Интимный дневник. Записки Лондонской проститутки
Шрифт:
На душе у меня было тяжело: перед глазами все стояло гневное лицо моего парня, который ни с того ни с сего обрушился на меня с обвинениями в снобизме, себялюбии и черствости, а потом взял и бросил. Ну что ж, как говорится, урок на будущее.
Отец, пятнадцатилетний отрок и его мамаша вышли из комнаты взглянуть на велосипед — ржавую кучу железяк за дверью, которую, скорей всего, подобрали где-нибудь на свалке. Мой отец работать руками умеет, вот он и решил взглянуть, что можно сделать из этого хлама. Я знала, чем все кончится: он потрогает, посмотрит, пощупает, подергает, покрутит, поцокаст языком,
— Хотите посмотреть на мою птичку?
Боже праведный! Что он такое говорит, может, это что-то неприличное? Я немного подумала.
— Валяй, — наконец согласилась я.
Мы подошли к окну, и он распахнул его. За окном рос большой куст бузины. Он пощелкал языком и подождал немного. До слуха доносился только гул мотороллеров и радостные крики пьяниц, выходящих из паба. Праздник как-никак. Он снова пощелкал языком и посвистел. И вдруг в ответ ему раздался писк, из куста выпорхнула синичка и села ему на плечо. Он протянул руку с раскрытой ладонью, и она перелетела на нее.
Он повернулся ко мне и попросил меня подставить свою ладонь. Я послушалась. Он показал, как надо быстро убрать руку, чтобы синичка стала падать, и тут же подхватить ее, как только она раскроет крылья.
— Вот так я научил ее летать, — сообщил он.
— Ты научил ее летать?
— Кошка сожрала их маму, и мы принесли гнездо в комнату, — рассказывал он. — Мы ловили тараканов и кормили их с помощью пинцета.
Он рассказал, что в гнезде всего было шесть птенцов, но выжил только один. Потом показал мне еще один трюк: птичка сидела у него на плече, и как только он поворачивал голову и подставлял ей ухо, она пищала.
Вернулись все остальные. Подросток так и сиял от удовольствия: облегчил-таки кошелек моего отца. Птичка улетела, и мальчик закрыл окно. Мать что-то оживленно болтала про свои болезни: она была уверена, что заработала их в тюрьме Ее Величества, где ее плохо кормили.
— Там вообще почти не кормят, представляете, целый день ходишь совершенно голодная, а вес почему-то все равно прибавляется.
Еще немного посидели, выпили по чашке чаю с шоколадом и по рюмочке виски, и наконец мы с папой встали, попрощались и отправились восвояси. Всю дорогу ехали молча.
march, le 23 decembre
Длинный плащ: есть. Темные очки: есть. Один час алиби для родителей: есть. Я закрыла за собой дверь и почувствовала себя свободной.
На свидание я пришла как раз вовремя. Он как всегда опоздал. Маленькими глоточками я отхлебывала кофе и делала вид, что читаю газету. Он проскользнул в дверь незамеченным и сел напротив. Я молча кивнула и придвинула ему через стол коробку. А4 осторожно поднял крышку и заглянул внугрь.
— Ты уверена, что это подойдет? — спросил он.
— Лучше быть не может, — ответила я. — Результат гарантирован.
Он облегченно вздохнул, плечи его расправились.
— Позволь мне задать тебе один вопрос, если ты, конечно, не возражаешь. Тебе действительно нужно так много,
— Иначе они просто убьют меня. — Он снова открыл коробку и глубоко потянул носом. — Как только эти акулы почуют в воде кровь, я швырну им эти шоколадные трюфели. Это даст мне как минимум несколько часов.
— Секретный рецепт, — соврала я. На самом деле я разыскала его в интернете. Масло, шоколад, сливки и ром.
Все так просто, что даже мне не удалось испортить — все получилось, как надо.
С А-4 мы встречались несколько лет, какое-то время даже жили вместе. Жили мы бедно, но вполне прилично, нас устраивало, а кроме того, нас объединяли общие интересы. А именно, нас обоих не устраивал весь остальной мир. Эта идиллия продолжалась до тех пор, пока я не уехала, предприняв самую первую из множества безуспешных попыток найти приличную работу. Как я расстроилась, когда недавно узнала, что он называл дом, в котором мы жили, «сараем». А я всегда с таким теплом вспоминаю его.
— Ты просто спасаешь мне жизнь, — сказал А-4.
Он — единственный из моих мужчин, про которого помнит мой папа и всегда спрашивает, как у него дела, как будто мы с ним все еще вместе. От него у меня сохранилось больше всего фотографий. Одну из них я вставила в серебряную рамочку, и она стоит у меня на книжной полке. Он смотрит прямо в объектив, кругом горы, он смотрит на меня и улыбается, и руку вытянул, чтобы удержать равновесие. Такой милый. Он часто улыбается.
— Когда-нибудь и ты мне пригодишься.
mercredi, le 24 decembre
Я скучаю по северу. Могу подтвердить, это чистая правда: люди там гораздо приветливей, чем на юге. И чипсы вкусней. И всё дешевле. А женщины действительно в самый разгар зимы выходят на улицу, одетые совсем легко.
Я скучаю по родным местам, где можно нажраться как свинья меньше чем на пятерку.
jeudi, le 25 decembre
Сколько недель я томительно ждала, чтобы иметь возможность сказать всего лишь: «Поздравляю с Рождеством, хо-хо-хо!»
Смешно, не правда ли? Мне, например, очень смешно. Сейчас Ханука, и в данный момент я ем медальку из белого шоколада. И никакого подарка от моего Мальчика, отчего у меня на душе холодно, как на северном полюсе.
vcndredi, le 26 decembre
Первый дневник мне подарили в день моего рождения, когда мне исполнилось семь лет. К счастью, большинство моих дневников были безвозвратно утеряны. Сегодня утром, умирая от скуки, я принялась приводить в порядок свой рабочий стол и нашла несколько старых тетрадок с записями. Обыкновенные школьные тетрадки в мягкой обложке с цветочками. Самую раннюю из них я начала несколько лет назад, когда мы познакомились с Н. Мы понравились друг другу сразу (другими словами, туг же сняли комнату в первой попавшейся гостинице). Через пару дней, когда мы наконец вышли подышать воздухом, он почему-то вспомнил об одной своей подруге, назову ее Ж., мол, неплохо было бы устроить групповичок. Он уже несколько раз развлекался с ней и ручался за то, что она и красива, и потрясающе сексуальна.