Интересно девки пляшут, или Введение в профессию
Шрифт:
— Друг, ты прав, поделим имущество по-братски, — с этими словами крестоносец положил медальон на плоский камень и, взмахнув мечом, разрубил его на две части…
4
Как-то вечером раздался звонок в дверь. Я открыла. Оказалось, это курьер — принёс отцу билет на самолёт. Папу вызывали на работу. Однако в назначенный день отец наотрез отказался лететь, заявив, что у него есть дела и поважнее, и попросил меня сдать билет. На следующий день курьер снова принёс билет. Но на этот раз папа заявил, что не долетит и что, вообще, пусть они все катятся к чёрту со своей Японией. Билет опять пришлось сдать. Так продолжалось три
— Только не говори громко. Они нас слушают.
— Кто? — спросонья не поняла я.
— Они, — пробормотал папа и, совершенно дико сверкнув глазами, метнулся на балкон. Выглянул наружу. Потом с воплем «Они уже у подъезда!» бросился в свою комнату. Послышалась возня с ключами. В руках отец держал толстую тетрадь в зелёном коленкоровом переплёте.
— Возьми и спрячь. Ни при каких обстоятельствах, слышишь, что бы ни случилось, никогда и никому не говори, что у тебя есть эта тетрадь!
Я, так и не проснувшись окончательно, машинально взяла тетрадь и, забравшись на табурет, не раздумывая, сунула её в большую коробку из под телевизора, которая пылилась на антресоли. В ней мы хранили ёлочные игрушки. Выглянув на улицу, я убедилась, что в это раннее утро сквер перед домом и всё пространство перед подъездом были пустынны. Я бросилась в комнату отца. Он стоял у окна, спрятавшись за занавеской, и что-то бормотал. В руках он держал свой наградной «Макаров». Тут мне уже стало страшно по-настоящему. Проснулась мать. Отец ринулся к ней, крича на ходу:
— Прячьтесь у соседей! Я вас прикрою! Спрячьте эти записи и никому не верьте! Вы не знаете, что они хотят со мной сделать… Но я не поддамся! Я им не Федька! Я не полечу, не полечу, не полечу…
Мы с мамой принялись успокаивать его. Говорили, что во дворе никого нет. Предлагали поесть, выпить чаю, коньяку. Никакого эффекта. Потом, видя, что он немного успокоился, попробовали отобрать у него пистолет. Не тут-то было. Отец закричал что-то насчёт того, что мы с мамой тоже с ними заодно, и опять рванул на кухню. Мы с матерью метались по квартире, не зная что делать. Во-первых, у него в руках был боевой пистолет, а во-вторых, сами понимаете, стоило только вызвать врачей или кого-либо ещё, и на его работе можно было поставить жирный крест. Мать наконец присела на краешек кресла и заплакала навзрыд. «Теперь придётся успокаивать обоих», — обречённо подумала я и помчалась на кухню за стаканом воды для мамы, надеясь, что в собственную дочь отец стрелять не будет. То, что я увидела там, — поразило меня. Отец почти совершенно невозмутимо сидел за столом и… пил чай. Я оторопело остановилась. Он поднял на меня спокойные глаза и сказал:
— Они ушли. Теперь надо идти в милицию. А то они угробят и меня, и вас всех, — и потянулся за пистолетом.
Я отшатнулась. А он усмехнулся и сказал:
— Дурочка ты. У меня же дороже вас с мамой нет никого на свете, — потом всё-таки взял пистолет и, опустив голову, поплёлся в свою комнату, где продолжала навзрыд плакать мама.
В милиции отца внимательно выслушали. Естественно, отец умолчал о том, где работает, назвавшись сотрудником одного из министерств.
Потом «опер» задал нам с мамой несколько дежурных вопросов
Несколько дней до пятницы прошли вполне спокойно, и мы все вспоминали недавнее происшествие, как ужасный сон. Однако в пятницу папа так напился, что учинил скандал, в конце которого поведал нам с мамой, что был бы несказанно рад, если бы мы свалили на дачу и больше не отсвечивали в городской квартире. Само собой разумеется, мы обиделись. После чего погрузились в машину и отправились в деревню. Вдогонку папа крикнул что-то насчёт того, чтобы раньше, чем его самолёт оторвётся от земли, мы не возвращались.
5
…Я перебралась по подземному переходу на другую сторону Волоколамского шоссе, и тут со мной чуть не столкнулась какая-то хрупкая женщина средних лет. Ну, знаете, как это бывает: делаешь шаг в сторону, а тот, с кем хочешь разойтись, шагает туда же. Ты опять в сторону, ну и он — в ту же. Так и не можешь разойтись с человеком. На это раз мне всё-таки удалось избежать столкновения, и я продолжила свой путь. Но, на моё удивление, женщина окликнула меня по имени. Я обернулась. Женщина смотрела на меня во все глаза и молчала. Тогда я подошла к ней поближе. Первое, на что я обратила внимание, — так это на пару внимательных тёмных глаз, смотрящих на меня сквозь огромные очки с толстыми линзами. На вид ей было лет пятьдесят, приятное лицо, светлые волосы, схваченные сзади в пучок чёрной аптекарской резинкой. Под мышкой женщина еле удерживала сложенную, но всё равно показавшуюся мне огромной, спелёнатую скотчем детскую кроватку.
— Наташа! Ой как Вы изменились! И Леночка моя тоже повзрослела. Замуж еле отдала. За одноклассника вашего — Пашку Комарицкого. Что за девчонка! Погуляет с парнем недельку и всё — говорит, разонравился. А сейчас такая нервная стала, она ведь на девятом месяце уже. Вот кроватку ребёночку прикупила, — затараторила она.
От такого неожиданного натиска я даже растерялась. Мысли сразу запутались, и я никак не могла взять в толк, какая Леночка. И где это Леночкина мамочка умудрилась купить глубокой ночью детскую кроватку? И Комарицкого я не помнила. Да, точно, одноклассника по фамилии Комаров помнила, а Комарицкого нет!
Но дама не унималась.
— А правда, что Вы бросили медицину?
— Да подождите Вы, наконец! Какая Леночка? Какой Комарицкий? Вы, наверное, меня с кем-то путаете…
— Да нет же! Ведь Вы — Наташа Ростова, верно? — и не успела я кивнуть головой, продолжила. — Наш Пашка-то пропал неделю назад. Вышел за молоком и пропал. Леночка извелась вся. Рожать же скоро, а тут такое, — и вдруг она заплакала почти навзрыд.
Я, ничего не понимая, подхватила кроватку из её рук и, не найдя что сказать, взяла женщину под руку. Наконец женщина успокоилась и, подняв на меня заплаканные глаза, вдруг спокойным голосом попросила:
— Наташа, проводите меня до дому, а? Очень Вас прошу. Леночка меня у подъезда встречает. Ну, Вы как старая знакомая успокойте её, нельзя ей сейчас волноваться.
И женщина продолжала настойчиво звать меня за собой. Хотя я и устала от шашлыка и спиртного, да и дорога отдачи не близкая, отказаться было бы невежливо. Тем более что в доме, куда, судя по всему, увлекала меня несчастная женщина, действительно жила моя одноклассница Лена Боровая. Я даже вспомнила, что классе в пятом мы с ней не поделили жениха. Смех да и только. А вот её маму, как ни старалась, вспомнить не смогла.