Инструкция к жизни
Шрифт:
– В дом. – Чужой язык обжигает слух. Эти слова сказаны в таком тоне, что спорить не приходится, Эбби отправляется обратно в дом, но спиной вперёд. Нельзя спускать глаз с этого человека.
– Чем ты думала? – Спрашивает мусорщик уже в доме. – Нельзя туда ходить, нельзя.
– Почему? – Наконец-то заговаривает на английском Эбби. – Что там?
– Стальной отец тебе не рассказывал? А хотя зачем ему с тобой говорить?.. Домище бетонный видела? Так вот, колодец – единственный вход в это место. Некоторые зовут
Мусорщик садится у стены, пока Эбби сидит у противоположной. Она недоверчиво смотрит на него, подозревает в чём-то.
– Там раньше больница была. После войны тут была вспышка какого-то нового вида оспы, так что там сделали изолятор, который затем замуровали и бросили больных умирать. Не нашлось у них лекарства. А потом уже мусорщики туда стали сбрасывать тех, кто был «неисправимо человеком». Тех, кто не хотел становиться металлом. Такой ритуал, который стальной отец придумал. Мол, раз ты не хочешь быть металлом, то это место тебя сделает металлом, либо ты сдохнешь. Вроде и не убийство, а вроде и не вернётся больше.
– Но там кто-то живой! Кто это пел?
– Не знаю, но стальной отец зовёт её «Мать». Честно, ума не приложу, почему, это ему только одному и известно. Он, кстати, с акцентом, может из ваших.
Глаза Эбигейл тут же вспыхивают. Она никогда прежде не слышала в голосе стального отца акцент, может быть из-за неопытности, но если он тоже из её страны, то договориться с ним будет гораздо проще. По крайней мере, Эбби на это надеется.
– Я Дейви, кстати. Дейви Уоллер. – Представляется наконец мусорщик.
– Эбигейл.
– Не очень русское имя.
– Я Эбигейл. – Девчонка звучит настолько строго, что Дейви не смеет дальше спорить. Он понимающе кивает, поднимается и уходит в свою комнату, чтобы доспать оставшиеся часы. Но тут Эбби вспоминает кое-что:
– У колодца лежало оружие. Где его владелец?
– Скорее всего, он просто в колодец нырнул. Может оспа просочилась, и он так нас спас, может ему просто надоело всё, а может решил послушать немного песнь Матери и уж очень она ему понравилась. Такое бывает. Не часто, но бывает.
Этой ночью Эбигейл спит лучше, чем за всё время пребывания на Аляске. Песня Матери её немного утешила. Но теперь в девочке горит любопытство, а его просто так не потушить. Ей просто необходимо узнать от стального отца всё, что только получится. Буквально следующим же днём Эбби цепляет момент, когда рядом никого нет, и обращается к стальному отцу на родном русском языке:
– Вы меня понимаете?
Стальной отец молчит, перебирает какие-то шестерёнки, сложенные на алтаре металлического бога. Он будто бы вовсе и не слышал её. Тогда Эбби пробует заговорить с ним ещё раз, но уже чуть громче:
– Вы меня понимаете? – Эбби касается его плеча, но стальной отец сбрасывает её руку. Эбигейл упрямится:
– Мне нужно знать, кто такая Мать. Я хочу знать, что происходит в доме человека. Вы же понимаете меня, вы же из наших.
– Каких это наших? – Стальной отец откликается наконец-то на её родном языке. – Русских? Нет уже ни русских, ни американцев, никого нет. Нет государства, а значит нет и наций. Есть мусорщики, есть бетеловские, есть залётные. Ты вот залётная. Ты не наша.
Эбби сперва радуется, что он её понимает, а затем от слов его теряется. Но очень быстро мысли складываются в кучу, и ответ сам выскакивает наружу:
– Это ведь не про государство… У нас один язык, мы понимаем друг друга. Мы в одной лодке.
– Значит, национальность, по-твоему, это о знании языка?
– Это о понимании. Понимание – это не только язык.
– Говоришь совсем как она.
– Как кто?
– Как Мать.
Стальной отец наконец-то выпрямляется в полный рост и оборачивается, осматривает девочку. Он быстро теряет интерес и уходит в свою комнату, Эбби останавливает его прямо на пороге:
– Кто она? Мне важно знать! Почему ты зовёшь её Матерью? Она тебе родная Мать?
– Не надо тебе этого знать. В доме человека творятся страшные вещи, так что не лезь. Пока не знаешь, то хотя бы видишь по ночам что-то, кроме кошмаров.
Стальной отец уходит. Слова его не оттолкнули от загадки, а заставили хотеть узнать разгадку ещё сильнее. Почему её зовут Матерью? Как она живёт там, в месте эпидемии? Кто она вообще такая? И кто может дать ответы, если не стальной отец? А ещё ухо резало то, как стальной отец говорил на русском. Язык его был так неотёсан и груб, будто бы этот человек забывает свою родную речь.
Когда Эбигейл пытается покинуть территорию дома металлического Бога, просто чтобы дойти до Гудбэя и рассказать про удивительный колодец Артёму, то она узнаёт, что охрана этого допустить не может. Её банально не выпускают в город, что очень обескураживает. Поиск дыр в заборе тоже ни к чему не приводит, так что приходится идти к Дейви в надежде, что получится договориться о том, чтобы он её провёл к Артёму.
– Дейви, выходи! – Эбби ломится в дверь, но ей не открывают.
– Я занят, отстань!
– Дейви! Ну выходи!
– Я не выйду, отстань от меня!
– Мне надо в Гудбэй! Если ты не выйдешь, то я сама через стену полезу!
– Давай, лезь!
– Ну и полезу! – Эбби стучит кулаком и металл производит глухой стук. Девочка затем демонстративно топает к выходу, но в один момент Дейви всё же выглядывает в гостиную:
– Ладно, стой. Тебя там сейчас примут за козочку и подстрелят, а мне потом мозг выклюют. «Не доглядел», «куда ты смотрел?» и далее по списку.
– Я всё равно пойду в Гудбэй! Мне надо.