Иные измерения. Книга рассказов
Шрифт:
После моего побега из театра эта парочка перестала, к моему облегчению, меня посещать.
Но вот настало лето, когда дотоле незнакомый профессор-археолог позвонил из Тбилиси, уговаривал меня приехать в сердце Грузии — село Нокалакеви, чтобы принять участие в раскопках древнегреческого города Археополиса.
Здесь не место рассказывать о том, что я делал там на берегу горной реки Техури среди развалин древних дворцов и храмов.
Скажу только, что однажды меня позвали в дом, где базировались археологи, чтобы подать телефонную трубку. Оказалось, меня разыскивает Георгий.
— Случайно узнал, что ты в Грузии, в археологической экспедиции. Почему не позвонил нам, не объявился? Слушай, сейчас я звоню с моей базы. Из Сухуми. Приезжай к нам! У меня есть для тебя комната. Сможешь месяц бесплатно жить, купаться в море. Начинается бархатный сезон!
Георгий был так ласков, так доброжелателен, соблазн был так велик, что я согласился. И через неделю после прощального пира, устроенного в мою честь археологами, прибыл на поезде в Сухуми.
Ещё из окна вагона увидел встречающих на перроне Этери и Георгия. Всё-таки радостно стало от того, что меня отыскали, пригласили, ждут.
«Прошла зима, настало лето. Спасибо Сталину за это» — было первое, что я услышал от Георгия.
И помрачнел. Но деваться было некуда.
Супруги засунули меня в свой газик с надписью: «Геологоразведка», отвезли в контору, где Георгий собственноручно выдал матрац, одеяло, две простыни и подушку. А также адрес на Тбилисском шоссе, где находилась одна из свободных квартир их экспедиции. Этери догнала, всучила мне и полотенце.
Потащился туда со всем этим гамузом.
«Месть за то, что тогда убежал из театра, — сообразил я. — Решили показать своё могущество. Хоть на время поставить в зависимость».
Зато совсем рядом было море, дикий пляж. Купил в городе леску, крючки и грузила. Покупал фрукты. Иногда посещал столовку. Супруги меня не навещали. Я их тоже.
Так в одиночестве я прожил дней десять, когда однажды утром они нашли меня на берегу, безмятежно ловящим рыбу на закидушку. Оказалось, приехали за мной, чтобы похвастать только что приобретённой дачей, а затем втроём отправиться на озеро Рица по каким-то делам Георгия.
И опять я согласился, во-первых несколько одичав от своего одинокого житья, а во-вторых, любопытно было — что они ещё такого придумали, чтобы меня унизить?
…Дача оказалась грандиозная, трёхэтажная, стоящая среди пальм и кипарисов у берега моря. Внутрь меня почему-то не пригласили, и мы пили кофе по-турецки на воздухе под навесом среди кустов роз.
Так мне было продемонстрировано богатство.
К середине дня приехали на прославленное озеро Рица. Поселились в деревянной гостинице. Мне предоставили номер с выходом на галерею, откуда было видно задымлённое от снующих катеров озеро и часть набережной, кишащей курортниками.
— Видишь вон там заросший деревьями мыс? — спросил оказавшийся у моего плеча Георгий. — За мысом дача Сталина. Там он отдыхал и работал. Ты тоже сможешь здесь поработать недельку-другую, писать свою прозу или стихи. Не бойся, за все заплачено, в том числе за питание в ресторане.
— С какой стати вы с Этери возитесь со мной, платите за меня? Вообще, откуда у тебя такие деньги?
Он улыбнулся, снисходительно похлопал меня по плечу:
— Отец Этери — заместитель министра торговли Грузии…
Дымные выхлопы прогулочных катеров смешивались с дымом и чадом жарящихся на набережной шашлыков, грохотом магнитофонной музыки. Слышались вопли пьяных компаний. Фотографы неутомимо щёлкали затворами своих громоздких аппаратов, снимая без конца подъезжавших на автобусах туристов рядом с чучелами бурых медведей, возвышающихся на деревянных подставках с шарикоподшипниками.
Следующим утром, распугивая праздные толпы, на набережной приземлился вертолёт с надписью на борту: «Геологоразведка». В него погрузились Георгий с Этери и отбыли куда-то в высокогорье охотиться на косуль.
Так мне была продемонстрирована Вседозволенность.
Поздно вечером с опустевшей набережной раздался пронзительный визг подшипников. Фотографы увозили чучела медведей на ночную стоянку.
Гостиница через несколько лет сгорела дотла.
Арбуз
Была жара. Лето.
В то время я жил один. Переживал развод.
Саша вырвался ко мне на неделю из другого города в предвкушении того, что мы вдвоём будем смотреть по телевизору футбол. Начавшийся чемпионат мира.
Я не болельщик. Для меня полуторачасовое созерцание пинающих мяч бугаев — занятие загадочное. Что-то не видно, чтобы игроки сами получали удовольствие от этого времяпрепровождения. К тому же бесконечные переломы, травмы…
Но я не хотел портить настроение приятелю. Решил покорно примкнуть к сидящей по домам многомиллионной аудитории всемирных ротозеев.
Саша сказал, что нужно как следует подготовиться. Мы стёрли пыль с телевизионного экрана. Расставили против него столик и два кресла.
Саша счёл, что для полного наслаждения необходимо накупить пива, заранее поставить его в холодильник. А также приобрести на базаре несколько копчёных лещей.
На этом наша подготовка к мировому чемпионату закончилась.
И тут мне пришло в голову, что для полноты счастья необходим арбуз.
Вместе вышли из квартирной прохлады в жарищу полудня, перебежали под носом у машин перекрёсток, увидели невдалеке набитый арбузами грузовичок с откинутым задним бортом.
Рядом у стоящих на ящике весов одиноко маялся продавец.
— Свешайте-ка нам один арбузик килограмм на десять, — попросил Саша.
— Все арбузы большие, астраханские, — ответил продавец, вспрыгивая в темноту грузовичка-фургона.
— Тогда выберите поастраханистей, — вмешался я. — Самый большой и спелый.
Продавец долго ворочал арбузами. Наконец спрыгнул. Крякнув, снял с края грузовика здоровенный арбузище, утвердил его на весах.
— Шестнадцать килограмм. Пуд! — не без гордости констатировал он.