Институт неблагородных. Тёмные крылья
Шрифт:
— Как ты на это согласилась? Ты сумасшедшая…
— Я родилась в семье суккуб, не забыла? Меня не шокировать связью с несколькими мужчинами одновременно, в моём мире это считалось особой честью, когда тебя хотят все и сразу. А мистерия несёт особый смысл, он вовсе не в удовольствии, хотя его и было через край, — Далида снова покраснела. — Я рожу крепкого и здорового сына, будущего лидера. И это будет только мой ребёнок, никто не посмеет заявить на него права. Мы не будем с ним ни в чём нуждаться. Я получу место в их клане. Разве эти блага похожи на наказание?
— Но ты не сможешь выйти замуж.
— Почему? Со временем смогу, если захочу. А я в этом сомневаюсь, мне не нужен муж, запирающий меня в доме как собственность.
Далида встала и принялась расхаживать по комнате, скрестив руки на груди и опустив голову, словно видела своё будущее во всех подробностях.
— И потом, лишиться девственность таким способом очень необычно. Моя прежняя семья мной бы гордилась. К тому же, Волкодлаки не были грубы, напротив. И я всегда могу вообразить своего первого мужчину таким, каким захочу. Не осуждай меня, прошу. Это моё решение и только моё.
Ада весь следующий день находилась под впечатлением от откровений подруги. Она присматривалась к Далиде, будто с той вот-вот должны были произойти перемены, но всё, не считая здорового аппетита соседки и частой задумчивости, оставалось как прежде. Девушка уже начала надеяться, что планы Жилки в этот раз не осуществятся и радовалась этому: рассуждения Далиды казались Аде дикими и противоестественными, как и то, что сделала с собой её подруга.
Разговоров на эту тему девушки больше не вели, словно обе по негласной договорённости обходили щекотливую тему и делали вид, что ничего не случилось. Между подругами пролегла тайна, которая мешала общаться так же непринужденно, как раньше.
Далида нервничала и то ударялась в учёбу, проявляя небывалое рвение и усидчивость, то целыми днями валялась на кровати и улыбалась, глядя в потолок. В такие моменты к ней лучше было не подходить.
Чувствуя себя лишней в собственной комнате, Ада часто болтала в столовой с Селеной, изредка с Рестрикой. Ламия казалась девушке слишком проницательной, и Ада опасалась, что невольно выдаст тайну Далиды.
— Скоро зима, — поёжилась ундина и отхлебнула из кружки горячий чай с чабрецом. — Я не люблю холод.
— Мало кто его любит, но снег здесь красивый: лёгкий и пушистый.
Ада осеклась, поймав себя на мысли, что Далида десять дней назад лежала поверх тонкой накидки, брошенной на слой снега, прикрывающего свежевспаханную землю.
— Вы стали молчаливые, — сказала Селена и вопросительно посмотрела на Аду: — Что-то случилось, я чувствую.
Аде безумно хотелось поделиться секретом, но клятва крепко запечатала его в груди. Да и подводить Далиду не хотелось!
— Просто проблемы навалились.
— Скоро будет полгода, как мы здесь, — с тоской проговорила Селена и допив чай, продолжала вертеть кружку в руках. — Ты когда-нибудь жалела, что согласилась на учёбу в институте?
— Нет. Там я будто и не дышала полной грудью.
Память услужливо подкинула воспоминание о тёмном коридоре дальнего крыла. Ада, как наяву услышала их с Марком сбивчивое дыхание и ощутила крепкое тело, прижимающее девушку к стене. Стало жарко:
— Здесь так натоплено, — сказала Ада зачем-то. Селена не обратила внимания на эту фразу.
— Я жалею. С каждым днём всё больше, — прошептала ундина чуть слышно, озираясь по сторонам. В просторной столовой в этом углу зала они были одни. — Как ты думаешь, можно вернуться в свой мир?
— Наш декан, Келисия, утверждает, что там нас никто не вспомнит. Представляешь, ты видишь близких, но они тебя не узнают! Это ужасно!
— А быть марионеткой лучше?
— Что случилось? — со вздохом спросила Ада. С некоторых пор она только и делала, что выслушивала излияния о чужих проблемах, на свои и времени не оставалось. Впрочем, Ада понимала, что так лучше: пусть Марк воплощает в жизнь свой план, а она подождёт, как и положено наречённой Дракона.
— Меня планируют вскоре выдать замуж. Я даже не знаю за кого!
— Кто это тебе сказал?
— Эмма. Вызвала и сообщила так, будто я удостоилась величайшей чести. “Дочь Дракона не имеет права на выбор”.
— Ирония судьбы, — тихо произнесла Ада себе под нос.
— Что это значит?
— Я хочу выйти замуж за Марка, но всё против. А ты жаждешь иной судьбы, и снова всё против.
— Сестра объясняла. У меня есть выбор, но чтобы им воспользоваться, придётся уговорить отца или поступить ему наперекор. Она его боится, представляешь? Он, наверное, монстр.
— И что будет, если ты ослушаешься?
— Эмма говорила: ничего хорошего. Отправят в другую страну в качестве дипломатического дара. То есть, стану невестой чужеземца. И лишусь поддержки семьи. Как я, так и мои дети. Это то же самое, что и отправиться назад. Только я любила тот мир, а здесь мне не нравится. Я и согласилась ради матери, она так упрашивала, говорила, что меня здесь ждёт лучшая жизнь. Видимо, ошибалась.
— Просто у каждого своё представление о лучшей доле, — вздохнула Ада и смахнула непрошенные слёзы. Она обняла подругу и тихо добавила: — Поговори с Соль, хуже всё равно не будет. Она должна знать, как тебя вернуть. Может, что и подскажет. А нет, так другого спросим. Правда, плату берёт немалую, но зато не обманывает.
— Ты о ком?
— Есть тут один жулик. Понадобится, дай знать.
— Спасибо, что ты мне помогаешь.
— А кто ещё поддержит? Только мы сами, — улыбнулась Ада и, кивнув на прощанье, поспешила к себе.
При случае она решила наведаться в Переулок Модисток. Витор многое знает и за плату согласится на запрещённое, если то будет в его власти. А власть у него, судя по всему, немалая.
Ей он помочь отказался под предлогом нежелания связываться с Истинными, но Селена — иное дело. Это не зеркальная, которая накрепко привязана к Дольнему миру, а что ундина — дочь Дракона, можно и умолчать. Или заплатить так, что дубовик захочет рискнуть. Заметать следы он умеет, Ада в этом не раз убеждалась.