Интернет-издание авторов рунета «Портал»
Шрифт:
Похожее на ящерицу существо, повинуясь заданному ранее темпу, не сбавляя оборотов, кружилось вокруг своей оси, раскинув в стороны лапки. Его тело обрастало искрящейся красно-оранжевой чешуей и постепенно удлинялось. Наконец, кружение начало замедляться. Ящерица сделала еще пару оборотов и замерла. Глазки ее были закрыты, и она не подавала никаких признаков жизни.
— Это и есть тот самый приятель? — прошептал вконец пораженный Кейлот.
— Это саламандра, — так же шепотом подсказал ему Лютто.
Ватто протянул руку ладонью вверх, и саламандра мягко опустилась на нее. Глазки существа широко распахнулись — они оказались непроницаемо черными — а вокруг короткой шеи вспыхнул воротник яркого
— Ну, здравствуй, Самум! Давно не виделись! — сказал Ватто, и Кейлот услышал его прежний голос. Саламандра подняла голову и уставилась круглыми глазками на Ватто. Южанин погладил существо по спине. Его пальцы прошлись по гребню из трепещущего огня, однако это им не причинило никакого вреда. По крайней мере, на лице у Ватто не отобразилось болезненных эмоций, а на коже не возникло ожогов. Кейлот и Лютто не услышали слов, не увидели движения губ, и, тем не менее, на каком-то ином, глубоком, подсознательном уровне южанин донес до волшебного существа свои распоряжения. И когда Ватто затем поднес руку к горке хвороста и позволил саламандре перескочить со своей ладони на один из сучьев, ящерица тут же взялась за дело — принялась ползать по веткам и слизывать с них влагу. Лишенный губ, рот саламандры приоткрывался, подобно полукруглой щели в ночь, и из него высовывался длинный, белый и блестящий язык. Чуть позже Кейлот вспомнил, на что он был похож. На раскаленный добела металл, который кузнецу не раз доводилось извлекать щипцами из жерла печи. Если аналогия соответствовала действительности, то работа не должна была забрать у саламандры много времени.
— Замечательно! — восхитился Кейлот. — Хотя я больше рад тому, что все закончилось. Ты хоть бы предупредил, что собираешься колдовать. А то я решил, что в тебя вселился демон.
Губы Ватто украсила извиняющаяся улыбка:
— Честно говоря, я и сам не ожидал, что получится. Последнее наше с Самумом приключение закончилось довольно плачевно.
— И я это хорошо помню, — пресным голосом подтвердил Лютто. После появления саламандры он стал еще мрачней, чем прежде. И придвинулся поближе к Кейлоту.
— Как, ты говоришь, его зовут? — переспросил воин.
— Самум, — повторил Ватто, — это дух огня. Погодите, я представлю вас. Самум! — ящерица на миг оторвалась от своего, безусловно, захватывающего занятия. — Это господин Кейлот. Он — наш друг.
Саламандра коротко глянула на воина, мигнула черными глазками и возобновила работу.
— Самум… Какое оригинальное прозвище, — заметил Кейлот. — По-моему, так называют горячий южный ветер, бороздящий просторы пустынь.
— Совершенно верно, — просиял Ватто. — Это прозвище подсказал мне Лютто. Он знает толк в таких вопросах, потому что… — но тотчас Ватто наткнулся на предостерегающий взгляд брата и сразу же умолк. Самум тем временем практически справился с заданием — горка хвороста, возвышающаяся в центре каменного круга, была объята дымом, а изнутри слышалось звонкое потрескивание. Наконец вспыхнул огонь, яркий и живой, а дым, стлавшийся по поляне длинными ватными щупальцами, вознесся к небу.
— Куда он делся? — спросил Кейлот, вглядываясь в костер. Он видел только замысловатую пляску огненных язычков и беспокойное кружение искр. На миг Кейлоту удалось различить ртутный блеск черных глазок Самума, и тогда же он обнаружил очертания тела саламандры. Но в следующее мгновение она вновь растворилась в огне.
— Самум греется, — пояснил Ватто. — В мире, откуда он явился, господствует немыслимый жар. И, когда он приходит по моему зову, то очень замерзает. Единственное место, где он может хоть как-то согреться — это самое сердце пламени.
— Однако ты был недостаточно откровенен со мной, когда сказал, что твоя магия — лишь слабый отголосок былых способностей ваших предков.
— Я назвал ее атавизмом, господин. Это слово гораздо точнее передает истинное положение вещей.
— Пусть так. Но неужели ты покривил душой? Как я погляжу, ты способен на многое.
— Это не моя способность, а всего лишь благоволение Самума. Если бы он перестал чтить нашу прежнюю дружбу, то сейчас мог просто проигнорировать мой голос.
Кейлот заметил, что руки Ватто сжаты в кулаки.
— Что сталось с твоими ладонями после того, как линии отделились от них?
— Сейчас это окна в потусторонний мир. Тот мир, откуда явился Самум.
— Ты можешь показать их мне?
— Нет, господин. Я бы с удовольствием удовлетворил ваше любопытство… и свое тоже, поскольку сам этого ни разу не видел. Но…
— Что же мешает тебе?
— Сейчас узнаете, — загадочным тоном произнес Ватто и обменялся многозначительными взглядами с Лютто. Тот слабым кивком головы ответил на некий незаданный вопрос. И Ватто медленно разжал пальцы. Кейлот так ничего и не увидел, потому что как только это произошло, Самум стал стремительно распадаться на части. Если сдвинуть с места бревно, то на утрамбованной земле, где оно долгие годы пролежало, можно обнаружить столпотворение потревоженных жуков, червяков и сороконожек. Сейчас с Самумом происходило почти то же самое. Крошечные светящиеся линии, из которых он состоял, бросились врассыпную, точно стайка мошкары. «Линии ума» стремительно вспорхнули вверх, как две бабочки, лишив Самума хвоста и головы. «Линии сердца», похоже, возомнили себя кузнечиками и ловко скакнули через костер. А «линии жизни» — то немногое, что оставалось от саламандры — почувствовали себя червяками и поползли по траве к Ватто. Линии объединились с его ладонями. На миг кисти мага вспыхнули так же ярко, как и десятью минутами ранее, когда он только начинал творить заклинание. Потом медленно угасли, и единственным источником освещения на поляне остался разожженный Самумом костер.
Вскоре после исчезновения саламандры Лютто засобирался спать. В первом часу ночи ему предстояло сменить Кейлота на ночном дежурстве, и он хотел как следует подготовиться к предстоящему бдению, поскольку не желал повторения досадной оплошности брата, но на этот раз уже в собственном исполнении. Лютто улегся на спину, запустил руку в вещевой мешок и извлек оттуда свернутую валиком холщовую накидку. Закутался в нее с головой, чтобы мерцание костра не мешало ему спать.
— Что за плачевное происшествие так надолго разлучило вас с Самумом? — спросил Кейлот.
— О, я не думал, что вы обратите внимание на эту фразу, — усмехнулся Ватто.
— Я обращаю внимание на все, что произнесено вслух. Кроме того, я доверяю своим глазам и видел, как настороженно держал себя твой брат все то время, что Самум провел рядом. Словно готовился предотвратить возможную неприятность.
Ватто махнул рукой, как будто пытался показать, что это пустой разговор.
— Твои жесты принужденны, Ватто. Что не в порядке с Самумом? Он опасен?
— В известной степени, — согласился южанин. — Но вам не следует его бояться… Просто нужно помнить о мерах предосторожности…
— Кажется, я все понял, — догадался Кейлот. — Очевидно, был момент, когда Лютто повел себя непочтительно по отношению к Самуму, и тот его укусил. Так?
Ватто выглядел ошеломленным. Попытался улыбнуться, чтобы показать насколько беспочвенно подобное суждение. Но некие мрачные воспоминания заставили уголки его губ опуститься.
— Да, — признал он. — И гораздо сильнее, чем вы можете себе представить. Хотя… если бы Самум этого не сделал, мы бы не оказались сейчас здесь, с вами.
— Ты говоришь загадками, Ватто. Объяснись.