Интеллигенция на пепелище родной страны

Кара-Мурза Сергей Георгиевич

С точки зрения права это — вещи чудовищные, но этого как будто никто не замечал, правовое чувство уже было полностью вытравлено. Представьте: спецслужба вербует офицеров и солдат в армии собственного государства и отправляет их устроить танковый рейд и авиационные налеты на территорию собственной страны — а затем объявляют этих офицеров и солдат наемниками, отказываются от них. Это или бред, какого не бывало в истории, или колоссальная провокация вроде самосвержения режима Чаушеску.

А потом Грачев стал говорить вещи, от которых любой правозащитник должен был бы просто повеситься — увидев, что он породил. Ведь Грачев, по сути, выразил принципы того режима, в котором он служил военным министром. Да, — признал он — некто нанял офицеров моей армии и арендовал новейшие танки и самолеты. Не знаю, для чего уж там — это меня не касается. Какой-то город разбомбить на юге России. Но государство РФ за это не отвечает.

Это в тысячу раз

хуже, чем признать, что военную акцию совершило само государство. Сказать то, что сказал Грачев — значит обрушить все и так хлипкие устои права. Ибо основа основ права, повторяю — это полная монополия государства на применение насилия. Если монополия сохраняется — государство правовое, хотя бы и предельно жестокое. Если государство предоставляет оружие (а тем более танки и авиацию) и лицензию на насилие неким неформальным организациям — оно абсолютно неправовое. Оно криминальное.

Сталинский режим брал на себя ответственность за каждый выстрел. Людей не убивали в подъезде молотком, к ним не являлись люди в масках, а приходили офицеры в форме, со служебным удостоверением и с ордером на обыск и арест. А сегодня режим заранее объявляет себя не отвечающим ни за что. Автурханов послал на Грозный танки и самолеты — с него и спрашивайте. Спрашивают Автурханова: откуда у вас новейшие боевые самолеты? Купил на личные сбережения! Где дают и почем брали — эти вопросы наши интеллектуалы с ТВ задать уже "не догадываются".

А как мы должны реагировать на перекличку двух министров одного правительства — Грачева и Козырева? Военный министр утверждает, что офицеры и солдаты вверенной ему армии имеют полное право во время отпуска или увольнительной повоевать на стороне какой-либо неформальной организации, побомбить города и подавить гусеницами граждан. Это — их личное дело и никак не касается министра или главнокомандующего вооруженными силами. А в это время его коллега по иностранным делам в России поддерживает блокаду и даже репрессии против Ливии на том основании, что к одному теракту причастны, как подозревается, двое ее граждан. Только подозревается! И только граждане, а не офицеры действительной службы, не танки и самолеты. Выходит, устами одного министра режим Ельцина декларирует право своих спецслужб на тайные военные акции практически любого масштаба — в то время как устами другого министра обещает расправляться с любыми проявлениями государственного терроризма.

Государство — огромная и сложная машина, которую строило множество поколений наших народов, высшее достижение цивилизации, которое с такой кровью и конвульсиями было восстановлено после гражданской войны, практически уничтожено. Но у демократов покане наблюдается и понимания того, что они натворили. Одна выдача Парфенова латвийским спецслужбам была событием огромной важности, еще не оцененным во всей его разрушительной силе.

Восстановить монополию на насилие государство быстро не сможет. На свою долю фактически узаконенного насилия все громче претендует преступность. Мы находимся накануне качественного скачка: до сих пор преступное насилие совершалось против личностей — завтра вооруженная преступность станет важной силой господства над социальными группами. Политики взяли курс на легализацию криминального капитала, и предприниматели стали создавать собственные силы для репрессий и устрашения трудящихся. Борьбу с возникающим рабочим движением фактически уже взяли на себя паравоенные организации криминального типа. Директор даже небольшого частного завода выходит в цех лишь в сопровождении 5-6 телохранителей.

Сейчас для выполнения этой новой функции активно создается и социальная база (деклассированная молодежь, иногда с примесью радикальной идеологии, неважно какого "цвета"), и кадры "офицерства" из частной охраны и мелких "национальных гвардий". Напротив, организационная база рабочего движения создается гораздо медленнее, а значит, оно уступит арену. Потом ее придется отвоевывать с большими жертвами (как это произошло, например, на юге Италии, где профсоюзы долго были объектом террора со стороны мафии). Во многих странах Латинской Америки, где из-за сходных с нашими культурных условий паравоенные организации ("эскадроны смерти", "белая рука" и т.п.) очень развиты, единственным условием самой обычной профсоюзной работы было создание партизанского движения. Туда в случае опасности можно было эвакуировать профсоюзных активистов и членов их семей. Как рассказывали латиноамериканские товарищи, обычно это делать не успевали, но наличие хотя бы одного шанса спастись придавало людям силы. Ясно, что если криминалитет захватит улицу и начнет диктовать свои условия, все наше общество неудержимо покатится к новому большевизму — он опять окажется единственным спасением нации.

Ради мелких политических целей под правовую систему закладывались мины огромной

силы — и целые регионы и сферы нашего общества отбрасывались в бесправие и насилие. Что означала, ликвидация СССР, например, для народа Таджикистана? Этот народ был под защитой мощного государства — и буквально в считанные месяцы был отдан на растерзание враждующим отрядам боевиков. Ведь ему не дали даже минимального времени для того, чтобы построить собственную армию, полицию, органы безопасности. Стоявшие там части советской армии внезапно перестали выполнять охранительные функции вооруженных сил. А демпресса в Москве в это же время науськивала одну часть народа на другую, подзуживала оппозицию бороться против президента — "бывшего партократа" (да она и сейчас это делает, явно выступая на стороне "моджахедов"). И началась вакханалия убийств мирных жителей, вплоть до расстрела на мосту тысячи беженцев. Пусть наши демократические политики сами лично никого на расстрел не послали — их руки уже по локоть в крови, они заведомо убивали множество людей своими "инициативами и договоренностями".

Посмотрим в другую сторону. Жертвой оказались, например, колхозы. В течение нескольких десятилетий они работали в условиях очень низкого уровня преступности, практически без собственных охранных служб и без традиций охраны. А животноводческие фермы находятся, как правило, в удаленных от населенного пункта местах. Незащищенные, они стали излюбленным объектом для бандитов. Лавинообразное нарастание грабежей и краж скота началось в 1991 г., когда была предпринята интенсивная идеологическая кампания, поставившая по сути колхозы вне закона. Зачастую грабители даже не скрывались, а представляли свои действия как борьбу с "тоталитарным колхозным строем". Иногда скот демонстративно забивали на глазах связанных доярок (а в одном случае у живого быка отрубили и увезли в автомобилях задние ноги). В политическом отношении это было задумано хитро, но недальновидно, ибо преступность в глубине своей аполитична. Те фермеры, на которых делали ставку демократы, оказались еще более беззащитными, чем колхозы (во многих колхозах возникла патрульная служба). И в этих условиях правительство пошло на шаг колоссальной важности — пообещало фермерам предоставить боевое оружие для защиты своего хозяйства. Это кардинальным образом меняет традиционный для России образ государства. Речь идет о легитимации негосударственного насилия и наказания ("суд Линча"). Однако Россия — не Америка, и этот процесса, если он "пойдет", наверняка будет сопряжен с тяжелыми потрясениями.

Громадный откат от правового образа жизни произошел и в ключевом для создания вожделенной рыночной экономики вопросе — в отношении к собственности. Реформа по сути своей свелась к экспроприации двух видов собственности, на которых основывался жизненный уклад нашей страны — общенародной и личной. Красноречива речь Б.Н.Ельцина на V съезде Народных депутатов РФ — она имеет значение, далеко не в полной мере оцененное депутатами, прессой, обывателями. Прежде всего, в ней признано, что неотъемлемой чертой нового экономического порядка является существование крупного социального класса обездоленных, причем обездоленных в такой степени, что их физическое выживание возможно лишь благодаря благотворительности. И масштабы этого явления таковы, что учреждается Министерство социальной защиты населения.20 Все мы знаем, что и раньше значительная часть населения жила трудно, многие — просто бедно (на этом и играли революционеры). Но это воспринималось как дефект системы, вызывающий возмущение. В 1991 г. сделан качественный скачок — бедность большой части народа названа нормой. Мы уже не должны ею возмущаться, как не возмущаются в Риме или Чикаго видом тысяч бездомных стариков.

Каков же был правовой смысл заявления об узаконенной бедности? Оно означало, что в результате перестройки и реформы проведена экспроприация населения — каждый гражданин, который был частичным собственником национального достояния (земли и ее недр, промышленных предприятий и т.д.), этой собственности теперь лишен. После 1917 г. были экспроприированы помещики и буржуазия — сравнительно небольшое по нынешним меркам достояние. Затем за 73 года общим трудом было создано достояние, признанное общенародным, то есть принадлежащим поровну каждому гражданину как частице народа. Именно потому мы ездили в метро за 5 коп. и покупали ботинки за 30 руб., что это было наше метро и наши фабрики, созданные для нашего потребления, а не выкачивания прибыли. Теперь это передано "хозяевам". Если бы наши старики получили за это компенсацию, они безбедно прожили бы остаток дней. Но наш народ компенсации не потребовал — его просто отвлекли путчами и другими спектаклями. Ну, не потребовал, так не потребовал — не надо хлопать ушами. Но мы говорим о праве.