Инвестком
Шрифт:
– Интересно, – сказала Александра.
– Можно сказать, что не знаю, – уточнил Игорь.
На самом деле сказать так было нельзя. Игорь насквозь видел этого Морозова – дрянной человек, прохиндей.
– Так вы подумайте, – настойчиво посоветовала Александра. У неё, вероятно, имелось поручение от Морозова. Едва ли насчёт Игоря, вряд ли тот мог знать, что Александра знакома с Полтавским. Скорее Морозову просто нужны были хорошие риэлторы.
– Хорошо, я подумаю, – пообещал Игорь.
Но, по размышлении, думать особенно было не о чем. Ирина Шотаевна подходила много больше по возрасту, и, главное, Игорь не чувствовал к ней той скрытой неприязни, которую испытывал к наглому выскочке
В самом конце августа Игорь позвонил Барзани. Начинался новый сезон, нужно было отыгрываться за два прошедших ленивых года. С Барзани – это сразу отметил Полтавский, едва пообщавшись на Арбате, – явно можно было работать. Оказалось, что в Перовском отделении то ли с умыслом, то ли, скорее, в силу царившего там беспорядка от Игоря скрыли не только инвестиционные сделки, их-то ещё нужно было найти, но и дежурства в центральном офисе на Щербаковской. В отделения, а их у «Инвесткома» имелось около тридцати, клиенты звонили слабо, чаще всего с разными глупыми вопросами. Реклама в корпорации была устроена так, что лучшие заявки поступали в центральный офис. Талоны на дежурства распределяли по отделениям, в отделениях – по отделам, в отделах распределяли среди лучших или самых близких к заведующему. Отдел Барзани, как один из передовых в «Инвесткоме», плюс её близкие отношения с заведующим филиалом, получал талонов несколько больше, чем другие. Игорю, как опытному риэлтору, Ирина Шотаевна пообещала талон на дежурство в первый же месяц.
– Но главное, – напутствовала Барзани, – инвестиционные сделки. На дежурства надейтесь, но всё равно ищите.
В тот же день Барзани повела Игоря познакомиться к Разбойскому. Из двух братьев-лекторов Арбатским отделением заведовал младший, Иона, у которого задница была слегка меньше. Кроме Разбойского, в кабинете сидели ещё двое, Прошкин и Бельский (фамилии Игорь узнал позже), один коротко постриженный под ёжика, другой – с бритой головой. В тот момент, когда Барзани с Игорем вошли, все трое громко смеялись. Игорь успел разглядеть, что один из приятелей Разбойского держал в руках журнал с голыми девочками. Разбойский слегка кивнул, и Прошкин с Бельским, оборвав смех, вышли из кабинета.
Кабинет оказался довольно тесненький, не по выдающимся габаритам хозяина, но зато оригинальный. В шкафу, на шкафу и на столе среди папок и бумаг стояли спортивные кубки разной величины и висели вымпелы, – Игорь сумел прочесть надпись на одном из них: «И. И. Разбойскому от Льва Яшина». Кроме вымпелов и кубков на столе стояла странная скульптура из папье-маше, напоминавшая фаллос, увенчанная сверху футбольным мячом; в дальнем углу висели в рамках несколько фотографий полураздетых мужчин и женщин во фривольных позах, одна из них сильно напоминала Бориса Моисеева с серьгой в ухе, на другой в спортивных трусах, с выпирающим животом запечатлён был сам хозяин кабинета, но больше всего Игоря удивила висевшая на стене рваная грелка, под которой на листе ватмана было выведено: «Разбойский порвёт, как Тузик грелку». Судя по оформлению кабинета, в Разбойском причудливо сочетались природное или выработанное бесстыдство, болезненные склонности и неординарное чувство юмора. Он протянул Игорю короткую жирную руку с толстыми, унизанными перстнями пальцами. Рука была влажная, пожатие слабое, как у гея.
– Вы человек опытный, Ирина Шотаевна рассказывала мне про «Жилкомплекс». Надеюсь, вам у нас понравится, – произнёс Разбойский, изображая улыбку. – У нас совсем другие перспективы, чем в хилом «Жилкомплексе». Имейте в виду, у
На этом официальная часть оказалась закончена. Игорь хотел подняться, но Разбойский неожиданно спросил:
– Как вы относитесь к Достоевскому?
Игорь с удивлением посмотрел на заведующего. «Все начальники в «Инвесткоме» – люди со странностями?»
– Достоевский – великий русский писатель, – осторожно сказал Игорь.
– Великий-то великий, – усмехнулся Разбойский, – а ведь врёт. Родион Раскольников убил старуху-процентщицу. Верю. А вот в раскаяние его – не верю. Полная чушь.
– Болезненный, экзальтированный человек, – подсказал Игорь.
– Разве что. Современный человек, нормальный, не боится совершить убийство. Да, теоретически совершенно не боится. Ему наплевать. Он боится только наказания за убийство. Вот и вся совесть. Совесть – это страх перед наказанием. Освободив человека от страха наказания, вы освободите его от совести.
– Это у кого как, – возразил Игорь, – у многих есть внутреннее табу. Сознательное или даже на подсознательном уровне. Чтобы убить, нужно перешагнуть через табу. Иначе было бы слишком страшно жить.
– Да, нужно перешагнуть, – согласился Разбойский. – Наполеон перешагнул. И вы, если нужно, перешагнёте… Борьба за существование… Почти каждый может…
Игорь промолчал. Не нашёлся что ответить. Этот странный разговор показался ему неуместным. У каждого в душе есть свои бездны, но зачем же их выворачивать? Тем более перед малознакомыми людьми.
– Я могу идти? – спросил он.
– Да, – вяло сказал Разбойский.
Игорь направился к двери.
– А вы, Ирина Шотаевна, задержитесь на минутку, у меня к вам приятный тет-а-тет, – игривым баритоном произнёс Разбойский. Игорь вспомнил про Шейлока.
Через несколько минут, когда Барзани вышла из кабинета, Игорь заметил у неё в руках пачку долларов. Она пыталась их прикрыть, но спрятать деньги было некуда. Едва за Барзани закрылась дверь кабинета, как эти двое, Прошкин и Бельский, ожидавшие в коридоре, вернулись к Разбойскому.
– У Ионы Исаевича бывают заскоки, – сообщила Барзани, – любит пофилософствовать, не обращайте внимания.
– Кто эти двое? – полюбопытствовал Игорь, когда они вернулись в отдел, пока Барзани поспешно открывала сумочку и прятала её в сейф.
– Приятели Ионы Исаевича. Он с ними работал ещё до «Инвесткома».
– Лысый, который с блестящей головой, Бельский, бывший майор милиции, ты с ними не шути, – вмешался в разговор сидевший рядом лысоватый крупноголовый риэлтор с широким, скуластым, некрасивым лицом.
– Да ладно, Дима, – попыталась приструнить Барзани.
– А что, какие секреты? – зарокотал Дима. Игорю показалось, что он слегка пьян. – Как они шили для мёртвых тапочки, а Бельский их прикрывал?
В отделе у Барзани всё оказалось иначе, чем в Перово. Там Игорь за два месяца почти ни с кем не познакомился. Люди приходили, уходили, разговаривали, что-то делали, но при этом в воздухе висело ощущение полного разброда и спячки, работал лишь один Гейдар. Здесь же не то чтобы существовал спаянный коллектив, – через короткое время Игорь обнаружил, что многие терпеть не могут друг друга, постоянно доходило до стычек, – но и невооружённым глазом было видно, что люди заняты делом, делают деньги, каждый в соответствии со своими способностями. Игорь относительно скоро стал различать лица. Не все. Б'oльшая часть риэлторов – здесь они назывались экспертами – появлялась на фирме редко, только на собрания и дежурства или когда у них проходили сделки. Но были и такие, кто целыми днями торчали на фирме, как бы образуя ядро.