Инспектор и ночь
Шрифт:
Мы одновременно встаём. Мне, как старику, предоставляется честь идти к выходу первым. Бросив беглый взгляд через плечо, я убеждаюсь, что и Жанна, отстав на несколько шагов, движется за нами следом.
Ночная улица почти пуста. Дождь льёт как из ведра. Не успеваю я это констатировать, как ощущаю удар в затылок. Разворачиваюсь и, взяв в железные клещи шею парня, тащу его, как мешок, в соседний подъезд. Продолжая сжимать ему шею, я прислоняю его к стене.
— Слушай, ты, маленький подонок!
— Том, не глупи, прошу тебя! — кричит появившаяся в подъезде Жанна. — Товарищ Антонов из милиции…
Том, делавший тщетные попытки высвободиться из моих объятий, тут же, враз, перестаёт трепыхаться. Я убираю руки.
— Позже не могла сообщить? — бурчит он, потирая шею.
Затем поворачивается ко мне.
— Что ж вы молчали, что вы из милиции? И даже если из милиции, это не значит, что вы можете хватать за локоть мою невесту.
— Ты кем работаешь? — спрашиваю я, не прислушиваясь к его вяканью.
— Я не работаю. Учусь.
— Чему? Сомнительно, чтобы твоей специальности обучали в университете. Ну, как бы то ни было, всё это мы установим в отделении…
— Пожалуйста, не задерживайте меня, — хнычет, как мальчишка. Том.
— Чего ты так испугался — справки? Или, может, она не первая? Может, десятая или пятнадцатая?
— Простите, прошу вас, — повторяет он.
— А ты к тому же ещё и подлец. В спину норовишь ударить. Сейчас я вижу, что у тебя к тому же ни капли человеческого достоинства.
— Какое тут достоинство, — лепечет Том. — Против силы не попрёшь.
— А против кого? Против детей? Или под столом, ногой? Да ладно, убирайся с глаз долой! Но не строй никаких иллюзий: я тебе дал отсрочку.
Он поворачивается и покорно, не взглянув на свою невесту, плетётся назад, к «Варшаве». Жанна, готовая последовать за ним, нерешительно смотрит на меня.
— Вы останетесь, — говорю. — С вами я ещё не кончил.
— Как у вас быстро испортились манеры…
— Манеры зависят от обстоятельств. С такими типами, как ваш жених, поневоле забудешь о хорошем тоне.
— Пока он мне ещё не жених. Но это не исключено.
Обмениваясь подобными любезными репликами, мы, не сговариваясь, машинально, двигаемся вниз по улице.
— Что вас связывает с этим типом? Вместе, что ли, занимаетесь?
— И это имеет отношение к делу?
— Это имеет отношение к вам. А возможно, и к делу.
— По-моему, каждый хозяин своих вкусов.
— Можно сделаться и их рабом. Когда вы в последний раз были у Маринова?
— Никогда я не была у Маринова. То есть, никогда одна.
— А вообще?
— Раза два заходила с тётей. Послушать, как было бы разумно зажить своим домом, наконец.
— А что это тёте так приспичило выдать вас
— Очень просто — хотела устроить мою судьбу. А это был человек с деньгами. Не то, что прежде, конечно, но всё-таки… От брата из-за границы получал, дачу недавно продал…
— Кроме суммы, полученной за дачу, — он положил её на книжку, — других денег у него не нашли.
— Не знаю. Деньги у него всегда водились. Может, успели обобрать.
— Кто, по-вашему, мог это сделать?
— Не задумывалась. Да и вряд ли бы надумала. Я не инспектор из милиции.
Девушка останавливается и поворачивается ко мне.
— А куда мы, в сущности, идём?
— Вот вопрос, который нам следовало бы почаще задавать себе.
— Я спрашиваю в самом прямом смысле.
— Откуда мне знать? По-моему, к вам… Но, может, вы хотите вернуться в «Варшаву»?
— Да нет. Поздно. Пора домой.
Мы двигаемся дальше.
— Вы всегда так рано возвращаетесь?
— Как ни странно, да.
— Нет, почему же невероятно? Вчера вы тоже вернулись рано?
— Вчера я вообще не возвращалась.
— А где вы были?
— Вашим вопросам нет конца. И к чему вам такие подробности?
— Эта подробность мне нужна. А ещё она нужнее вам. Вы не слыхали слова алиби?
Жанна вскидывает на меня глаза и тут же опускает их: на тротуаре лужи.
— Алиби, насколько мне известно, бывает необходимо человеку, которого в чём-то подозревают, — медленно говорит она.
— Ну, что ж, пусть будет так. Где ж вы были вчера вечером? Вы, конечно, уже придумали ответ?
— Ночевала у подруги.
— Когда вы говорите, по возможности называйте фамилии и адреса, — терпеливо объясняю я. — Формализм, но ничего не поделаешь. И не забывайте, что всё немедленно будет проверено. До мельчайшей подробности. Включая и упомянутую подругу.
— Вы ужасны, — вздыхает девушка. — Я была вчера у Тома.
Меня передёргивает. Не от признания, а от ливня, который вдруг обрушивается на нас. Налетающий порывами ветер колеблет плотную пелену дождя, светящуюся вокруг уличных фонарей и мутную в тени высоких зданий, но одинаково мокрую и тут, и там. Жанна быстро раскрывает зонтик.
— Идите сюда, — приглашает она.
— Спасибо. Терпеть не могу зонтов. Особенно дамских.
— Что за ерунда. Идите, а то промокнете до нитки.
Она по-свойски хватает меня под руку и тянет к себе, под зонт, а я размышляю о том, до какой степени ослабился страх перед властью в наши дни. За такие фривольные жесты прежде, бывало, арестовывали.
Так мы и шагаем некоторое время, и, надо признаться, несмотря на тесноту, я стоически переношу испытание. И всё же, проходя мимо дома с эркером, я собираюсь с духом и выдёргиваю руку.