Инстинкты страждущих сердец
Шрифт:
– Неужели, всему виной, эгоизм!?
– Все из-за слабости. Зло поражает лишь слабых, тех, кто не в силах ему сопротивляться. Любое проявление зла - это ни что, иное, как слабость. А сила, она только в добре. Благой поступок всегда требует каких-либо усилий, дурной же, ровным счетом ничего. Достаточно просто быть ведомым.
– Вероятно, у зла тоже имеется источник.
– В какой-то степени да. Оно образуется по средствам бесчисленных беспорядков, происходящих то здесь, то там. Зло - это хаос, распространяющийся по всему миру. У него нет разума или каких-либо ценностей. Оно стремится лишь к разрушениям. И поэтому его все время необходимо сдерживать. Существует особая черта, за которую злу нельзя позволять заходить. В этом и состоит главная цель Руководства.
– У зла огромное количество лиц, - сказала Апола.
– Людская злоба регулярно его питает, тем самым делая лишь сильней. А начинается все с малюсенькой ситуации, в результате которой появляется зависть, ложь или куда хуже ненависть. Затем, возможно следует месть. А там уже и рассудка лишиться не долго. А если лишился, то все. Ты можешь вытворить, что угодно.
– И что это за черта, за которую злу нельзя позволять заходить?
– пытливо вымолвил Донат.
– Имеется в виду равновесие между добром и злом?
– Не совсем, - промолвила Мэделин.
– Зло должно оставаться в меньшинстве. Сердцами поистине добрыми ему ни за что не овладеть. Но, как известно, подобное притягивает подобное. Полагаю поэтому Исфет и избрал профессора Гаулктона в качестве своей оболочки. Наверное, он действительно был очень злым.
– Я не знаю его достаточно хорошо. Но мне он совсем не понравился. Более того, я успел проникнуться к нему неприязнью.
– Не мудрено.
– Но почему именно он? Он же не единственный злостный гад, проживающий в Лэнкроуссе.
– Он оказался рядом. Наверно поэтому все так вышло. А что насчет остальных мерзопакостных горожан, то каждый из них взаимодействуют со злом по-своему. Когда человек достигает пика своей испорченности, злая энергия остается в нем навсегда, полностью поглотив его душу. Такие люди не воспринимают шансы, данные им судьбой. Попытки спасти их нередко венчаются крахом. И в этом виновны лишь они сами. Им легче все растоптать, и даже самих себя, только бы продолжать подчиняться злу. Оно одурманивает и дает ложное ощущение власти. Поэтому, так просто ему поддаваться.
– Злодеям кажется, что это они владеют ситуацией, но на самом деле все с точностью до наоборот, - проговорила Апола.
– Поэтому роль магии чрезвычайно важна. Волшебники, провозглашающие добро, помогают сохранять мир. В борьбе со злом они идут до победного конца.
– Я так и не понял, - переключился вдруг Донат, - почему вы и ваши родители так возмущались тому, что о случившемся с нами тремя не было никаких предупреждений? В чем именно заключалась фишка?
– Магические конфликты влияют на очень многое. Обычно о них предупреждают. По крайней мере, так нам твердили родители.
– Было бы странно, если бы все плохие события предугадывались.
– Не все, а только лишь сверхъестественные.
Подул ветерок, и Мэделин укуталась в одеяло. Вечерняя свежесть наводила на нее ностальгию и в ближайшее время ложиться спать она не планировала. Она обожала подобные беззаботные посиделки.
– Глупо так вышло с пророчеством, - сказал Донат.
– Мне жаль, что я облажался.
– Ты вовсе ни в чем не виноват, - обмолвилась Мэделин.
– Произошедшее в источнике любого бы выбило из колеи. Мы вообще не должны были там оказаться.
– Так как вы оттуда выбрались?
– выпалила Апола.
– Мы ведь так еще это и не обсудили.
– Сказать по правде, мы толком ничего и не поняли. Вначале у нас были галлюцинации. Но потом они прекратились, и обнаружение емкости оказалось не столь проблемным. А когда мы ее нашли, то за считанные секунды возвратились обратно к вам. Собственно, так мы и выбрались. Наверное.
– Ясно. Хотя если честно не ясно вообще ничего, но об этом мы как-нибудь еще поговорим. Лучше давайте прикинем наши возможности. У нас есть наши силы, книга и супер могущественные сверхъестественные кувшины.
Подобравшись к дорожной сумке, Апола ее расстегнула и извлекла из нее священный медный сосуд.
– Будете снова писать записки?!
– просмеялся Донат.
– Что вообще представляет собой эта штуковина?
– Это семейная реликвия, - сказала Апола, - таких штуковин всего только пять.
– А по конкретнее. Что в них такого особенного?
– Они наполнены мудростью всего мира и являются нашими союзниками, - дала ответ Мэделин.
– За помощью мы сначала обращаемся к ним, в случае если в этом возникает нужда. Расписываем обращение, а потом опускаем его внутрь. Затем, нам выдается ответ, хотя не всегда такой, какой ожидается. Ты был свидетелем того, как сосуд выпустил из себя карту. Так вот обычно ничего подобного он не делает.
– Но ведь это лучше, чем вообще ничего, - изрекла Аполония.
– То есть он может и вовсе не ответить?
– вымолвил Донат.
– Ответ он дает всегда, просто не факт, что обязательно положительный. Хотя с Мэделин он практически безотказен.
– Полагаю, она не часто к нему обращается.
– Его отказы могут быть очень болезненными, - отметила Мэделин.
– Если он не считает нужным оказывать помощь, то сию же секунду выпускает мыльный пузырь, который будет расти до тех пор, пока обладатель сосуда собственноручно его лопнет. При этом глаза у него должны быть закрыты. Иначе открыть их он сможет отнюдь не скоро.
– А положительные ответы? Каким образом вам оказывается помощь?
– По средствам зелий и заклинаний. Обратно мы получаем листок, где есть рецепт зелья или же текст заклинания. Хотя и здесь не все так легко и просто.
– То есть?
– Был случай, когда Мэделин оказалась в Сахаре, - вспомнила вдруг Апола.
– Среди песков, где не было не единой души.
– В какой именно помощи ты нуждалась?
– спросил Донат, с удивлением глядя на Мэделин.
– Я попросила избавить меня от раздражения, которое я часто испытывала в присутствии некоторых из людей, - озвучила Мэделин.
– Не думала, что мое обращение воспримется так буквально.