Интернат, или сундук мертвеца
Шрифт:
Мальчик погладил ее волосы, рассыпанные на полу. Ева села, обхватила колени и запрятала лицо. Мальчик запел. Ева удивленно подняла голову, увидела покачивающийся медальон. Она перестала плакать и затихла, баюкая про себя боль, уговаривая ее заснуть. Не было на свете места, куда бы Ева хотела попасть, — так велико было ее отчаяние и обида. И мальчик понял, что медальон не действует. Он перестал петь и стал показывать Еве, как ползет змея, извиваясь длинным и худым телом. То прилипая к полу, то приподнимаясь над ним, плавно
Ева вздохнула и улыбнулась.
Пришел Хамид, взял мальчика за руку, выговаривая ему на незнакомом языке. Мальчик уходил, оглядываясь.
Хамид внимательно осмотрел Еву, вздохнул и задумчиво похлюпал большой нижней губой о верхнюю.
— Ты немного опоздал, — сказала Ева, чувствуя, как ненависть прогоняет боль. — Вторым будешь?
— Я с дохлыми рыбами не трахаюсь. Мне в этом деле нравится только игра, а не освобождение. Федя сказал, что ты никуда не годишься, но я тебя подлечу и попробую предлагать. Встань.
Ева встала. Хамид обошел ее вокруг, продолжая задумчиво хлюпать нижней губой.
— Можно выработать определенный стиль. Некоторым нравится. Ты действительно так хорошо стреляешь?
Ева молчала.
— А еще что-нибудь умеешь делать?
— Больше ничего.
— А танцевать? Танцевать! У тебя должно получаться очень даже ничего. Сдержанная страсть и отчаяние. — Хамид хлопнул в ладоши.
Прибежавшие девушки прикрыли Еву покрывалом и повели за собой, улыбаясь и поглаживая ей руки.
— Да! Имей в виду. Не знаю, что там у тебя с головой, если ты ничего, кроме стрельбы, не умеешь. Но ты влезла в мир мужчин, здесь свои правила. Главное — не навреди. Ты поняла? Завтра мой друг уезжает. Он большой человек там, в Москве. Раньше вы таких называли бандитами, а потом на их деньги делали себе политиков и власть. Но главное — он мой друг. Тебя оденут, и ты придешь попрощаться. Без фокусов и без обид. Может, мы с ним и не увидимся больше в этом мире. Он очень хотел тебя найти и поговорить с тобой, не просто бабу, понимаешь?
Ева остановилась, делая вид, что разглядывает узор на толстом ковре, и пряча глаза.
— Пусть он уедет в хорошем настроении. — Хамид махнул рукой, девушки увели Еву.
— Она нам не подходит. — Лиза подошла, как всегда, неслышно, Хамид дернулся от неожиданности.
— На всякую женщину есть свой ценитель, — раздраженно сказал он.
— Но она опасна, она принесет одни неприятности. Она слишком горда и не понимает наслаждения.
— Это вопрос времени и воспитания. — Хамид упрямился и раздражался, потому что Лиза была права.
— Илия не смог ее усыпить. Хамид удивленно посмотрел на Лизу. Вошел слуга и зашептал на ухо Хамиду. Потом поклонился и ушел.
Хамид поманил Лизу и прошел в противоположное крыло дома. Они
— Что это она играет такое знакомое, не уловить? — Хамид профессиональным взглядом осмотрел длинные крепкие ноги в джинсах, богатые волосы с вплетенными бусинами, красивые крупные руки, — А ведь хороша. Пусть спросят горбуна, сколько он хочет за скандинавку.
Ева дернулась, как от грубого прикосновения, услышав, как где-то далеко скрипка противно наигрывала «Подмосковные вечера».
— Кто это играет? — Ева схватила одну из девушек за руку, девушка бестолково улыбалась. — Позовите вашу главную, ну! — Ева уже кричала и топала ногами.
Лиза тронула ее за плечо. Ева дернулась к ней всем телом.
— Это играют «Подмосковные вечера», я хочу это слушать, покажите мне, кто это играет!
— Действительно. «Не слышны в саду даже шорохи». Я сразу не узнала. — Лиза задумчиво смотрела в возбужденное лицо Евы. — Что это ты так разволновалась, не дергайся, это на улице попрошайки играют. Горбун и деваха, кровь с молоком, не иначе из Рязани.
Ева выпрямилась.
— Можно посмотреть?
— Нельзя.
— Из Рязани — это когда волосы желтые, а лицо в веснушках? — Ева почувствовала, как тело ее ожило и привычно напряглось, словно в предчувствии знакомой трудной работы.
— Вроде того. И еще три года музыкальной школы.
— Я буду завтра танцевать. Я провожу этого… Федю. Только можно самой выбрать одежду?
— Ну-ну, — озадаченно сказала Лиза.
— Как зовут этого мальчика? С медальоном.
— Илия. Хочешь его?
— Да, — сказала Ева.
Далила устало смахнула волосы с лица. Она села на траву, рассматривая огромный белый дом, стараясь хотя бы немного объяснить себе логику архитектора. Дом был совершенно асимметричен и нелеп. Может быть, его надо рассматривать с вертолета?
Зигизмунд разговаривал с двумя женщинами-полицейскими. Пышнотелые, с кривыми ногами, турецкие женщины лениво жевали резинку, кивали головами, смотрели по очереди бумажку горбуна — вид на жительство, а потом честно поделили небольшие деньги. Горбун жестами показал Далиле, что надо уходить. Далила посмотрела на ворота. К ним, кланяясь и улыбаясь, подходил смешной толстяк в длинном халате. Он поговорил с Зигизмундом, поклонился еще несколько раз и профессионально раздел взглядом Далилу. Далила показала язык.