Интермунд
Шрифт:
Сейчас мне, как никогда, хочется, чтобы эти проблески стали основой моего Интермунда. Да, я так назвала свое местечко перед сном, сама не знаю почему именно так. Но не суть.
В ближайшую ночь я собираюсь снова отправиться туда. Не ради яркой картинки, а ради разговора. Честно говоря, я не знаю кто он и откуда пришёл. Мне проще всего думать, что он порождение моей фантазии, очень ценное и важное, я бы даже сказала, близкое. Может это моё подсознание или внутренний голос, не знаю, знаю лишь одно, он единственный, кто может мне всегда помочь и всегда выслушать. Он единственный, кто, как никто другой, знает и понимает меня, и сейчас
ГЛАВА 3
– Дышать стало полегче, не так ли?
Он уже ждал меня. Сидел в привычной позе метрах в трех. Он всегда появлялся рядом, не нужно было ходить искать его по всему Интермунду.
Между тем я заметила, что дышать и правда стало полегче. По крайней мере, теперь мне не сдавливало грудь и не было ощущения спертости и духоты.
Я подошла к нему и присела рядом.
– Ну, как успехи? Что-то новое для себя уяснила?
– Да, наверное.
– И что же?
– Что надо быть повнимательнее к себе. И, время от времени, прислушиваться к своему телу и внутреннему голосу. – Под последним я подразумевала Иста, и он это понял, но не прокомментировал.
– Хорошо. Что-то ещё? Вряд ли бы ты пришла сюда только ради того, чтобы поделиться успехом в восстановлении сил.
Он был прав.
– Я ещё подумала, начала копаться в себе, чтобы найти причину, почему я работаю в отказ. Оказалось, это все из-за завышенных ожиданий, которые не осуществляются, я расстраиваюсь, виню себя и начинаю работать усерднее, через злость, ненависть, усталость, через силу вообщем. У меня в голове просто какие-то грандиозные планы и я много делаю, потому что хочу чтобы они свершились. Однако всякий раз этого почему-то оказывается мало. Я не знаю что с этим делать.
– У тебя искажено восприятие действительности. Ты видишь только идеал, только результат, обесценивая всю работу, что нужно проделать для этого. Амбиции – это хорошо, даже нужно. Но не нужно забывать что у каждого свой путь к цели, и кому-то он дастся легко, а кому-то с боем. Все мы разные, просто нужно принять это. Главное продолжать работать и ты получишь свое. Жизнь такая штука… Если вкратце: твоё тебя найдёт, твоё от тебя не убудет. Главное в этой погоне не забывать жить и наслаждаться жизнью. А с таким подходом как у тебя этому не бывать.
– Но я хочу большего, чем что мне предписано жизнью.
– Это невозможно, это дорога в никуда. Я не сказал, что нужно сложить лапки и смириться с тем, что ты имеешь. Наоборот, надо разрушать границы, хотеть залезть на пьедестал. Опять же, амбиции – это хорошо. Я имел ввиду, разрушая все эти границы, не разрушь себя. Не переставай быть собой и искать себя, не только ради какого-то зримого успеха или красивой картинке. В конце концов это канет в небытие с твоей смертью. Так что не повторяй моих ошибок.
– Что? Что ты имеешь ввиду?
– Давно надо было рассказать. Но даже сейчас я жду «идеального» того самого момента. – Он тяжело вздохнул. – Прости, Энви, но меняться мне уже слишком поздно, а вот тебя я предостеречь смогу. Прошу только выслушай меня и постарайся в это поверить. Я лишь хочу помочь.
Про себя я пообещала, несмотря на нарастающую тревогу. Ист совершил для меня очень многое, поэтому, если я и могу отблагодарить его за это, я сделаю все возможное.
В знак согласия на его просьбу я кивнула и он начал свой рассказ, что нельзя охарактеризовать никак иначе, чем кошмар и сущий ад на земле.
ГЛАВА 4
Сколько
К слову детство у меня выдалось совсем не сладким. Я родился в период, когда в стране В. вовсю шла бойня. Гражданская война государственного режима против группировок оппозиций. В итоге, все это бедствие потеряло какой-либо контроль со стороны верховной власти, и в ход быстро пошло мирное население. Что на самом деле было ожидаемо от моей страны. Моего отца мобилизовали ещё до моего рождения. Мама тогда была на последних сроках, как я позже узнал.
Свои первые годы жизни помню обрывочно. Лишь полную разруху, нищету, затронувшую и нас, и очень много маминых слез. Ни разу не видел чтобы она улыбалась. Когда мне стукнуло четыре года, она не могла больше прокормить меня. И единственным выходом была эвакуация в более менее спокойную окраину и сдача меня в приют, ибо о таких вещах, как брошенные дети, государство ещё помнило и давало хоть какой-то шанс на нормальную жизнь.
Помню это было весной. Последними её словами было обещание, что она обязательно вернётся и заберёт меня, как только появятся деньги. Она так и не пришла. Остаток времени до взрослой жизни я провел среди таких же брошенок и сирот. Кошмар происходивший вокруг нас детей длился ещё около пяти лет. Я до сих пор вздрагиваю от звука воздушной серены.
Единственным спасением для моей детской психики стали книги, очень много книг. С их помощью я уходил от чудовищной реальности и с головой погружался в истории искателей приключений, волшебников, королей, рыцарей. Мне нравилось, когда они справлялись со всеми трудностями, это давало мне странное ощущение безопасности. Потом просто наблюдать со стороны мне стало мало и я захотел проживать все эти жизни главных героев. Вот собственно наверное и весь мой путь к осознанию собственного призвания. Поначалу я отыгрывал мини сценки и образы из сказок, а со временем переключился на более серьёзные произведения и пьесы. Обожал и обожаю до сих пор Шекспира, Дюма и Байрона.
С созданием образов и декорации у меня всегда были проблемы так как делать все это было просто напросто не из чего. Поэтому я делал акцент на самом отыгрыше.
Мои одногруппники считали меня странным и никогда не водили со мной близкого общения, как бы я не пытался им разъяснить свое увлечение. В целом я и не страдал от этого. У меня было любимое дело и мечты, а все остальное не важно, как я думал тогда. Я просто утопал в неописуемом удовольствии, когда играл. А уж когда нас пригласили в местный театр в качестве волонтёров, моему восторга не было предела. Помню, мне тогда было лет одиннадцать-двенадцать – первые годы восстановления порядка после войны. Программа по поднятию культурного уровня населения. Тогда открывались музеи, театры, выставки и все на альтруизме. Вобщем, там я и остался, но уже никак помощник. Это были мои первые спектакли и первые зрители, первые второстепенные и главные роли, первые костюмы и деньги. Платили совсем немного и в чёрную, однако, мне удалось ни гроша не потратить, а откладывать и прятать от любопытных глаз.