Инструктор. Законопослушные граждане

Воронин Андрей

– Тост, Константинович, – предложил он.

Однако Иллариону Забродову было не до тостов и разного рода шутовских штучек.

– Молча! – сухо сказал он, словно отрезал, и, не дожидаясь своего собутыльника, молча опрокинул сто граммов водки себе в рот.

Говорков, выпучив свои покрасневшие рыбьи глазки, недоуменно посмотрел на седого полковника, который обычно, перед тем как выпить, любил чинно произнести тост или послушать его. На сей раз он почему-то отступил от своих правил. Говорков хоть и был слаб на спиртное, но был

вовсе не глуп, а местами даже очень сообразителен и изобретателен. Вот и сейчас он понял, что и у Забродова какие-то неприятности.

– Понял, Константинович, – выдавил из себя Говорков и тут же влил в себя «лекарство».

Мужики прикусили… Потом, повторив еще по сто граммов и закурив по сигарете, молча посмотрели друг на друга. Разговор не клеился. И только когда начали вторую бутылку водки, хозяин квартиры поинтересовался у соседа:

– Так что там у тебя случилось такое, Иосиф Петрович? Что за беда?

Говорков тут же оторвался от кильки в томате, которую тщательно вылавливал батоном из банки, и, вытерев тыльной стороной ладони испачканный рот, сообщил:

– Вот именно беда, Константинович! Не знаю, что и делать со своим племянником!

Забродов недоуменно посмотрел на своего гостя, который вдруг стал жалобно шмыгать красным носом.

– А что такое? – откинувшись на спинку стула и закурив очередную сигарету, спросил Илларион Константинович у своего собеседника. Говорков махнул рукой и нервно закурил сигарету.

– Даже не знаю, как и сказать, Илларион, – начал он, замолчал и опустил глаза.

– Так говори, как оно есть, – пожал плечами Забродов.

Иосиф Говорков поднял голову, посмотрел на седовласого хозяина квартиры, развел руками и, громко причмокнув жирными губами, сказал:

– Так в том-то и дело, Константинович, что я не знаю, как оно есть. Вроде бы ничего не случилось, но я чувствую печенками, что нечто случилось, и меня это очень беспокоит!

Из сумбурной речи худощавого расстроенного соседа Илларион Забродов ничего не понял, но почувствовал, что у Говоркова и в самом деле какие-то крупные неприятности.

– Петрович, успокойся, – сказал Забродов и, взяв со стола бутылку водки, налил спиртное в рюмки. – Выпей и расскажи все по порядку.

Говорков смахнул кулаком набежавшую слезу и решительно кивнул головой:

– Хорошо!

Мужики выпили и закурили. Илларион Константинович внимательно посмотрел на своего несчастного и убитого горем соседа и проговорил:

– Я слушаю, Петрович… Так что случилось? В чем сыр-бор?

Иосиф Говорков сделал еще одну затяжку, задержал дыхание, а потом, шумно выдохнув из себя дым, решительно затушил окурок в консервной банке и встал со стула.

– А сыр-бор вот в чем, Илларион Константинович, – произнес он, – мой племянник не в себе!

– Не понял, Петрович, – пожал плечами Забродов, – что значит «не в себе»? Он что, с ума сошел или просто крышу снесло от головокружительного успеха?

Говорков махнул рукой:

– Да наоборот! Он у меня трудолюбивый, честный и до костей мозга влюблен в футбол! Да и звездная болезнь ему не грозит.

Илларион Забродов недовольно хмыкнул и переспросил:

– Тогда что значит «не в себе»?

– А то, уважаемый сосед… – подняв вверх руку и оттопырив кривой указательный палец, многозначительно произнес Говорков, – не в себе – это значит, что он стал не такой, как всегда! Сегодня пришел с утренней тренировки весь бледный, издерганный и злой! Со мной не разговаривает, телефон отключил…

Забродов повел плечами.

– Ну, всякое бывает… – неопределенно сказал он. – Может быть, поссорился с кем-нибудь, например с девушкой, – вспомнив об Ирине Мирошниченко, предположил Забродов, – или с тренером… Кстати, его на игру ставят? – поинтересовался он.

Говорков махнул рукой.

– Да в том-то и дело, Илларион Константинович, что его ставят в основной состав, – убежденно ответил Говорков. – По крайней мере, как он сам сказал, главный тренер обещал поставить его на предстоящую игру с ЦСКА.

– Тогда, Иосиф, я не знаю, что и сказать… – шумно вздохнув, сказал полковник.

Говорков, последовав примеру собеседника, тоже протяжно и горько вздохнул:

– Вот и я не знаю!

– Так что ты от меня хочешь, Петрович, – вдруг вспылил Забродов, – и чем я тебе могу помочь, дорогой мой товарищ Говорков?

– Можешь, дорогой друг! На тебя у меня, товарищ полковник, лишь одна и надежда! – сказал Говорков.

– Прости, Иосиф Петрович, но я не знаю, чем я могу быть полезен, – неуверенно возразил Забродов и, слегка усмехнувшись, недовольно добавил: – Разве только что вытереть сопли расстроенному юноше.

Говорков обиженно и даже гневно сверкнул рыбьими затуманенными глазками.

– При чем тут сопли, гражданин полковник, – пытаясь привстать, но так и оставшись сидеть на прежнем месте, заявил обиженный дядя восходящей звезды. – Между прочим, Илларион Константинович, ребенку угрожали!

Забродов с интересом взглянул на Говоркова и уточнил:

– То есть как «угрожали»?

Говорков нервно и суетливо взял пачку «Примы» и, достав сигарету, снова закурил.

– В прямом смысле, – обиженно и даже вызывающе сказал он.

– Подожди-подожди, Петрович, – остановил Говоркова Забродов. – Что значит «ребенку угрожали»?

Иосиф Говорков недовольно и обиженно хмыкнул и, достав из кармана трико огромный платок, сочно и громко высморкался, а потом, заложив ногу за ногу, проговорил:

– А то и значит, что угрожали!

– Это все пустые слова, Иосиф! – раздраженно сказал Забродов. – Кто угрожал? Когда угрожали? Откуда тебе это известно? Тебе это сказал Виктор?

– Он, Константинович, со мной в последнее время вообще не разговаривает, – грустно и шумно вздохнув, признался Иосиф Петрович Говорков.