Inspiraveris. Верни меня
Шрифт:
– Аурелия, что там? – медленно спрашивает Петру. Поворачиваюсь в их сторону, а перед глазами это ужасное лицо.
– Человек… человек… – шепча, ползу по полу и добираюсь до выхода.
– Выпустите… прошу… выпустите меня, – молю я, хватаясь за плечи Петру, но он перекрывает мне путь, толкая в грудь. Лечу обратно и плачу, вставая и смотря на этих мужчин, измучивших меня.
– Аурелия, что вы ещё видели, кроме человека? – Петру присаживается на корточки. – Если скажете, то мы выпустим вас.
– Вода, но пахнет она ужасно, как спирт и церковный запах… масло… –
– Забальзамировали. Отлично, значит, есть возможность. Так, Лия, слушай внимательно. Вернись и скажи, что там ещё, кроме этого раствора, – требовательно говорит Лука.
– Нет… вы обещали, – смотрю на Петру с мольбой, но он мотает головой, выпрямляясь в полный рост.
– Идите и скажите, а дальше, мы подумаем, – усмехается, складывая руки на груди.
Уроды. Ненавижу их, поворачиваюсь к гробу и поднимаюсь на ноги. Немного шатает, голова кружится, что приходится схватиться за скамью, дабы не упасть.
– Лия, у тебя мало кислорода. Огонь сжигает его, как и твоё дыхание. Быстрее, – в спину летят слова Луки.
Мне всё равно, пот уже пропитал полностью свитер. Открываю глаза, перед которыми скачут яркие отблески от факела. Отталкиваюсь от скамьи и подхожу к гробу.
Пытаюсь не смотреть на его лицо. Глубоко дышу, только бы не вырвать ещё раз. Неприятный горький ком застревает в горле.
– Ну? – нетерпеливо кричит Лука.
– Что-то похожее на цепи, ими обмотано его тело. На нём бинты и в руках… Господи, какие ногти длинные…
– Не отвлекайтесь, Аурелия, – перебивает меня Петру.
– Крест в них, серебряный крест с камнями. Красными. О, Господи, там змея! – кричу я, отпрыгивая от гроба и падая на скамью, подо мной раздаётся хруст. Издаю испуганный крик, понимая, что это чей-то скелет. Отпрыгиваю и падаю на колени, пытаясь дышать. Рвано. Быстро. Мотаю головой, через тело проносится дрожь отвращения.
– Рубины и его крест, которому он поклонялся. Отлично, просто великолепно, брат! Наконец-то! – слышу смех Луки. Поворачиваюсь в их сторону. Придурок.
– А сейчас, Аурелия, вам нужно вычерпать воду, снять с него цепи и отбросить крест. А дальше, думаю, он вам все подскажет. Помните, у вас мало времени, – наблюдаю, как рука Петру тянется к двери, а мужчины отступают, и он закрывает её.
– Нет… нет, – хриплю я, понимая, что на самом деле тут моя смерть. Страх пропитывает каждую косточку моего тела, парализуя его. Не могу двинуться, оставаясь среди мёртвых.
Tredecim
– Пожалуйста, выпустите меня, – добираюсь кое-как до двери, ударяя по ней ладонью. Пинаю ногой, слабо, очень слабо, но не дают выйти отсюда, держат.
– Аурелия, не сопротивляйтесь. У вас нет выхода отсюда, как только выполнить все, что мы хотим, – глухой голос Петру пробивается через дверь.
– Уроды! – кричу я, ударяя по ней уже кулаком. – Ничего не буду делать! За что?!
– Тогда умирай, – смеётся Лука. – Твоё спасение за его жизнь. Вернёшь его, поможем отсюда выйти. Нет, так будь похоронена рядом с тем, кого уничтожила.
– О чём ты говоришь? Я ничего не делала! Больной урод! Я не делала! – возмущаюсь, в последний раз ударяя по двери.
Но никто больше не отвечает мне. Облокачиваясь о дверь, смотрю на гроб, из которого появляется змея, шипя и сползая по камню. Кричу и забираюсь с ногами на скамью, дрожа наблюдаю, как она скрывается в углу и находит спасение. А я тут, среди них. Спускаюсь и сажусь на лавку, закрывая мокрое лицо руками. Кислорода очень мало, чувствую, что его не хватает. Сухой воздух срывается с губ.
Внутри меня обида разрывает сердце от такого ответа на мою наивность. Я ничего не понимаю, не могу смириться, только беззвучно плачу от бессилия в данной ситуации. Жалко себя. Да, мне себя очень жалко, и поцарапанную кожу жалко, и силы свои жалко. Судорожно всхлипываю, поднимая голову и вытирая мокрые глаза.
Тишина и потрескивание факела. Смерть так и летает тут. И ведь тоже замурована, как они. И умру так же, как они. Только вот… глупая вера в людей остаётся внутри. Поднимаюсь на ноги. Пересилить отвращение очень сложно, настраиваясь, ищу в себе уверение, что поступаю правильно. Ничего опасного тут нет, а только за дверью. Плетусь к гробу и смотрю затуманенным взглядом на ужасное лицо под этим раствором. Оно просто непередаваемо отвратительно. Эти скулы серого цвета и практически нет губ, сухие плечи, где видна каждая косточка.
– Кто тебя так? За что? – шепчу я, переводя взгляд на крест, потому что снова рвотные позывы поднимаются из недр желудка. Нет ответа, только мрачная тишина.
И чем же мне вычерпать воду? Поворачиваюсь к лавкам, скользя по ним бессмысленным взглядом, пока он не останавливается на черепе, валяющимся на полу. Нет, ни за что! Нет!
Обессиленно вздыхаю и снова смотрю на него. Единственная тара, которую можно найти. Как противно. Подхожу к черепу, тянусь к нему рукой. Передёргивает от отвращения, когда пальцы касаются тёмной кости. Сглатываю новую порцию тошноты, беру череп в руку. Встаю и подхожу к телу. Зачерпываю воду, а ладонь так нещадно щиплет от спирта. Кривлюсь и выливаю воду прямо на пол. Перекладываю череп в другую руку и дую на ладонь, чтобы прекратить эту боль. Но не отпускает, и вряд ли отпустит. Зачерпываю другой рукой и то же самое. Раны разъедает спирт. Меняю руку, и снова раствор льется на пол. Ещё и ещё, пока вода не убывает наполовину. Упираюсь руками о камень и закрываю глаза, тяжело дыша, впитываю в себя воздух.
Вот к чему приводят прогулки под луной. К забальзамированному телу столетней давности и тайнам народа. Ни за что. Больше никогда не заговорю с мужчинами. Зло они. Истинное зло.
Глубокий вздох и снова принимаюсь за работу. Тело полностью опускается на дно, как и волосы теперь лежат грязным веером вокруг трупа. Но вычерпать всю её нет возможности, я не могу протиснуть свою тару между ногами, обмотанными грязными бинтам, и стеной гроба. Ладно, хоть так. Кладу череп на пол и закрываю глаза на секунду, чтобы теперь дотронуться до тонких пальцев, держащих крест.