Интервенция и Гражданская война
Шрифт:
Сразу после Октябрьской революции Колчак обратился к английскому посланнику в Японии К. Грину с просьбой к правительству его величества короля Англии принять его на службу: «Я всецело предоставляю себя в распоряжение Его правительства…» 131030 декабря 1917 г. английское правительство удовлетворило просьбу адмирала. «17 [30] июня я,- пишет Колчак,- имел совершенно секретный и важный разговор с послом США Рутом и адмиралом Гленноном… я оказался в положении, близком к кондотьеру» 1311,- то есть наемному военачальнику… «Действительно, Колчак пытался все время одеваться в английский костюм. И не случайно, конечно, что в наиболее критические моменты он оказывался под защитой английского конвоя и английского флага, хотя подчас эта защита принимала совершенно анекдотические формы» 1312.
Англичане послали Колчака в Сибирь, помогли ему осуществить переворот и установить военную диктатуру. Генерал Нокс, возглавлявший британскую военную миссию в Сибири, «цитируя заявление У. Черчилля в палате общин 6 июня, заявлял, что англичане несут ответственность за создание правительства Колчака» 1313. Союзники
Колчак с некоторыми оговорками принял условия союзников. Но союзники продолжали свою политику непризнания. А именно этот вопрос был ключевым для Колчака да и всего Белого движения в то время, поскольку способствовал бы объединению под главенством Колчака всех антибольшевистских сил и, по сути, снял бы ограничения на открытую массированную помощь союзников на законных основаниях. Но союзники откровенно не желали серьезно ввязываться в гражданскую войну в России и придавать интервенции официальный статус, предпочитая вести войну своими традиционными полулегальными методами «дешевой империалистической политики»… Этот факт можно объяснить тем, что интервентов победа Колчака интересовала в гораздо меньшей степени, чем решение ключевого вопроса – кардинального ослабления России за счет поддержания там огня Гражданской войны…
Тем временем Колчак, придя к власти, первым делом распустил Комитет членов Учредительного собрания (Комуч), орган власти на территории Ср. Поволжья и Приуралья в июне – сентябре 1918 г. Деятельность Комуча носила откровенно антибольшевистский пробуржуазный характер, но «поскольку Комуч представлял собой организацию эсеровско-демосоциалистическую, его армия имела и соответствовавшие тому атрибуты. В ней существовало обращение «гражданин», форма – без погон, с отличительным признаком в виде георгиевской ленточки. Все это находилось в вопиющем противоречии с настроениями, психологией и идеологией офицерства» 1315. «Офицеры Народной армии высказывали недовольство отношением к ним к их полкам Самарского правительства, что развели опять политику, партийную работу, скрытых комиссаров, путаются в распоряжениях командного состава… Офицеры и добровольцы были возмущены до крайности. «Мы не хотим воевать за эсеров. Мы готовы драться и отдать жизнь только за Россию»,- говорили они 1316. «Офицеры ненавидели Комуч (который в реальных условиях того времени действительно был нелепым явлением) и терпели его лишь как неизбежное зло, позволявшее по крайней мере вести борьбу с большевиками» 1317.
Колчак столкнулся и с другой проблемой. Его верховная власть, установленная англичанами, вызывала резкое противодействие Японии, имевшей свое видение будущего Дальнего Востока. Колчак пытался лавировать между союзниками и Японией, обещая преференции и тем и другим. Опираясь на поддержку Запада, Колчак одновременно заявлял японцам, что «поскольку, если помощь будет предоставляться разными странами, будет трудно удовлетворить интересы каждой из них, мы предпочли бы полагаться на помощь одной Японии» 1318. Но японцы «предпочли финансировать собственные подконтрольные казачьи формирования Семенова, Калмыкова, Розанова, Хорвата и др. Им было направлено вооружение, снаряжение, военные инструкторы, причем, несмотря на полную зависимость этих отрядов от японского командования, помощь и инструкторов присылали также и Англия, и Франция. Эти атаманы, хоть и не планировавшие захватить Москву, обходясь мелкими пограничными разбоями, готовы были служить японским интересам – в отличие от Колчака, о котором японский генеральный консул Сато писал: «Он не сомневается, что сможет изгнать большевиков сам. В этом его взгляды совершенно расходятся со взглядами Хорвата и Плешкова. В настоящее время эти двое твердо уверены, что ничего нельзя сделать без японского вторжения… Похоже, что он сильно симпатизирует Великобритании, так что, если Япония согласится предоставить ему материальную помощь, нельзя будет сказать с уверенностью, что, обещая Японии концессии, он не предоставит их в большом количестве англичанам… Боюсь, что в результате Япония ничего не получит» 1319.
По признанию активного участника тех событий кадрового дипломата из русского посольства в Японии Д. Абрикосова, одной из ключевых причин военного поражения А. Колчака было не превосходство большевиков на фронте, а именно открытый конфликт в тылу с атаманом Г. Семеновым, который фактически отрезал адмирала от Дальнего Востока и блокировал поставки вооружения, амуниции, провианта для армии Верховного главнокомандующего. Как отмечает Абрикосов, японцы делали все, чтобы, с одной стороны, поссорить атамана с адмиралом, а с другой – дискредитировать Колчака, вставляя по возможности ему палки в колеса. Колчак писал: «Крайне тяжело положение Дальнего Востока, фактически оккупированного японцами, ведущими враждебную политику хищнических захватов. Поддерживаемые японцами так называемые атаманы Семенов, Калмыков, Гамов со своими бандами образуют враждебную мне группу, и до сих пор вопросы с ними не улажены, так как японцы открыто вмешались и воспрепятствовали мне вооруженной силой привести в повиновение Семенова. Последний является просто-напросто агентом японской политики, и деятельность его граничит с предательством… Что касается американцев, то пока они ограничиваются только обещаниями помощи, но реального от них мы ничего не получаем. Повторяю, что единственно, на кого можно рассчитывать,- это только на англичан и отчасти на французов» 1320.
Сам Колчак не смог организовать ни прочного тыла, ни собственного правительства. Моррис докладывал госсекретарю: «…Все попытки сохранить транспортную систему остались безрезультатными. Исключения составляли лишь усилия союзников, опиравшихся на чехов». К ошибкам военной политики необходимо добавить невероятную по своим масштабам коррупцию должностных лиц, с которой Колчак не пытался серьезно бороться… По словам Морриса, оба (Жанени Нокс)откровенно заявляли о трудностях, с которыми сталкивались последние месяцы в ходе доставки грузов для Колчака. Они характеризовали штат колчаковской армии и снабженческих отделов как «полностью дезорганизованный, неумелый, коррумпированный и непостоянный; там преобладают личные амбиции, зависть, интриги; постоянные призывы к адмиралу не допускать злоупотреблений безрезультатны, ибо он, по их мнению, бессилен что-либо сделать». Возможно, понадобится наблюдение и руководство распределением и даже организацией армии» 1321. Сахаров писал: «Министерства были так полны служилым народом, что из них можно было бы сформировать новую армию. Все это не только жило малодеятельной жизнью на высоких окладах, но ухитрялось получать вперед армии и паек, и одежду, и обувь. Улицы Омска поражали количеством здоровых, сильных людей призывного возраста; много держалось здесь зря и офицерства, которое сидело на табуретах центральных управлений и учреждений. Переизбыток ненужных людей, так необходимых фронту, был и в других городах Сибири» 1322. Морисс продолжал: «Штатские члены правительства были людьми серьезными, политически умеренными, но ни на что не способными. О военных же было «нельзя сказать ничего положительного». Это были нетерпимые и коррумпированные реакционеры. (Между тем) по мнению Морриса, «дух и цели правительства Колчака… умеренно либеральные и прогрессивные» 1323. Будберг 24 июня 1919 года также писал, что адмиралу с таким Советом министров «не выехать на хорошую дорогу; слишком уж мелки, эгоистичны и не способны на творчество и подвиг все эти персонажи, случайные выкидыши омского переворота» 1324. Колчак говорил о своих министрах: «После встречи с ними хочется вымыть руки…» Не уважал и генералов: «Старые пни, с ними не возродить России…» О чехах, например, по свидетельству очевидцев, он отзывался так: «Иуды, встанут в очередь, чтобы предать меня…» 1325
«Беседовал Грэвс и с генералом Ивановым-Риновым, который откровенно признался, что омские министры «не имеют точки соприкосновения с населением», что «население не доверяет министрам». В этом Грэвс убедился еще по пути в Омск… «Никто из тех, кого мы спрашивали и кого спрашивали наши переводчики, не сказал ни одного хорошего слова о колчаковском режиме»,- свидетельствовал он» 1326. Моррис, в свою очередь, докладывал: «Колчаку не удалось завоевать чью-либо преданность. Исключение составляла лишь небольшая группа реакционно настроенных офицеров царской армии. Вывод чехов послужил бы сигналом к «грандиозному восстанию против Колчака, если не в поддержку большевиков, в каждом городе вдоль железной дороги от Иркутска до Омска» 1327. Госсекретарь США Лэнсинг парадоксальным образом оправдывал неудачи Колчака: «По мнению департамента, неудачи Колчака были результатом перенапряжения, а его нынешняя слабость объясняется чрезмерностью предпринятых военных усилий. Кажется, ни одно правительство не в состоянии выжить в России, не продемонстрировав свою способность обеспечить лучшие условия жизни, чем те, что предлагают большевики» 1328.
Дела Колчака с конца лета шли все хуже. Сибирское крестьянство не желало воевать, массами дезертируя или перебегая к красным с только что полученными английскими винтовками. Однако союзники упорно поддерживали Колчака, затягивая изжившую себя Гражданскую войну. Осенью Колчак был отброшен за Урал, в конце года его армия не столько воевала, сколько разлагалась. С фронта поступал сведения, что «солдаты не хотят воевать; офицеры в большинстве неспособны уже на жертвенный подвиг» 1329. Американские военные (полковник Грей) заявляли в то время, что «за последние 6 недель вряд ли было хоть одно сражение, что армия распадается и что по отношению к населению солдаты ведут себя хуже, чем когда-либо вели себя большевики» 1330. Генерал Нокс сообщал из Омска о сибирских армиях: «Шансов для удачного наступления у армий Колчака практически нет. Они совершенно деморализованы постоянными отступлениями, и у них практически не осталось мужества. Даже русский генеральный штаб в Омске признавал, что половину их войск нужно отвести в тыл для реорганизации. Сибирское наступление подходило к концу. Военное министерство уведомило меня, что не присылает больше снаряжения для солдат Колчака, поскольку нет надежды, что кто-нибудь из них достигнет Архангельска» 1331.
«100 тысяч человек, вооруженных и снабженных британцами, присоединились 1 декабря 1919 г. к антиколчаковским силам. Большевики телеграфировали генералу Ноксу, благодаря его за помощь одеждой и снаряжением советским войскам» 1332. Грэвс свидетельствует, что английские офицеры, находившиеся в Сибири и воочию наблюдавшие армию Колчака, протестовали против оказания ему помощи, так как целые вновь сформированные полки омского правителя тут же, с новым английским оружием и обмундированием, перебегали к красным 1333. Генерал Будберг летом 1919 года писал: «В тылу возрастают восстания; так как их районы отмечаются по 40-верстной карте красными точками, то постепенное их расползание начинает походить на быстро прогрессирующую сыпную болезнь». Партизанские отряды только Амурской области выросли в целую партизанскую армию, насчитывавшую к весне 1919 г. 100 тыс. активных бойцов и имевшую единое командование» 1334.