Интимная жизнь римских пап
Шрифт:
Собор в Констанце оказался грандиозным мероприятием. На него приехало 2300 принцев и рыцарей; 18 000 прелатов, священников и теологов; 80 000 мирян, включая 45 ювелиров, 330 розничных торговцев, 242 банкира, 75 кондитеров, 250 пекарей, 70 сапожников, 48 скорняков, 44 аптекаря, 92 кузнеца, 48 менял, 228 портных, 83 содержателя таверн, где продавалось итальянское вино, 65 глашатаев, 346 клоунов, жонглеров и акробатов, 306 цирюльников и 700 проституток.
Проституток оказалось абсурдно мало для такого огромного количества духовных лиц. Но в данном списке фигурируют только те, что имели постоянное место работы. Кроме того, упоминаются еще 1500 проституток,
Современники рассказывали о духовенстве, собравшемся на собор: «Чем свободнее они становились, тем сильнее предавались различным порокам. Одна женщина в постели их уже не устраивала; кроме той, что жила вместе с ними как жена, они обычно имели еще немало молодых девушек в качестве любовниц».
Один предприимчивый гражданин Констанцы воспользовался преимуществами возникшей ситуации. Он продал свою жену служащим архива Сигизмунда. Она заработала 500 дукатов, на которые впоследствии он купил дом.
Историк Бенедикт де Пилео заявил, что сама Венера правила в Констанце, «так много здесь собралось дам и девушек, что от разнообразия ярких красок и лиц разбегались глаза».
Поэт Освальд фон Фолькенштейн также приехал в Констанцу и написал:
Женщины здесь соблазнительны как ангелы, Они разбили мое сердце, Они овладели моими снами, редчайшие самоцветы, На прекрасных локонах и румяных щечках Не остается следов страданий.Кроме того, поэт жаловался, что ему пришлось расстаться со всеми имевшимися у него деньгами. Местных оборванцев вышвырнули из города, однако два человека погибли в уличных драках, а из озера выудили 63 тела. Церковники воспользовались шансом и свели со своими врагами счеты.
Грешили все подряд, в город приехало множество иностранцев, поэтому требовались исповедники, знающие разные языки. Хуже всего пришлось эфиопам — им отказывали в отпущении грехов, поскольку никто не знал их языка.
Грандиозное открытие собора — его отложили из-за эпидемии noli те tangere [29] (изъязвление лица, особенно поражающее нос) — состоялось 3 ноября. Однако, когда все собравшиеся, в парадных одеждах, заняли свои места, папа Иоанн сделал вид, что заболел, так что собор пришлось опять перенести. Наконец, 5 ноября 1414 года он начал свою работу.
Несмотря на дурные знамения, Иоанн XXIII по-прежнему чувствовал, что у него есть шанс. В конце концов, два его соперника, Бенедикт XIII и Григорий XII, не осмелились приехать на собор. Многие из собравшихся в Констанце церковников были такими же коррумпированными, как и он сам, хотя по сравнению с ним выглядели малыми детьми. Мнение о том, что священники много хуже обычных людей, считалось общепринятым — Чосер даже говорил о «дерьмовых пастырях и чистых овцах».
29
Не тронь меня, не прикасайся ко мне (лат.).
В
Во Франции Николай де Клеманж, ректор парижского университета и архидьакон Байенна, с презрением высказывался в адрес священников, «изнеженных и невоздержанных, вынужденных служить трем господам: Распутству, требующему удовольствий в виде вина, мяса, сна, роскошных развлечений, шлюх и сводников. Гордости, которая желает высоких домов, башен и замков, дорогих одежд и породистых лошадей. Алчности, требующей огромных денег, чтобы за все платить». «В результате, — пишет он, — «каждый росчерк пера имеет свою цену», а мы получили духовен-ство, которое «охотнее потеряет десять тысяч душ, чем десять солей». В старом французском ливре содержалось двадцать солей.
Де Клеманж также привлекал внимание общественности к вечным проблемам церкви — «Что такое сейчас женские монастыри, как не отвратительные дома Венеры?»
Иоанн XXIII чувствовал себя прекрасно в компании таких церковников. Кроме того, он знал, что кардиналы, принимавшие участие в соборе в Пизе, склонны поддержать его претензии на папский престол, поскольку он являлся несомненным преемником Александра V. К тому же умер заклятый враг Иоанна король Владислав.
На самом деле Иоанн считал, что его положение настолько прочно, что он может расстроить собор, не посещая его заседаний. Однако процесс уже набрал ход. Делегаты проехали тысячи миль и не собирались покидать Констанцу, не приняв решения.
Вскоре Иоанн узнал, что на тайной встрече собор спланировал обнародовать его грехи и сместить. Он не стал терять времени, предстал перед собором и отрекся от престола. Однако его отречение будет иметь силу, заявил Иоанн, только в том случае, если и остальные папы также отрекутся. Тогда можно будет избрать нового папу.
Конечно, он знал, что Авиньонский антипапа Бенедикт XIII, который уже двадцать лет отстаива-ет своє право называться папой, отрекаться не собираете;!. Он даже провел пять лет в темнице Авиньона, перед тем как ему удалось бежать оттуда в 1403 году. К тому же, Бенедикт объявил, что отречение истинного папы есть грех. Так что при ближайшем рассмотрении выяснилось, что Иоанн вовсе и не сложил с себя свои обязанности.
Однако это был хороший политический ход, Иоанну удалось тем самым сохранить своих приверженцев. Однако он поссорился с Сигизмундом: сохраняя внешние приличия, за спиной он называл короля пьяницей, дикарем и глупцом. А тот. в свою очередь, со свойственной ему прямотой заявил: «Вы, итальянцы, думаете, что все знаете и управляете всем миром, но я считаю вас подонками».
Слова короля вынудили Иоанна быть более откровенным.
«Кажется, ты думаешь, будто занимаешь такое же положение как и я — и все из-за того, что ты родился в Люксембурге? — спросил он у Сигизмунда. — Если бы ты не был королем римлян, то сидел бы у моих ног. Я же оказываю тебе честь, позволяя находиться рядом с собой только потому, что ты итальянец, а не варвар».