Иноземец
Шрифт:
— Код…
Код помех. Для воров.
— Введите дату…
— Какую?
— Сегодняшнюю.
Дурак. Брен слышал тарахтение клавиш. Красно-синий все еще стоял возле него, еще кто-то держал ему голову, захватив горстью за волосы.
— Она запрашивает время, — сказал кто-то.
— Нет. Не вводите. Наберите число… 1024.
— А что это?
— Код, черт побери!
Красно-синий повернул голову:
— Введите.
Коротко простучали клавиши.
— Ну, что получилось? — спросил красно-синий.
— Опять сигнал запроса.
— Это то, что надо? — спросил красно-синий.
— Вы
А машина теперь ему будет врать. Задействовано наложение. Она будет врать о своей памяти, о конфигурации, об именах файлов… и любому, кто запросит, она сообщит, что все это существует, и сообщит объемы файлов, а после выведет всякие машинные коды и тарабарщину, которая скажет специалисту по компьютерам, что эти файлы существуют и что они защищены разными паролями.
Уровень их вопросов показывал, что такое поведение машины вытащит ее хозяина из Уигайриина. Красно-синий уже исчерпал всю глубину своих познаний.
— Что это за мусор? — грубо спросил красно-синий.
Брен перевел дух и, прикрыв глаза, спросил, скрывая безумный восторг:
— Незнакомые символы?
— Да.
— Вы в адресации. Что ж это вы с машиной сделали?
Его снова ударили.
— Я спрашиваю имена этих проклятых файлов!
— Они на человеческом языке.
Долгое молчание. Брену не понравилось это молчание. Красно-синий дурак. А дурак может сделать какую-нибудь совсем уж дурость, например, забить меня до смерти, пытаясь изучить программирование компьютера… Он висел, жуткими трудами добывая каждый вдох, пытаясь дотянуться ногами до полу, а красно-синий раздумывал, перебирая доступные ему варианты.
— Мы уже получили то, что нам нужно, — сказал он наконец. — Давайте грузить их. Отвезем в Негиран.
Мятежный город. Столица провинции. Мятежная территория. Именно тот ответ, которого он добивался. Теперь его отправят куда-то, прочь от холода, грязи и дождя, там можно будет иметь дело с кем-то поумнее, существом с устремлениями, со струнками, за которые можно потянуть, до этого пайдхи додумается, и иметь дело с ним по собственному плану пайдхи…
— Их тоже вести?
Брен не был уверен, кого имели в виду под словом «их». Его начали отвязывать от труб на потолке, он повернул голову и увидел окровавленное лицо Сенеди. Оно ничего не выражало. Лицо Илисиди тоже.
Безумие, сказал он себе. Будем надеяться, что Сенеди в эту минуту не выкинет ничего героического. Будем надеяться, что они просто свяжут Сенеди и оставят в живых, пока у меня не появится возможность что-нибудь сделать надо будет придумать способ сохранить жизнь Сенеди, отвлечь их чем-то может, попросить за Илисиди.
Сделать так, чтобы им потребовалась помощь Илисиди. Она ведь была с ними. И предала их. Но атеви не воспринимают предательство так лично, особенно от айчжиин…
А пока что он не мог идти. Он завопил, когда его схватили за больную руку, и кто-то ударил его по голове, но какой-то более рассудительный голос подхватил его, сказал,
— Я постараюсь, — сказал он, и попробовал идти, его качнуло, кто-то поддержал под здоровую руку. Они вышли за дверь, там светило солнце и дул холодный ветер. Брен услышал, как красно-синий что-то говорит в карманную рацию.
Снаружи было слышно, как самолет запускает турбины. Брен разлепил глаза. Самолет стоял в конце полосы, сзади за двигателями поднималась с земли пыль. Брен оглянулся, хотел убедиться, что Сенеди и Илисиди тоже идут, но человек, который поддерживал его, резко дернул и любезно пообещал сломать эту руку тоже.
Шли долго, под ветром, по холоду. Целую вечность, пока наконец перед ними не оказался опущенный откидной трап — надсадный вой хвостовых турбин ударил в уши, ледяной ветер хлестнул по голой коже. Человек, который его привел, отпустил руку, и Брен побрел вверх, цепляясь здоровой рукой за тонкий металлический поручень; впереди него шел один человек, остальные сзади.
Он чуть не потерял сознание на трапе. Наконец оказался в закрытом от ветра полутемном салоне, кто-то схватил его за правую руку и оттащил в сторону, чтобы освободить проход. Здесь были сиденья, пустые, люди попятились, чтобы дать им подняться на борт — Сенеди помогал Илисиди одолеть ступеньки, другие поднимались следом за Сенеди.
Его дернули за руку, развернув в другую сторону. Он ударился о кресло, попал не на сиденье, а на откидной подлокотник, попытался встать — и вдруг в дверях вспыхнула драка, с чавкающим звуком рассаживалась о кости плоть, во все стороны брызнула кровь. Он развернулся на этом чертовом подлокотнике — и увидел, что у дверей стоит Банитчи с металлической трубой в руке.
Драка уже закончилась — так быстро… Мятежники были мертвы или полумертвы, Илисиди и Сенеди держались на ногах, Чжейго и три человека из их отряда стояли в проходе между креслами у выхода, еще один человек — у пилотской кабины, с пистолетом в руке.
— Нанд' пайдхи, — сипло сказал Банитчи и обозначил поклон. — Нанд' вдова. Занимайте места. Сенеди, в кабину.
Брен перевел дух и повалился — как был, весь в крови — в мягкое кресло, а Банитчи и Сенеди застыли, упершись друг в друга взглядом, — ведь все остальные на борту, кроме Брена и Чжейго, были людьми Илисиди.
Илисиди положила ладонь на руку Сенеди:
— Мы полетим с ними.
Тогда Сенеди отвесил короткий поклон и помог вдовствующей айчжи добраться до кресла — им пришлось переступать через трупы, которые охранники помоложе оттаскивали с дороги.
— Не наступите на мой компьютер, — сказал Брен, держась за бок. — Там где-то сумка с ним… не наступите!
— Найдите сумку пайдхи, — велел Банитчи людям.
Один из них проговорил с абсолютной серьезностью:
— Нади Банитчи, на борту четырнадцать персон. Предполагалось, нас будет десять и два члена экипажа…
— До десяти и экипаж, — отозвался кто-то еще, а третий добавил: Покойники не в счет!
На Мосфейре с ума бы сошли, услышав такое.
— Так сколько мертвых?
Начался спор, но тут Сенеди крикнул спереди: