Институт перезагрузки. Моя победа над депрессией
Шрифт:
13:14
– Все мы сегодня стремимся к успеху! У всех у нас есть желание быть успешными в глазах окружающих! Успех – это деньги! Успех – это положение в обществе! Успех – это квартира, машина, карьера! Все остальное – уже вторично… Тьфу!
Оратор – худощавый и немного нервный француз лет сорока стоял на невысоком возвышении в дорогом костюме-тройке. Фонтан его слюней сверкал в лучах солнца, пробивающихся сквозь высокие витражи за сценой. Я сидела на твердой подушке прямо на деревянном полу в паре метров от сцены, и если бы он плюнул в мою сторону, мне бы пришлось искать салфетки. Зал был относительно небольшой, по всему его периметру, кроме стороны сцены, протягивался длинный балкон со старинными резными перилами. Я подняла голову вверх и увидела высокий сводчатый потолок, витражи и своды, под которыми
– Мир катится к черту! Люди ищут счастье в крысиных бегах! Все вы гнались за фальшивыми целями, пахали до изнеможения, даже достигли каких-то социальных высот (фигуристая брюнетка, сидевшая рядом со мной, прыснула от смеха: “тоже мне высоты…”), и каков результат? Все, все сто человек в этом зале загнали себя до смерти. Вы все – он медленно обвел зал пальцем – в погоне за успехом даже не заметили, как быстро вы падаете в бездну. Ослепленные, потерянные, опустошенные зомби.
– Спасибо, Мортимер, – на сцену вышла Акедия и аккуратно отодвинула раскрасневшегося и запыхавшегося беднягу в сторону. – Но объединяет вас всех не это. Всех находящихся в этом зале объединяет одно. Свобода. Вы решились на отважный шаг – вы оставили свою предыдущую жизнь, избавились от своего прошлого и шагнули в неизвестность. Вы доверились мне, и в ответ на это я помогу вам начать жизнь с чистого листа. Здесь вы на собственном опыте убедитесь, что человеческое сознание имеет скрытые возможности, и уровень этих возможностей не имеет никаких границ. Вместе с вами мы начнем новую эру лучших людей и лучшего мира.
Зал оглушили аплодисменты и свист.
– А теперь я хочу поприветствовать новых студентов – новых членов нашей большой семьи. Все, кто только поступил в наш институт, выйдите, пожалуйста, на сцену.
Мортимер холерично зааплодировал, и зал невольно поддержал его аплодисменты: на сцену начали подниматься новые ученики, и я пошла вслед за ними. Акедия попросила каждого из нас представиться и подала мне микрофон. О нет, только не это! Это еще хуже, чем взять телефон и набрать номер! Зал замер, все ждут историю обо мне, а в моей голове стрекочут сверчки и медленно катится перекати-поле.
– Эмм.. привет, я Анка, мне 27 лет, на прошлой неделе я уволилась из одного голландского банка…
Сердце заколотилось, подмышки взмокли, и я, как ужаленная, передала микрофон стоящей рядом женщине на полголовы выше меня с огромной, но упругой грудью, в любую секунду грозящейся выскочить из обтягивающего ее топа. В ту же секунду бархатный голос пропел:
– Меня зовут Виктория, мне 35 лет.
Ее загорелое лицо, хоть и сохраняло привлекательность, было покрыто мелкими морщинами и пятнами. Яркий макияж подчеркивал ее черные глаза, делая их еще более гипнотическими на фоне желтоватой кожи лица. Вся ее внешность казалась каким-то искажением идеала – фигура супермодели, обтянутая морщинами и целлюлитом, вызывающая и даже вульгарная одежда (короткие джинсовые шорты и ярко-розовый обтягивающий топ с открытой спиной, подчеркивающий ее шикарную фигуру), иссиня-черные, растрепанные волосы, похожие на солому, облитую черной краской, и аккуратные черты лица, пронизанные усталостью и безразличием. Она продолжала:
– Когда мне было 6 лет, моя мать решила что я уже достаточно взрослая, чтобы помогать ей в ее бизнесе. Она была богиней секса и научила меня всему, что знала сама. – Виктория подмигнула Мортимеру, который стоял рядом с Акедией, и тот мгновенно покраснел. – После ее смерти мне пришлось жить в клубах или у случайных встречных, и буквально пару месяцев назад я узнала, что у меня ВИЧ. – Она нежно провела рукой по длинной черной пряди волос, лежащей на ее пышной груди, закатила глаза и улыбнулась. – Знаете, сегодня я впервые за 3 года приняла ванну, и это было настоящее блаженство. – Виктория явно получала удовольствие от внимания и, казалось, готова была рассказать
Стоящая рядом с ней Саманта сморщила нос и брезгливо взяла микрофон.
– Хай, я Саманта. У меня мигрень, и очень хочу избавиться от нее.
Саманта была в огромных солнечных очках и говорила почти шёпотом, явно страдая от боли.
Микрофон перешел огромному человеку в бежевой рубашке с короткими рукавами, опирающемуся на ходунки. Темные пятна пота смешивались с красным цветочным принтом – в эту рубашку с легкостью поместились бы я, Саманта и Виктория с ее объемным бюстом, одновременно. Я никогда не видела одежды таких гигантских размеров. Рубашка туго обтягивала чудовищный слой жира, свисающий со всех сторон – особенно в районе живота. Молодое лицо толстяка обрамляли короткие рыжие кудряшки, подбородок был идеально выбрит, а усталые глаза излучали любовь.
– Всем привет и добрый день. Меня зовут Вениамин, или просто Веня. Моя проблема – огромная страсть к еде и полное отсутствие чувства насыщения. Гула буквально вытащила у меня из горла застрявший кусок хот-дога и спасла от удушья. – Его тройной подбородок превратился в четверной, когда Веня повернул голову в сторону Акедии:
– Спасибо тебе, от всей души. Я надеюсь, что смогу вернуться к нормальной жизни, научиться самостоятельно ходить и понять, наконец, что значит быть сытым.
Акедия почти незаметно кивнула.
Веня передал микрофон мальчику-подростку. Когда тот протянул ненормально худую руку я заметила, что она почти полностью покрыта синяками и ссадинами. Его брови были напряжены и посажены так низко, что почти закрывали щелки его глаз. Тонкие губы и острый подбородок незаметно дрожали. Он был еще в меньшем восторге от сцены и микрофона, чем я.
Далее был щуплый и немного горбатый азиат лет пятидесяти и еще несколько человек – все они представились, а Акедия стояла рядом и мило улыбалась. Ее идеально прямая осанка, высоко поднятая голова с шикарной укладкой, грациозные руки с идеальным французским маникюром, узкая юбка-карандаш, туго обтягивающая ее стройные ноги в шикарных бежевых туфлях и холодный, снисходительный взгляд с фарфоровой улыбкой – черт возьми, какая она шикарная! Она поймала мой взгляд и захлопала в ладоши:
– Спасибо за ваши истории.
Ее прервал шквал аплодисментов. Студенты в зале с любопытством разглядывали нас с ног до головы, отчего я втянула голову в плечи в отчаянном желании испариться. Акедия обвела нас внимательным взглядом:
– Я благодарю вас за ваше доверие и очень вами горжусь. Вы решились на отважный шаг, вы взяли себя в руки и встали на путь исцеления. С этого дня вы стали частью нашей большой семьи. Сейчас вы пройдете в мой кабинет, чтобы зарегистрироваться на курсы, а потом я провожу вас на обед. Вечером в честь вашего приезда будет организован концерт в этом зале, а с завтрашнего дня начнется обучение. Добро пожаловать в Институт Перезагрузки!
Зал оглушили продолжительные аплодисменты. Все встали со своих мест и двинулись к выходу, но Акедия жестом попросила нас остаться на сцене.
Мы вышли из зала самыми последними и направились к центральному входу в главное здание. Белый камень, которым были вымощены дорожки, светился под солнцем, птицы перекрикивали оглушающий шум реки, а по газону ездил робот-газонокосилка. Река впадала куда-то вниз прямо перед крыльцом главного здания, и с обеих сторон от нее поднимались небольшие белоснежные каменные лестницы, по которым мы поднялись в тень широкого крыльца. Мы поднялись на крыльцо особняка и входные двери автоматически открылись, приглашая нас внутрь. Фойе дома ничем не отличается от террасы снаружи – те же деревянные полы, идеально чистые окна от пола до потолка, черные стальные балки, на которых держится вся конструкция здания, и две черные металлические полукруглые лестницы с обеих сторон от входа. Многие окна открыты на проветривание, поэтому внутри здания воздух также свеж и приятен, как и снаружи: сладкий запах свежескошенной травы смешивается с кисловато-бархатистым запахом дерева, создавая уникальный обонятельный коктейль. Среди многочисленные растений и деревьев, растущих в громоздких горшках лежат огромные кресла-мешки, деревянные пни, которые служат столиками, и небольшие деревянные шкафы с книгами и настольными играми, а также зеленый стол для бильярда. В обе стороны от фойе уходит светлый и широкий коридор, в котором я насчитала шесть деревянных дверей в классическом японском стиле, каждая из них была пронумерована.