Инструктор. Глубина падения
Шрифт:
– Дядя Эд, – проговорил Митя. – Я пить хочу. И в туалет.
– Сейчас принесут. А туалет рядом и ванная. Если вы будете хорошо себя вести, то будете жить, как в гостях. Моя помощница по хозяйству Валентина и охранники выполнят любые ваши прихоти.
– А сколько мы здесь будем находиться? – спросила Лика, стараясь оценить обстановку.
– Пока не найдем маму и нужные мне бумаги, – сказал Паршин. – Если бы твоя мама, Митя, была умной и сразу отдала мне нужные бумаги, мне вообще не пришлось бы вас впутывать в эту историю.
–
– У моей жены полно одежды, – парировал Паршин и, взглянув на Митю, который облизывал пересохшие губы, крикнул кому-то: – Константин, попроси Валентину, чтобы передала воды или сока. И ужин пусть готовит.
– Я в туалет, – сказал Митя и попытался встать на пол, но тут же пошатнулся и чуть не упал. Лика едва успела его подхватить.
– Что за гадость вы нам вкололи?! – возмутилась она, помогая Мите дойти до туалета. – Ребенку, по-моему, доктор нужен.
– Есть у меня и доктор, и охрана на случай, если вздумаете бежать, – ответил в задумчивости Паршин. – Только я вам не советую.
Зайдя в ванную, Лика взглянула в зеркало и сама себя не узнала. Она была совсем бледная, а под глазами появились голубоватые круги. Митя выглядел еще хуже.
Пока они ходили в туалет и умывались, Константин принес бутылку минералки и доложил:
– Там Валентина вам покушать приготовила. Можете спуститься.
Поскольку окна в доме были плотно зашторены и повсюду было включено искусственное освещение, Лика не могла понять, вечер сейчас или уже ночь. Взяв в руки мобильный, она первым делом взглянула на время. И была весьма удивлена, узнав, что уже шесть утра.
Внизу был накрыт стол на три персоны. Еще дымящаяся овсяная каша, апельсиновый сок, тосты, а к ним масло, сыр, джем и чашки для чая и кофе. Митя сразу набросился на сок. А Лика, отставив тарелку с овсяной кашей, начала намазывать маслом и повидлом тост.
– Вам чай или кофе? – тут же услужливо поинтересовалась статная дама с высокой прической в строгом темно-синем платье и белом накрахмаленном фартучке.
– Чай, – сказала Лика и, подумав, добавила: – Черный, без сахара, с лимоном.
Женщина, а это, как поняла Лика, и была Валентина, вежливо кивнула.
– А мне еще соку, – попросил Митя.
– Митя, тебе нужно поесть, – вздохнула Лика, – съешь хоть немного каши.
Митя отрицательно покачал головой.
Пока Валентина наливала сок и чай, к столу по второй ведущей наверх лестнице спустился Эдвард Паршин. Он был уже не в джинсах, а в дорогом светлом костюме и голубой рубашке, при галстуке.
– Приятного аппетита, – кивнул он, и на его лице появилось что-то похожее на улыбку.
Лика, не выходя из задумчивости, молча кивнула. Митя, допивая третий стакан сока, вообще никак не прореагировал.
– Мне кофе, – сказал Паршин Валентине, и та в буквальном смысле метнулась к плите, налила ему из джезвы дымящийся, чуть горьковатый напиток.
Эдвард Паршин окинул Митю и Лику каким-то странным пристальным взглядом и проговорил:
– А может, вы слышали или видели, куда Ева могла спрятать папку с бумагами? Митя, куда мама обычно прячет важные бумаги?
– Бумаги у папы были, – как ни в чем не бывало заметил Митя. – А мама все время порядок наводила и выбрасывала. Папа ругался. А сейчас папы нет. Я жил у дедушки. Но теперь и дедушка попал в больницу…
– А дедушка где свои самые важные бумаги прятал? – продолжал расспрашивать Паршин.
Митя лишь пожал плечами.
Паршин вздохнул и сказал:
– Я сейчас поеду по делам. А вы сидите и никуда не высовывайтесь. Да, и попытайтесь дозвониться до мамы, тети, одним словом, Евы Грановской. И если она позвонит, повторяю, если она сама вам позвонит, скажите, что вы у меня. Пусть приезжает одна и с бумагами. И Валентине или Константину, он с вами останется, сразу сообщите. Поняли?
Лика молча кивнула. А Митя лишь вздохнул.
– А почему вы окна не открываете? – поинтересовалась Лика, откусывая намазанный маслом и джемом тост и оглядываясь. – День же на дворе. А мы при лампочках сидим, как в подвале. Нам хоть на улицу можно выйти?
Эдвард Паршин, не отрываясь от кофе, отрицательно покачал головой:
– Пока что нет.
– Но почему?! Мы же все равно никуда не убежим, – попыталась возразить Лика.
– У меня сейчас нет времени вам все объяснять, – заметил Эдвард Паршин. – Я спешу. Но если хотите остаться живы и здоровы и увидеть свою маму и тетю, делайте, что я говорю.
– Да все мы поняли, – кивнула Лика. – Как только Ева объявится, мы вам все сообщим.
Тут Эдварду Паршину кто-то позвонил на мобильный, и он, будто забыв о своих не то гостях, не то пленниках, поспешил выйти.
Лика взглянула на застывших у стола в выжидательных позах помощницу по хозяйству Валентину и охранника Константина и продолжила медленно, со вкусом пить чай с тостами.
Митя допил сок и, вздохнув, проговорил:
– Лика, я спать хочу…
– Пошли, – сказала Лика и, запив тост чаем, встала из-за стола.
Уже поднимаясь наверх по лестнице, она громко сказала:
– Спасибо! И не бойтесь. Мы никуда отсюда не убежим.
Как только Митя вошел в комнату, он захлопнул дверь и, чуть понизив голос, проговорил:
– Лика, я придумал, что нужно делать.
– Митя, прошу тебя, только без самодеятельности, – остановила его Лика.
– Я эсэмэску пошлю! – сказал Митя гордо.
– Кому?! – испугалась Лика.
Она отлично понимала, что за ними наблюдают, их подслушивают. Скорее всего, повсюду стоят видеокамеры. А телефоны им оставили исключительно для того, чтобы вытянуть сюда тех, кто им нужен, и прежде всего Еву. Лика сразу подумала, что Митя хочет послать эсэмэску тому, у кого может находиться Ева.