Инспектор Вест в ужасе
Шрифт:
В последнем у Бирвитца находились все подробности, касающиеся обвинения этой старой суки Хьютон. На всякий случай он их просмотрел, никогда не мешает освежить свою память в отношении деталей.
Корби закончил телефонный разговор.
— Ничего, кроме вопросов, — пожаловался он.
— Что еще сегодня утром? Я имею в виду суд?
— Один ребенок нуждается в заботе и уходе, три дела о превышении скорости на дорогах, взлом с кражей или кража со взломом…
Корби перечислял механически, список становился все длиннее, так что под конец Бирвитц оставил всякую надежду на то, что его
Ну что же, значит, у него будет время как следует подумать о Мэг и представить, чем она в этот момент занимается!
Соседнее помещение было почти такое же, как криминальный отдел, в котором работало восемь человек, но оно предназначалось исключительно для одного суперинтенданта Нанна. Из его кабинета одна дверь вела в криминальный отдел, вторая — в коридор.
Старший суперинтендант Роджер Вест из Скотланд-Ярда сидел напротив Нанна, внешне спокойный и невозмутимый, но в действительности он испытывал нетерпение, потому что Нанн считал своим долгом все повторять не менее двух раз. Нанн редко сталкивался со столь важными делами, как покушение на убийство, и сейчас был страшно взволнован.
Вест заинтересовался этим делом главным образом потому, что его расследование могло дать отголоски в Ист-Энде, где проживал обвиняемый и где у него была масса дружков. Роджер намеревался вплотную заняться этим делом по возвращении в Ярд. Здесь же, на слушанье, он присутствовал в расчете на то, что пресса раздует еще больше эту историю и насторожит сообщников арестованного, которые так или иначе «проявят» себя.
— С одной стороны вроде жалковато тратить столько времени, — рассуждал Вест, — но кто знает, какая ниточка может потянуться за этим делом?
И вдруг спросил совсем другим тоном:
— Чарли, никаких недоразумений с вашими сотрудниками?
— Сотрудниками? Вы имеете в виду работников криминального отдела?
— Главным образом.
— Вряд ли. Это небольшой участок, вы же знаете. У меня в штате инспектор, двое сержантов и четыре детектива-констебля. Все остальные — постовые и патрульные. Семерых, на мой взгляд, вполне хватает… А что?
— За последнее время отмечено несколько случаев взяточничества.
— Ну, этого с моими ребятами не случится! — с абсолютной уверенностью заявил Нанн. — Хотите с ними познакомиться?
— Да… неофициально.
Корби был классическим «старым служакой», Олдерман не производил большого впечатления, так что Бирвитц оказался единственным среди троих дежуривших, кого Роджер нашел интересным. Возможно, потому, что ему было известно, — Бирвитц играет в составе сборной по теннису за столичную полицию. Но кроме того, Бирвитц почему-то страшно нервничал. Правда, сначала Роджер не придал этому факту никакого значения. И лишь когда он сидел в помещении суда, где Бирвитц должен был выступать в качестве свидетеля обвинения, он стал приглядываться к тому, как у того сжимаются большие сильные руки, какая у него напряженная поза. Кроме того, он то и дело смотрел на часы, как будто не мог дождаться, когда же кончится эта пытка.
Хоббер, вор-домушник, стрелявший в полицейского, появился на скамье подсудимых в 10.35. Он был почти лысым, сильно зарос щетиной, хотя не брился
Нанн руководил полицейским делом с тяжеловесным достоинством.
«… и от имени полиции я требую заключения обвиняемого под стражу, Ваша Честь, с тем, чтобы иметь возможность провести дальнейшее расследование».
Председательствующий был массивным, громоздким дядей, казавшимся более подходящим на роль обвиняемого, чем обвинителя.
— Вы намерены представить доказательства, суперинтендант?
— Безусловно, сэр.
Бирвитц чуть ли не каждую минуту смотрел на большие часы над головой председательствующего.
Следующим давал показания молодой домовладелец, разбуженный выстрелами. Человек на скамье подсудимых был именно тем типом, который боролся с раненым полицейским. Корби заявил, что отпечатки пальцев на ручке револьвера принадлежат обвиняемому. Председательствующий и его коллеги, мужчина и женщина, пустились в совершенно излишние расспросы, пока судья не объявил неизбежное решение о взятии под стражу. Слушанье дела закончилось за двадцать минут.
Роджер стал более внимательно приглядываться к Бирвитцу, заметив, что напряжение последнего все возрастает. Он уже не сомневался, что этого человека что-то мучает.
В трех дорожных авариях разобрались с похвальной быстротой, на всех нарушителей были наложены соответствующие штрафы. Затем вызвали Бирвитца. Роджер поднялся, чтобы лучше видеть и слышать.
На месте подсудимых появилась хорошо одетая особа средних лет. Она держалась так, как будто ее не только несправедливо обвинили, но и нанесли оскорбление.
— Я намерена заявить, как я уже говорила с самого начала, что это грубейшая, жесточайшая ошибка, и я не оставлю…
— Позднее, мадам, позднее.
Председатель слишком часто слышал подобные протесты, чтобы они производили на него какое-то впечатление.
— Обвиняемую кто-нибудь представляет?
Сразу же поднялся светловолосый молодой человек в черной мантии и полосатых серых брюках.
— Да. Ваша честь, я представляю миссис Хьютон.
— Тогда будьте любезны объяснить мадам, что когда придет время ей делать заявление, я ее предупрежу. Полагаю, вы ей уже говорили, что это дело может быть разобрано здесь или передано в высшую инстанцию?
— Да, сэр, но миссис Хьютон настолько уверена, что те доказательства, которые она предъявит суду, подтвердят ее невиновность, что она…
Нанн опустился на стул возле Веста.
— Мне что-то эти разговорчики не нравятся, Красавчик, — проворчал он. — Я считаю, что дело-то яснее ясного.
— Бирвитц уверен в себе?
— Абсолютно. Разумный малый.
Продавщица из местного универмага рассказала, что она видела у обвиняемой две пары нейлоновых чулок, кожаную дамскую сумочку и массу бижутерии, за которые та не заплатила. Когда Роджер услышал, как завотделом подтвердил эти показания, ему стало ясно, почему так недоумевает Нанн. Ибо дело, по всем признакам, и правда было «яснее ясного» и не представляло собой ничего из ряда вон выходящего.