Шрифт:
Предисловие
Ф. № 100
Мы никогда не узнаем всю правду до конца. Мы никогда не сможем проникнуть ни в душу, ни в мысли другого человека. Но наше любопытство неиссякаемо. Одних оно заставляет изо дня в день скупать прессу – желтую и не очень, – чтобы узнать новости о своих кумирах. У других – и это мой случай – любопытство становится профессиональным. Я хочу написать о замечательных актрисах, которых мне довелось снимать в своих программах на протяжении последних 15 лет.
Это отнюдь не мемуары, и, кроме того, меня мало интересует точное воспроизведение истории каждой героини со всеми перипетиями личной жизни и болезнями. Ну, неинтересно мне, кого бил какой по счету муж, кто что пьет и чем от этого
Кто и почему не дает мне интервью
Артистки мне нравились с детства. Все. Я знал по именам и ролям всех звезд нашего кино. А еще были Бриджит Бардо и Софи Лорен. Помню, как бабушка показывала кому-то на мою маму и говорила: «Она красивая, как артистка!».
Ф. № 100(а)
Это было правдой, и мое маленькое сердце заходилось от гордости. Эта фраза в середине прошлого века служила одним из главных комплиментов женщине. Слово «стиль» употреблялось тогда как сугубо профессиональный термин. Не знали тогда столь заезженной нынче «харизмы», не придумали еще «имиджа». Этих слов и понятий не было в лексиконе советского человека. Жили просто и весело, были уверены, что живем в лучшей стране мира и обязательно будем счастливы, как герои кинофильма «Цирк». Любовь Орлова была признанным эталоном красоты. Никому не приходило в голову сравнивать ее с «голубым ангелом» Марлен Дитрих. Да и не видели мы этого ангела. А вот в героине «Цирка» было что-то неземное, нездешнее, делавшее ее образ притягательным и загадочным. Под нее причесывались и красились наши бабушки. Голос? Да господь с ним! Поклонению и клонированию подлежала сама внешность Орловой. Если бы тогда «был секс», она бы играючи стала его символом. Ах, какое я мог бы сделать с ней интервью! Но когда Любови Петровны не стало, мне было совсем мало лет. Кстати, как рассказывала мне Валентина Талызина, в повседневной жизни Любовь Петровна выглядела крайне скромно, вахтеры театра имени Моссовета, где трудились обе эти актрисы, часто требовали пропуск у невзрачной женщины в скромной кофточке и простой юбке. Они попросту не узнавали величайшую Диву своего времени. Любовь Орлову… Секс! О чем вы говорите?!
Кстати, о сексуальной привлекательности. Известно, что одной из претенденток на главную роль в культовом фильме «Ирония судьбы» была Алиса Бруновна Фрейндлих. Вот как она сама вспоминала эти события: «Я пробовалась на эту роль. И Эльдар Александрович (Рязанов) мне откровенно сказал: Алиса, если я Вас не взял в Гусарскую балладу, потому что из вас вытарчивала женственность, то тут мне как раз не хватило в Вас безошибочной красоты! Мне нужно было, чтобы герой влюбился в одну секунду, а Вы не та женщина, в которую можно влюбиться на раз!». На мой вопрос, не было ли это обидно, Фрейндлих ответила: «Нет, я сама прекрасно знаю, что пока меня не узнаешь, влюбиться невозможно!». Эту роль получила польская кинокрасавица Барбара Брыльска. И стала всероссийским, нет, тогда еще – всесоюзным кумиром! Ее манеры, платье, прическа идеально подходили в качестве выходного варианта для повседневной жизни советской домохозяйки и были многократно растиражированы. До сих пор ее имидж привлекает внимание модников «обоего пола». И даже поп-идол нового времени Филипп Киркоров иногда укладывает свои кудри «а ля Брыльска». В том фильме на закадровом уровне участвовали еще одни знаменитые кудри. Алла Пугачева только становилась звездой. Снимайся фильм сегодня, она изменила бы его в корне, как подчиняет своей энергетике все, к чему прикасается. Впрочем, это уже начало другого разговора.
Кстати, об энергетике. Автор этой книги – изначально ярко выраженный интроверт. Человек, по характеру замкнутый, скромный и стеснительный. Когда-то у меня налицо была полная профнепригодность по психотипу.
Но бывали и исключения. Одна глубокоуважаемая и, несомненно, великая балерина в течение недели требовала от меня: «Придумайте тему, на которую я еще не давала интервью! Тогда соглашусь!». Соблазн снять наш разговор был так велик, что я звонил ей назавтра, и история повторялась. В конце концов, изнуренный уговорами, я ляпнул: «Расскажите о Вашей первой любви!». (В памяти еще было свежо воспоминание об искрометной истории, которую на такой же невинный вопрос выдала о себе Людмила Гурченко!) В ответ из трубки раздалось что-то про желтую прессу: «Ах, вот вы себя и выдали! Вы – не журналист, Вы – пододеяльник!». Балерина бросила трубку. Бывает. Я утерся и пошел дальше.
Разговаривать с людьми – большое искусство. По дороге я встречал замечательных героинь и героев, становясь на какое-то время их (надеюсь!) другом, мечтая о новых встречах, делая попутно какие-то проходные передачи и трансляции концертов. При этом я постоянно видел Аллу Пугачеву. («Называй меня просто Алла, какая я тебе Алла Борисовна?» – услышал я от примадонны во время одной из первых встреч). Я, как и многие, с детства страстно поклонялся ее таланту, энергетике, неземному голосу. Конечно, я хотел снять с ней интервью. Особенно после очередных и многочисленных опусов коллег, которым она вроде бы и давала эти самые пресловутые интервью, а вроде и нет. Умный человек всегда найдет лазейку, чтобы не ответить на вопрос, а выдать нужную ему информацию.
Алла Борисовна не раз участвовала в телевизионных блиц-опросах, которые я проводил за кулисами залов «России», «Октябрьского», Кремлевского Дворца. Она отвечала на вопросы точно, емко, немногословно: «Я сегодня на концерте ее послушала – ну нет таких голосов, как у Люды Сенчиной. Я бы тоже так хотела спеть: А пока-пока по камушкам… За такими голосами – будущее. Таких голосов – раз, два – и обчелся. Вот это раз! – и есть Люда!». Алла всегда была предельно конкретна и отказывалась от интервью, которые я хотел посвятить лично ей: «Когда мне будет что сказать, я сама к тебе обращусь!».
Я ждал долго. И вдруг забрезжило. Один из многочисленных модных журналов столицы заказал мне репортаж с суперзвездой по поводу «ювелирки». После недолгих прений Алла согласилась. Держа под мышкой букет желтых хризантем и полумертвого от страха фотографа, отважно вхожу в кафе «Пушкинъ». Именно здесь, в самом дорогом на тот момент ресторане Москвы, Примадонна обедала в обществе композитора Игоря Крутого накануне его творческих вечеров. Впрочем, наговариваю. Обедал Крутой. Перед Аллой – только чашка «Капуччино».
Ф. № 101Фото из архива журнала «Ювелирный мир»
Мы с ней ненадолго отсели за соседний стол, Примадонне вновь принесли «Капуччино». Времени мало, и, сходу в карьер, я поинтересовался: нравятся ли ей столь популярные нынче броши?
«Нет, ребята, брошек я не ношу. Я вообще почти ничего не ношу. Помните строчку "Я дань платила песнями, я дань взимала кольцами"? Вот и навзимала целую коллекцию, но подарки эти не надеваю ни в жизни, ни тем более на сцене. Там это вообще мешает: отвлекает зрительское внимание, а у меня отбирает какую-то часть энергии. Вообще женщины что-то на себя надевают, когда уже больше нечем брать».