Инспектор Уэст сожалеет
Шрифт:
Я отправил ее в «Тополя», окружил слугами, которым, по-моему мнению, можно доверять, и постарался сделать все, чтобы ни один плохой человек не мог проникнуть в дом. Но несмотря на все предосторожности, наркотик попадал к ней. Бывали периоды, когда ей вроде бы становилось лучше, но потом наступало резкое ухудшение.
Я делал все, чтобы выяснить, кто давал ей наркотик, но так и не сумел добиться цели. Я знал организатора — им был Александр, но он держал меня в своих руках, а теперь его узда стала еще прочнее. Я мог избавиться от этого, раскрыв правду о своем прошлом. И я решился бы на это, но на карту было поставлено
Он организовал это преступление и дал мне понять, что будут травить ее, даже если он и лишится свободы. И я знаю это.
Мерлин заверил меня, что наркотик не окажет смертельного действия, пока его дают в таких дозах. Но кто может поручиться, что дозу не увеличат?
Итак, я под колпаком. Вы знаете, что я был втянут в сомнительные махинации. Теперь вам понятно, почему все так получилось.
Следующий шаг был для меня очевидным: я должен завоевать независимость, используя земельный бум. Мои интересы были чисто финансовыми. Конечно, я попытался скрыть от Александра, что по умеренной цене я приобрел несколько крупных поместий. Затем я вложил средства в строительство, в кирпичные заводы и связанные с этим предприятия.
Естественно, мне хотелось добиться максимального влияния. Уэст, уверяю вас, моим искренним желанием было строить хорошие дома для тружеников нашей страны по доступной цене. Меня удовлетворяли умеренные прибыли. Я понимал, что тут широкое поле деятельности для аферистов, но рассчитывал при помощи правительства связать им всем руки.
Однако Александр обо всем этом разнюхал. Он через подставных лиц по подложным документам продал мне несколько участков. Используя мое имя и подкупив члена муниципального совета, который заверил власти, что участки будут использоваться под общественно-полезные здания, приобрел их за гроши и перепродал втридорога, получив сказочную прибыль.
Он делал все для того, чтобы его неблаговидные поступки приписывались мне. В итоге Государственный департамент стал с подозрением относиться к моим намерениям.
Методы его чрезвычайно просты: я буду наживать колоссальные деньги, в какой-то мере незаконным путем, а он — шантажировать меня и получать часть прибыли.
Я не мог бы доказать, что он совершает преступления, а у него были доказательства, что этим занимался я. Я понимаю, что все это звучит дико, — устало добавил Келем, — но это так. Шантажируя меня, он заставлял меня поступать согласно его желаниям из страха, что моя жена умрет на моих глазах. И каждый раз, когда у нее начинался новый приступ, я понимал, что это кинжал, направленный в мое сердце.
Конечно, мне было ясно, что Александр вскоре потребует от меня большего. Пока же он тщательно готовил почву и наверняка рассчитывал начать сотрудничать со мной в открытую. Понимаете, у него были свои планы: захватить власть над строительными фирмами, в которые я уже вложил деньги.
Александр — очень состоятельный человек. Поэтому он не испытывал трудностей, подыскивая для себя подходящих работников, ибо платит он щедро.
Его можно с полным основанием назвать браконьером, даже пиратом, который пойдет на все, чтобы отхватить кусок пожирнее.
После войны, когда возникла необходимость программы восстановления, он умудрился, используя мое имя, сколотить большой капитал. Вы можете сказать, что я был для него подопытным кроликом.
Я не сомневался, что привлек к себе внимание полиции. Я был уверен, что это так. Я знал, почему вы, инспектор, были так враждебно настроены, не явно, конечно, но я все видел. Это одна сторона дела. Но, кроме того, я нажил себе врагов. Сначала я не знал, что некоторые мелкие фирмы, у которых я приобрел акции, были разорены Александром, который затем скупил их по дешевке.
Отец Чарльза Блэра был одним из таких неудачников. Он покончил с собой. Вторым был отец Гризельды Фейн. Тот тоже попытался покончить с собой, но поскольку дела его фирмы были не в порядке и он нарушил закон, его отправили в лечебницу строгого режима для душевнобольных.
Чарльз Блэр приехал объясниться со мной, но мне удалось убедить его, что я сделал все, чтобы помочь ему. Гризельда не сказала мне открыто того, что ей было известно. Я люблю это дитя, — сказал он дрогнувшим голосом. — В Гризельде есть какое-то очарование. Я думал, что со временем сумею преодолеть ее враждебность, и в надежде, что у нас воцарится мир, хотел, чтобы она стала женой моего сына.
К несчастью, она знала, что Энтони, несмотря на все его прекрасные качества, в отношениях с женщинами был человеком ненадежным. По временам он совсем отбивался от рук и становился настоящим дикарем. В один из таких вечеров они поссорились. Но даже и тогда я не оставлял надежды помирить их и продолжал действовать в этом направлении. Понимаете, инспектор?
— Да, — тихо ответил Роджер.
— Было много печальных последствий моего партнерства с Александром, — горько продолжал Келем. — Те люди, которые воображали, будто причинил им вред я, засыпали меня угрожающими письмами, но я игнорировал эти угрозы. Одно время писем этих приходило столько, что я, даже не читая, велел Чарльзу уничтожать их.
Я все еще надеялся, что придет время, когда мне удастся узнать, каким образом Александр ухитрился устроить так, что жена получала наркотики. Это стало моей навязчивой идеей. Я решил, что буду работать вместе с ним до той минуты, пока не перестанет существовать угроза для жизни моей жены. Может быть, я и сделал ошибку, но таково было мое решение.
Даже когда был убит Энтони, я не изменил этому решению. Я не знаю, кто убил моего сына. Иногда мне кажется, что это сделал Александр, потому что Энтони узнал его истинное лицо. А порой мне приходит в голову, что он был убит человеком, имевшим причины ненавидеть меня, что Этони по ошибке приняли за меня, — ведь мы так похожи…
Конечно, я понимал, что была опасность, что вы сумеете обнаружить многое из того, что не лежало на поверхности, но я решил любой ценой спасти жену. Сомневаюсь, что вам удалось бы понять, какую роль играл во всей этой истории мой сводный брат, если бы он не свалял дурака и не явился к вам домой за Гризельдой.
— Раньше или позже это все равно прояснилось бы, — спокойно возразил Роджер. — Скажите, почему вы так стремились заполучить Гризельду?
Он постарался задать этот вопрос как бы между прочим, но в душе весь напрягся в ожидании ответа Келема, от которого зависело многое. Казалось, тот собирался с мыслями, но вместо ответа послышался вопрос: