Инстинкты страждущих сердец
Шрифт:
– Не хочешь составить мне компанию?
– спросил он у Мэделин.
– Только если речь идет о лангусте, - шутя, она ему ответила.
– Сожалею, но на данный момент ничего кроме бутербродов предложить не могу. Хотя от лангуста я бы тоже, пожалуй, не отказался.
Мэделин промолчала, и это безмолвие окатило Доната холодом. Он не имел привычку навязываться, но в течении последующих минут вновь попытался с ней заговорить.
– Что читаешь?
– незатейливо он промолвил.
– Гордость и предубеждение, - дала ответ Мэделин.
– Джейн Остен. Помнится, я как-то ее читал.
– Ну и как она тебе?
– Не знаю, ее романы, скорее для женщин. Но что-то, все-таки можно из них извлечь.
– Что, например!?
– Нельзя судить о человеке, не успев познать его подлинность.
– Только это?
– Гордость нужно держать на коротком поводке, иначе однажды она сыграет с тобой в злую шутку.
– Джейн Остен - моя любимая писательница. Я в восторге от всех ее романов, но «Гордость и предубеждение» - мой самый любимый.
– Может все дело в мистере Дарси? Не мудрено если этот мнимый идеальный мужчина покорил и тебя. Все знакомые мне девушки от него без ума.
– Мнимый!? Очевидно, ты так говоришь, поскольку сам являешься таковым.
– И это твой вывод!?
– Ты определенно далек от образа идеального мужчины. И поверь, мое мнение совершенно не субъективно.
– Ладно. Ну и каким же он должен быть? Этот не мнимый идеальный мужчина.
– Таким же, как мистер Дарси. Мужественным и благородным.
– И в чем же он проявил свое мужество?! В том, что слухи о нем себя не оправдали? Или в том, что отвалил кругленькую сумму ради спасения чей-то сомнительной чести?! С тем состоянием, которым он располагал по сюжету, это сделать было совсем не трудно.
– Он действовал во имя своей любви. Зачем ты все извращаешь!?
– Я вовсе и не собирался. Просто, по-моему, ты преувеличиваешь, называя его, и мужественным, и благородным. По сути ничего особенного он не сделал.
– Он пренебрег уймой принципов, привитых ему чуть ли не с рождения. По-твоему этого мало?
– Принципы довольно недолговечны. Человек разрушает их тогда, когда хочет сам. Так что вряд ли это заслуга Элизабет.
– С ней он преодолел свою гордость. Без нее он этого бы не достиг.
– Женщинам сложнее преодолевать свою гордость. Но они, ни за что этого не признают.
Мэделин вдруг почувствовала, будто бы что-то ползет по ее животу. Она с ужасом опустила глаза и увидела, как огромный мохнатый паук перебирает своими жуткими лапками в паре сантиметрах от ее пупка. Ее дыхание моментально участилось, и Донат впервые услышал его так громко. Закрыв глаза, Мэделин отвернула лицо и практически умоляюще прошептала:
– Пожалуйста, убери его.
Но Донат этого сделать не мог. Он был словно парализован, глядя на Мэделин и слыша ее дыхание. Ее положение сейчас зависело от него и не важно, каким оно было малозначительным. Он видел, как отталкиваются стенки ее грудной клетки при каждом дрожащем вдохе, и упивался ее беспомощностью. Не то чтобы ему это нравилось, но он был уверен, что в текущий момент происходит все без притворств. Мэделин старалась не шевелиться, но от столь учащенного дыхания ее диафрагма, то и дело приподнималась. Донат продолжал ею любоваться, будучи точно как под гипнозом. Она словно была перед ним обнажена без каких-либо масок, скрывающих ее сущность. Мэделин проявила себя настоящую и сделала это совершенно непроизвольно.
– Прошу тебя, Донат, - продолжала она молить.
Прислушавшись к голосу разума, Донат взял себя в руки. Он убрал ползучее насекомое и со словами: «прости приятель, похоже, тебе здесь не рады», как можно бережней выпустил в открытую форточку.
– Ну вот, - сказал Донат.
– Беспокоиться больше не о чем.
– Терпеть не могу пауков, - воскликнула Мэделин, немедленно вскочив на ноги.
– Он ведь мог меня укусить!
– Вряд ли он был ядовитым.
– Знаешь, меня это как-то не успокаивает. Я боюсь даже самых микроскопических пауков. Боже, он забрался именно на меня.
Мэделин никак не могла успокоиться. Она ходила из стороны в сторону и размахивала руками, демонстрируя жестами, насколько она возмущена. Могла ли она предположить, что в поезд проникнет паук и тем более залезет на нее?! Конечно же, нет. Но что ей теперь оставалось. Ее истерика постепенно сбавляла обороты, однако к приходу Аполы все еще продолжалась.
– А, что если он не один! Что если, где-то здесь выжидает один из его сородичей?!
– Мэделин, я не думаю, что они вошли сюда стаей, - проговорил Донат.
– Речь ведь идет не о стае. А всего об одном гипер-ползучем пауке. Вдруг он сейчас меня слышит!
– Эй, у вас все в порядке?
– вошла в купе Аполония.
– Я слышала чьи-то возгласы.
– Здесь был паук.
– Что!? Вы ведь его прогнали? Не выношу насекомых.
– Да, - вымолвил Донат.
– Я его выпроводил. Хотя, по-моему, он был даже рад.
– Но откуда он взялся?
– Наверное, через форточку.
– Тогда почему она до сих пор открыта!?
– тот час закрыла форточку Аполония.
– Вот уж поверьте, если бы я застала здесь восьминожку, от моих криков сбежался бы целый вагон. Или же целый поезд. В зависимости от размера паука.
– Он был огромным, - промолвила Мэделин.
– И с жуткими волосатыми лапками.
– Боже.
– Хорошо, что хоть Донат их не боится. Он взял его словно какого-то безобидного сверчка.
– Вообще-то их я тоже немного побаиваюсь. Но, да ладно, давайте прекратим эту тему.
У Доната в голове поселились предательски окрыляющие мысли. Конечно, Мэделин ему нравилась, но вести себя с ней как с другими он совсем не хотел. Особенно после их недавних откровений. Однако симпатия очень быстро в нем прорастала, и пытаться ее обуздать становилось сложней. Это происходило довольно-таки незаметно, но теперь настало время пожинать плоды. Таким растерянным Донат никогда не бывал. Он знал, что холодное поведение Мэделин это всего лишь защита. Притворство, которым можно себя прикрывать. Так же, он вполне понимал, что сделав к ней шаг, он рискует остаться отвергнутым, но последнее не так уж его и тревожило. И дело тут даже не в нарциссизме. Он чувствовал особое магнетическое притяжение и нисколько не сомневался в том, что Мэделин чувствует то же самое. Хоть и пытается отчаянно это скрыть. Дилемма оставалась открытой, и как быть Донат пока не знал.