Инверсия праймери. Укротить молнию
Шрифт:
— Я же тебе говорил. Я приглашен на прием.
— И что, на приемы ходят вместе с боевыми кораблями?
— Но он частьменя. Я не могу его оставить.
— Мне почему-то казалось, что он замаскирован.
— Да, вернее, был. — Эльтор выпрямился. — Судя по всему, он поврежден еще сильнее, чем я предполагал. Иначе он легко ушел бы от столь примитивного преследования. Но почему моя диагностическая система не засекла ничего серьезного? Такое возможно лишь при условии, что кто-то нарочно... — Он задумался. — Представляю, как перепугались
— Но ты ведь не предпринял никаких враждебных действий.
— Я оставил на орбите корабль-шпион, — покачал головой Эльтор. — Но они даже не догадываются, с чем имеют дело.
— Что ты хочешь сказать?
— Ты представляешь, что может произойти в худшем случае? Стоит им попробовать залезть в его системы, и корабль моментально взорвется. Учитывая запас оружия и антивещества на его борту, он разнесет на мелкие куски большую часть Калифорнии.
— Неужели нельзя ничего сделать?
Я в ужасе уставилась на Эльтора. Тот шагами мерил комнату.
— Я так надеялся, что он сможет замаскировать себя. Что его примут разве что за орбитальный шаттл, а не за межпланетный корабль. Ваши военные вряд ли смогут понять, с какой передовой техникой имеют дело.
— А что, если тебе связаться с базой? Попытаться убедить их, что у тебя нет враждебных намерений.
Эльтор перестал расхаживать по комнате.
— Они только тогда подпустят меня к Джагу, если я соглашусь сотрудничать, делиться с ними всеми секретами.
— А этого ты сделать не можешь?
— Я ни с кем добровольно не стану делиться информацией, ни с военными, ни с кем-либо еще. Кроме того, они меня в любом случае не отпустят. Они не станут мне доверять. С какой стати?
Я наблюдала за Эльтором с тревогой в душе.
— И что, по-твоему, они предпримут?
— Перевезут его на хорошо охраняемую секретную базу. Но это привлечет к нему еще большее внимание. — Эльтор задумался. — Сейчас они, по всей видимости, заняты поисками корабля-носителя. И чем дольше у них уйдет времени, чтобы понять, что такового просто не существует, тем лучше для меня. — Он пробежал пальцами по волосам. — На месте начальника этой базы я бы выведал все, что только мог, об этом корабле, и чем быстрее, тем лучше. И главное, первым делом постарался бы поймать пилота.
Эльтор сел на кровать, уперся локтями в колени, опустил голову на руки и закрыл глаза. Я ощущала, как напряженно работает его мозг. Вернее, видела это в форме полупрозрачного образа, словно лужа на асфальте. Рядом с нами вода была глубже, но чем дальше от нас, тем мельче она становилась, пока не испарялась вовсе.
— Не срабатывает, — с досадой в голосе произнес Эльтор.
— А что ты пытаешься сделать? Он поднял на меня глаза.
— Я летаю на Джаге уже долгие годы. Я могу установить с ним ограниченную связь даже без непосредственного физического контакта. Но чем больше расстояние между нами, тем труднее это сделать. А сейчас он слишком удален от меня, и я не могу установить с ним связь.
— А что с твоим английским?
— Моим английским?
— У тебя вновь появился акцент.
Я буквально глазами видела его внутреннее напряжение.
— Я никогда не отделялся. Я оставил свой мозг работать как подуровень его РИ.
— А это еще что такое? — удивилась я.
— РИ? Расширенный Интеллект. У нас с Джагом один мозг на двоих. Мы мыслим вместе. Я предоставляю «человеческий» компонент. Творчество, изобретательность, воображение.
Я видела, как по его виску градом катится пот.
— Когда я оставляю корабль, то могу временно переместить мою программу в свой собственный мозг, как бы вернуть в себя свое «я». Это и есть «отделение» от Джага.
— Но сейчас ты этого не сделал. Да, потому что не ожидал встретить меня.
Эльтор кивнул.
— Верно, значительная часть моего мозга все еще на корабле.
— Но ведь до этого момента с тобой все было в порядке. Ты отлично говорил по-английски.
— Подозреваю, что мое сознание находилось в состоянии критического равновесия.
— А это еще что?
— Ты представляешь, что такое сверхохлажденная жидкость?
Я покачала головой, и Эльтор продолжал:
— Если охладить жидкость ниже температуры замерзания, то она не превратится в твердое тело, а останется жидкостью, только сверхохлажденной. Но стоит только потревожить систему, как она мгновенно замерзнет. Если я вдруг отделюсь от Джага, моя биомеханическая система срабатывает точно так же. Малейшее вмешательство, и она тотчас обрушивается.
— И ты обрушил ее, пытаясь установить связь с Джагом?
— Да.
Я развела руками.
— Даже не знаю, что тебе посоветовать.
— Мне нужна информация. Прежде всего об этой базе.
— Знаешь, я позвоню на работу и скажу, что заболела. А мы с тобой пойдем в библиотеку. Может, что-нибудь и отыщем.
— Надеюсь, — печально вздохнул Эльтор.
Филиал лос-анджелесской публичной библиотеки на бульваре Сан-Карлос располагался в небольшом торговом центре по соседству с химчисткой слева и боулингом справа. Мы с Эльтором пересекли площадь, ощущая, как от плиток у нас под ногами поднимается жар. Солнечный свет утратил утреннюю яркость красок, он скорее угнетал, чем бодрил.
Я еще в окно заметила библиотекаря Мартинелли, немолодого седеющего мужчину в очках. Он протирал прилавок, где посетители брали домой книги. За исключением пожилой четы за соседним столом, в библиотеке было пусто. Когда мы вошли, немолодая пара как раз принялась за чтение газет.
— Привет, Тина, — произнес Мартинелли с улыбкой.
Но стоило ему взглянуть куда-то мимо меня, улыбки его как не бывало — она потухла, как погашенный в пепельнице окурок. А пожилая чета в срочном порядке засобиралась домой. Я посмотрела в сторону, куда были направлены их взгляды, и увидела Эльтора. Он стоял в дверном проеме — настоящая гора мускулов, с головы до ног в черном, на руках черные кожаные напульсники, фиолетовые волосы взлохмачены. Вид у него был как у заправского уличного громилы, по которому плачет федеральная тюрьма.