимания он не мог:

«Что развалился! Вставай быстренько, работка для тебя

нашлась!» - грубо увел Владимира от увлекательной интриги

автора романа к нежелательной в данный момент реальности,

исходящей из совместного проживания всех в одном

помещении.

Не отрываясь от книги, «обиженный» пренебрежительно

персонально Доке буркнул:

«Если несчастного зайца убили, то и возитесь с ним сами. Я

и без него обойдусь.» Потом тоном вроде бы помягче сообщил,

как я понял, лично мне: «Варюха приходила, ужин вам принесла.

И поговорить хотела».

Обещание Владимира отказаться от жаркого из дичины

Доку оскорбило. По прошлой работе в партии прекрасно знал,

что в частых коллективных мероприятиях Владимир никогда ни

от зайчатины, ни от сайгачатины не отказывался. Наоборот,

будучи страстным любителем сборищь по любым поводам,

числился штатным тамадой и принимал деятельное участие в их

организации. Для него лично это участие как раз и заключалось в

обработке добытого другими мяса (сам был ярым противником

охоты), и превращения его в полуфабрикак для жаркого,

шашлыка, кондера, и так далее. Что уже делали другие и чаще

женщины. Ну а раз технарь оскорбился, то значит и возбудился –

по другому у Доки не получается. Он тут же замахал руками и

подскочил к кровати с устроившемся на ней «нелюбителем

жаркого»:

«Хватит из себя обиженного корчить! Ты же не девка, что

невинностью своей всем уши прожужжала, а лишилась ее по

пьяни, и не знает кто это сделал!» - резанул в глаза Владимиру

правду-матку, - «Про твое желания ковырять золото мы уже

говорили, и еще раз эту тему вспоминать незачем, все равно

ничего не изменишь, раз мы живем в одном домике и за тобой

можем присматривать, что бы глупостей не наделал. Но заяц

здесь причем? Мы что, теперь каждый отдельно и есть, и

винишко пить будет? Ты этого хочешь?»

В гнезде с испугу пискнула ласточка, а Владимир с кровати

тут же соскочил и книжку отложил в сторону. Речуга приятеля его