Инсайдер

Каннинг Оливия

Тони выбросила мокрый от слез клочок бумаги в унитаз и оторвала еще один.

– Тони, ты здесь? – позвал ее знакомый мужской голос.

– Тебе нельзя сюда входить, – крикнула Тони, потом высморкалась и оторвала еще бумаги.

– Сьюзен снова довела тебя до слез?

– Н–нет.

Услышав, как закрылась дверь, она сделала глубокий судорожный вздох, радуясь, что Джулиан ушел. Она была не вполне готова с ним разговаривать. Слезы литься уже перестали, а вот нос был похож на подтекающий кран. Он бы вмиг понял, что она

ему наврала.

– Тони, она просто жуткая ревнивая стерва, – сказал Джулиан сквозь щель кабинки. – Не давай себя в обиду.

– Джулиан! Это ведь женский туалет!

– Поверь, дорогая, меня тут ничего не интересует, – заверил он.

Тони представила, какая кривая ухмылка сияет сейчас на его по–мальчишески красивом лице.

– Кроме как заставить тебя улыбнуться. Давай, выходи уже.

– Дай мне минутку, – Тони снова высморкалась и вытерла лицо ладонью.

– Что она тебе наговорила на этот раз?

– Что у м–меня ничего не п–получится, – Тони смахнула новую слезу. Боже, ну как можно быть настолько слабохарактерной? Это чертовски мешает жить.

– Все у тебя получится! – ответил Джулиан. – И ты всем задашь жару, я тебе это гарантирую.

– Что, если участники группы не захотят со мной разговаривать?

Джулиан хохотнул.

– Захотят. И будут. Они по–другому и не смогут. Кому–то же надо заполнять твои длинные паузы.

Она была не особенно разговорчивой, особенно с незнакомыми людьми. В животе заныло – на протяжении всего турне ее будут окружать незнакомцы. Огромное количество незнакомых людей.

– Мне страшно, – сказала сама себе Тони, но Джулиан ее услышал.

– Еще бы. Кому было бы не страшно? Но ты отбросишь в сторону свои страхи и будешь вершить свою собственную фантастически захватывающую жизнь вместо той, что придумала тебе мама, и которая тебе совершенно не подходит.

Хоть кто–то помимо нее признает последнее.

Тони улыбнулась, чувствуя себя намного лучше, и открыла дверь кабинки.

– Вот ты и улыбнулась, – сказал Джулиан и обнял ее. – Теперь пошевеливайся. Тебе нужно успеть к гастрольному автобусу и одурманить четырех рокеров своей сладостью.

В машине Тони выхватила сигарету из руки Джулиана с идеальным маникюром и затянулась. Легкие тут же обожгло, а глаза стали слезиться. Задохнувшись, Тони так сильно закашлялась, что такого кашля устыдился бы любой туберкулезный больной. По этой причине она и не курила. Хотя причин было несколько. Но нежелание задохнуться до смерти стояло в начале списка.

Джулиан оторвался от дороги и одарил её «в чём твоя проблема» взглядом, и забрал свою сигарету назад.

– Тебе не никотин нужен, милая, – с сигаретой во рту сказал он. – Скорее валиум. Или ксанакс. Лучше, конечно, и то, и другое.

– Предлагаешь накачаться таблетками? – злобно глядя на личного помощника своей матери, спросила Тони.

Тони с Джулианом связывала крепкая дружба, они были почти как брат и сестра. Время от времени он заставлял ее выйти из дома и съездить в город. К сожалению, такие вылазки всегда заканчивались в гей–барах, где, конечно, было весело, но романтические перспективы для Тони равнялись нулю. Но прямо сейчас они еле ползли к стадиону не для приятного времяпровождения. Тони собиралась делить гастрольный автобус с членами самой известной метал–группы – черт, даже она слышала об «Исходном Пределе», хотя сама предпочитала классический рок. Как только Тони пристегнулась ремнем безопасности, ее неуверенность вытеснила напряженная нервозность. От одной мысли про турне ее желудок исполнял сложнейшие сальто вперёд–назад и кульбиты. Он просто какой–то олимпийский чемпион по спортивной гимнастике.

– Побрить ноги не забыла? – поинтересовался Джулиан. Он вынул сигарету изо рта и, зажав ее между двумя пальцами, небрежно положил руку на руль. Они ползли с черепашьей скоростью. Пешком, наверное, и то было бы быстрее.

Тони нахмурилась – это был самый странный вопрос, который ей когда–либо задавал Джулиан. У этого парня явно нет фильтра между головой и ртом.

– А что, это важно? Или ты укоротил все мои юбки, и теперь они еле прикрывают задницу? – Он запросто мог бы превратить ее консервативную одежду в наряд для девочки лёгкого поведения.

Джулиан засмеялся.

– Вот черт, как я сам не догадался?

Когда они подъехали к съезду на Мерсер–стрит, Джулиан показал поворот. Спейс–Ниддл, Тихоокеанский научный центр, Ки–арена – прочитала Тони на указателях. Она еще на шаг приблизилась к своей цели. Стиснув зубы, она старалась удержать на месте съеденный ужин.

– Так побрила или нет? – снова спросил Джулиан.

– Вообще–то это не твое дело, но да. Они гладкие и шелковистые. А что?

– Ага, значит, все–таки планируешь с кем–нибудь замутить, – он пошевелил бровями. – Да и очередной допотопный свитер обтягивает больше прежних. Демонстрируешь товар лицом?

У Тони челюсть отвисла от возмущения, и она шлепнула Джулиана по голове. Но на его чёрной шевелюре было столько укладочных средств, что он вряд ли почувствовал удар.

– Ничего я не демонстрирую! – она скрестила руки на груди и нахмурилась. – И у меня нет никаких ожиданий насчет «замутить». Просто не люблю, когда пижама цепляется за волосы на ногах.

– Ты же не собираешься щеголять в пижаме перед группой рокеров?

– А в чем еще мне спать?

– Ни в чем. С интересным мокрым пятном на простынях. Или в луже собственной блевотины. Все будет лучше пижамы.

От таких предложений Тони сморщила нос.

– Ты отвратителен.

Джулиан подъехал к стадиону сзади, где стояли ограждения от фанатов рядом с припаркованными гастрольными автобусами. Тони тут же вспомнила о… И стала копаться в сумке в поисках конверта, который прислал менеджер группы. Там должна быть ее пресс–карта, чтобы пройти через охрану. Остановившись в запрещенном для парковки месте, Джулиан повернулся к ней.

– Отвратителен? Сама ведь знаешь, что любишь меня, – он невинно заморгал томными голубыми глазами, обрамлёнными густыми чёрными ресницами.