Инспектор Риквин и стажёр Камилла ловят инопланетянина

Инспектор Риквир только что вернулся из отпуска. Как хорошо, что не соблазнился он какой-нибудь экзотикой и отдохнул в Нормандии. Вмиг стряхнул с себя всю столичную суету, нервотрепку – только воздух, тишина, покой. В самом деле, будто в прошлый век переместился – в неторопливый, добрый, чуть наивный, с его тихоходными гравиталетами, трогательными в своей беззащитности, можно сказать сентиментальными, андроидами и такими уютными, пасторальными кабинками для телепортации. Нет, конечно, он понимает, не все, далеко не все, что было в прошлом веке, было таким уж добрым – это так, ретро-стиль, картинка, декорация. Но как, черт возьми, приятно было хоть немного пожить в декорации. А сейчас он снова в своем кабинете на набережной Орфевр и телу надо вновь привыкать к рабочему креслу инспектора Риквира. Телу, к досаде Риквира, привыкать не пришлось. Будто оно это самое кресло и не покидало. По законам жанра инспектор должен был весь свой отпуск лишь тщетно пытаться забыть о работе. А он действительно забыл, отключился напрочь. И каждая клеточка его пухленького, покрытого мелкими веснушками тела наслаждалась блаженным бездельем. Всякий раз,

ближе к отпуску чувствовал себя опустошенным. И если бы только от работы – от самого себя. И тело – липкое, с изрядным количеством неопасных, но утомляющих неполадок, раздражало. И вот впервые, наверное, он наслаждался на отдыхе тем, что тело никому ничего не должно, не обязано – и ему-Риквиру ничего не должно, как ни странно. Что же, видимо, возраст уже такой. Сейчас, по законам жанра, должен раздаться звонок: комиссар Керарти вызывает инспектора Риквира, дабы как можно быстрее вручить ему чрезвычайно важное и необыкновенно запутанное дело. Звонок действительно раздался:

– Рад видеть вас, Риквир. – Все телефоны с объемным изображением. – Судя по всему, вы в хорошей форме.

– Спасибо, господин комиссар. Я так понимаю, мне надо как можно быстрее оказаться в вашем кабинете?

– Кажется, отдых, инспектор, обострил вашу интуицию. Надеюсь, он столь же благотворно сказался и на вашем интеллекте. Если так, это будет весьма кстати.

Сколько лет они работают вместе, и такие отношения сложились у них уже давно.

– Надеюсь, мой комиссар, речь опять пойдет о спасении человечества?

Инспектор Риквир возглавляет отдел инопланетных преступлений со дня его основания. Отдел по борьбе с преступлениями и правонарушениями в сфере контактов с внеземными цивилизациями – полное его название. Многовековая мечта человечества о контакте сбылась, когда юный Жан-Марк Риквир только-только окончил юридический колледж. Мы не одни во Вселенной! Иной разум есть! Но так далеко, что возможен лишь только обмен сообщениями. То есть, о полетах к обитаемым мирам, о каком-либо взаимодействии, да и просто изучении не могло быть и речи. Но и о космической экспансии, о завоевании, порабощении Земли какой-нибудь инопланетной цивилизацией речи тоже быть не могло. А это, согласитесь, приятно. Хотя, носители соответствующих фобий, кажется, даже были разочарованы. То, что Земля узнала об иных, потрясло – мы всегда догадывались, конечно, что там все может быть другое, но чтобы настолько! Не могли представить себе. Точнее, даже не знали, что и как представлять. Да, это стало нашим опытом. Но ни культурного синтеза, ни научного получиться не могло. Ни конца истории, ни начала новых, немыслимых для нас времен – ничего. Иной разум не ответил на неразрешимые наши вопросы, ни разрешил те вопросы, которые встали бы перед нами через сто или тысячу лет спустя. Он был слишком иной? Или мы не сумели понять, что нам дали решение, что перед нами поставили наши вопросы? Здесь лучшие умы Земли не смогли договориться. Спорят до сих пор. Но, как бы то ни было, новое будущее не наступило. Будущее, что должно возникнуть благодаря контакту, не возникло, не начало свое бытие. Мы разочарованы? В себе самих? В собственных силах, душе и духе? Но здесь действительно есть утешительное, спасительное – просто они слишком другие. И, как знать, может, это они не смогли понять нас, взять из наших рук то, что преобразило бы их.

Но прошло двадцать лет и человечество привыкло. Да, в Дальнем Космосе есть десяток цивилизаций, сообщения от них дешифруются, сведения, полученные из этих сообщений, систематизируются, нобелевки за сии достижения вручаются, но… человечество продолжает свое житие-бытие так, будто оно по-прежнему одно во Вселенной. А ведь здесь появился новый масштаб для наших истин, смыслов и целей. Но люди вскоре перестали слушать тех, кто говорил им о «масштабе». К тому же, те, кто потерял покой из-за «масштаба», часто заговаривались, скатывались в пророчества, уносились в холодные или в слишком уж огненные выси, ничтожили наши «истины, смыслы и цели» без должных на то оснований.

Изначально отдел Риквира был создан, дабы оградить контакт от разного рода авантюристов или же искренних одержимых. А здесь правовая лакуна. И наш юный Жан-Марк предлагает целый пакет законов на тему. Ну да, каждый гражданин обладает правом самой широкой законодательной инициативы. И все законопроекты гражданина Риквира приняты в полном объеме. При всем расцвете нынешней непосредственной демократии, так очень редко бывает. И как-то, можно сказать само собой, получилось так, что сам Риквир и был поставлен на защиту своих же законов. Прекрасный старт, казалось бы. Но человечество, как мы уже знаем, довольно быстро привыкло к контакту. Может, поэтому Риквир так и остался всего лишь инспектором, несмотря на то, что возглавляет отдел. Да и сам отдел вскоре стал состоять из одного лишь Риквира. Его соратники-энтузиасты поостыли, поскучнели, дематериализовались. А начальство, время от времени удивлялось: как, разве мы еще не закрыли этот странный отдел по несуществующим преступлениям? А тут у Риквира как раз то, что обычно называется кризисом среднего возраста. И неотвязное, свербящее: что если кое-кто из тех, кого он-Риквир по долгу своей, им же придуманной службы отгонял от контакта, потратив на это жизнь, были в чем-то правы? Вдруг их фантазии и ошибки были плодотворнее всей правильности Риквира, его правовых и логических построений? Плодотворнее для контакта или же для самой Земли? Он, считавший себя создателем (одним из) новых реалий человечества эпохи контакта, потратил свою жизнь на борьбу с непризнанными гениями, которые, не будь инспектора Риквира, создавали бы, развивали, одухотворяли эти самые реалии! С одним из них, с профессором Северином Ибером, Риквир уже несколько лет как встречается в кафе, раз в неделю, примерно. Поплакаться в жилетку человеку для нейтрализации бешенной энергии которого, всех этих его идей об «общей этике для гуманоидных цивилизаций» Риквиру пришлось добиться принятия пяти поправок к собственным законам. А однажды инспектор присек (силой присек) его попытку несанкционированного перелета к братьям по разуму. Спас профессору жизнь, наверное. Это «взятие на абордаж» звездолета профессора силами космического спецназа вошло во все учебники.

Риквир нашел у Ибера понимание. «А чего тут, собственно, понимать! – жестикулирует Риквир, – Да, скорблю по пределу человеческой цивилизации и ограниченности человека, но, в то же время, не забываю, что меня обошли по службе».

Когда была открыта цивилизация хаусов (гуманоидная и самая близкая к нам – две экзопланеты в центре галактики) профессор Ибер, неожиданно для всех, употребил весь свой пыл на то, чтобы сбить поднявшуюся на земле волну, да что там! цунами энтузиазма.

«Вы что, не видите, нам улыбнулись из вежливости, ну, в крайнем случае, приподняли шляпу, а мы просимся к ним за стол, а потом, чтоб с бокалом вот так, у камина, и говорить, говорить по душам, пусть они расскажут нам все свои тайны (это ж так важно для развития нашей науки!) вывернут душу, лучше, чтоб всю, до изнанки, (разве нас можно стесняться!). Неужели не понимаете, на что нарветесь? Хаусы будут транслировать ложное знание о себе. А если они еще и с чувством юмора, то извращенно ложное, дабы ввести в полный ступор нашу науку и философию. Я б на их месте специально так сделал. Так что смиритесь с тем, что будете перестукиваться с ними по стенкам космоса на уровне: «Привет! Как дела»? – «Привет! Все нормально».

А когда стало известно, что планета Гея (не самоназвание, конечно же) переживает нечто вроде нашего двадцатого века, профессор требовал вмешаться, стать для этой цивилизации чем-то вроде божества с машины. «Но разве мы вправе»? – возмущается Риквир. «Конечно, не вправе, – отвечает профессор Ибер, – но вмешаться надо»! «А как?! – негодует Риквир. Он из тех, кто составляет тексты для отправки на Гею. – Мы делимся с ними нашим историческим опытом. Подробно, честно, не щадя себя». «Ну и каков результат»? – ядовито осведомляется профессор. «Если нет результата сейчас, это не значит, что его не будет вообще! – отвечает Риквир, – Что еще мы можем»? «Вы уже сделали главное, – гремит Северин Ибер, – успокоили собственную совесть. А я занят такими мелочами, как организация спасательной экспедиции на Гею». Риквир тогда не придал значения, думал, что это у него так, болтовня, но вскоре выяснилось, что профессор был среди тех, кто готовил перелет на Гею, вторжение на Гею, если называть вещи своими именами! Вот тогда и потребовался тот самый перехват звездолета.

Казалось бы, какая к чертям экспедиция, если до Геи долетят только косточки профессора, если вообще не прах. Но, как выяснилось позже, Ибер вступил в контакт (опять же нелегальный) с одной негуманоидной цивилизацией, которая вроде бы умеет перемещаться, используя полиплоскостную структуру пространства, недоступную для землян. И они ему подсказали. Или профессору так показалось… но он поверил, что ему действительно дали волшебный ключик от Дальнего Космоса. А почему не поделился революционным знанием со своими однопланетниками? А потому, говорит, что оно было ему не дано вовсе, а лишь закачано в его ИИ (искусственный интеллект, у каждого человека, с начала нынешнего века в мозг вмонтирован такой процессор, на правах «приставки») и при штурме корабля доблестным инспектором Риквиром это «знание» самоудалилось из ИИ профессора, как, очевидно. и было задумано дальновидными негуманоидами. «Выходит, я встал на пути прогресса, сорвал целую техногенную революцию! – недоумевал Риквир. – Но твой естественный интеллект, Северин, он хоть что-то усвоил»? «Ничего. Ничего, ничегошеньки». – И непонятно было, искренен ли профессор Ибер, или все же что-то скрывает. То есть, срывает наметившийся было научный синтез, срывает возникший как будто, пусть в силу его авантюрного характера, диалог! Но зачем?! А кто его знает. Не залезешь же ему в мозг! А почему, собственно? Риквир предложил подвергнуть профессора глубокому ментальному сканированию. Но ничего внятного выудить не удалось. Ни из коры, ни из подкорки. Самым информативным оказалось то, что профессор посещает порно сайты. Но если эти могущественные таинственные негуманоиды, почему-то они пожелавшие иметь дело только лишь с Ибером, могут закачивать в человеческий мозг программы и, по своей воле, стирать их, когда вздумается, значит, они, в принципе, могут контролировать на нашей планете все! «Если бы так, вряд ли они дали тебе возможность перехватить мой звездолет, – успокаивал его Северин Ибер, – что им, в таком случае, стоило сделать из тебя моего союзника»? И тут Риквир не без ужаса понял, что сердцем-то он на стороне Ибера. И тоже считает, что чужую историю (если она такая!) останавливать, изменять все-таки надо. «Но, как бы то ни было, – развивает свою мысль профессор Ибер, – сейчас для тебя, – они теперь с Риквиром на «ты», – удобный случай, чтобы попросить у руководства для своего отдела расширение штатов».

Именно после этого случая правосудие было вынуждено применить к Иберу довольно-таки крайние меры. И Риквир, любивший, как он понял вдруг(!) профессора, ничего не смог возразить. «Ладно, – пожал плечами, пожевал губами профессор Ибер, – валяйте. Я ведь почти что уже старик, так что мне не очень-то и надо. Ну, в смысле, я не обиделся».

А перед тем, как Риквиру идти в отпуск, Земля получила сообщение от цивилизации планеты Флора (ну и вкус у классификаторов и составителей атласов): оказывается, некий беглец направляется с Флоры на Землю. И они просят его выдать. В случае невозможности задержания беглеца, желательно его уничтожить.