Иные Миры

Нивх Константин

Спать пришлось на голодный желудок. Вечернюю пайку я пропустил, находясь в кабинете у околоточного. Сон не шёл, и от нечего делать занялся изучением организма кузнеца. В принципе, ничего особого там не наблюдалось: множество толком незалеченных микротравм, застарелые болячки, спайки в мышечных тканях, рубцы и ожоги на теле. Все эти недостатки конечно же влияли на силу и подвижность, но, судя по всему, Данила научился жить с этим букетом мелочей и совершенно не заморачивался по этому поводу.

Утром сосед с удивлением разглядывал свою руку.

— Ещё вчера здесь был здоровенный рубец, а сегодня всего лишь небольшой

шрам, — пробормотал он и покосился на меня. — Одарённый значит… Зачем?

— Не поверишь — от безделья! — не буду же я ему говорить, что мне некуда девать свою энергию, накопители — то опять сняли. — Надеюсь ты не против?

— От чего же… Счёт — то ты мне всё равно не выставишь, — ухмыльнулся кузнец.

После обеда мой сосед внезапно разговорился.

— Выпустят тебя скоро.

— С чего это ты решил?

— Допросами бы тебя замордовали, а так сидишь ровно, будто дело уже решённое.

— Я смотрю и тебя никуда не таскают.

— Отбегался уже. Первые четыре дня по несколько раз на допрос вызывали.

— А как здесь оказался? — я обвёл взглядом камеру.

— Не люблю я когда без спроса в душу лезут. Вот и не свезло особо любопытным, — кузнец красноречиво посмотрел на свои кулачищи. — Начальство сразу же и определило сюда, от греха подальше.

— М — да… аргументы у тебя весомые, — согласился я с кузнецом.

— Дело у меня к тебе есть, — внезапно смутился он.

— Говори, ежели есть…

— Дочь моя, примерно твоих годков, втюрилась в какого — то проходимца из этих, что кличут себя новыми русскими. Я ей и так и сяк — не понимает! Разве переубедишь бабу, когда у неё «ля мур» образовался? И ладно бы если этот щенок жениться удумал, так нет же! Решил покрасоваться среди своих, сволочь! Споил девку и подложил под своих дружков. Да, баба — дура, но она же мне дочь! Выследил я этого гада — отвёл душу: и фотокарточку поправил, и хозяйство куда надо загнул. Слава Богу, до убийства дело не дошло. Вот теперь сижу здесь, суда дожидаюсь. Меньше пяти годков мне точно не светит. Трудно семье без кормильца будет. Я когда ту гниду рихтовал, прихватил с него кошель с деньгами и припрятал поблизости. Если тебе не в тягость передай его семье, им хоть какая помощь будет, а себе половину можешь оставить.

— Передам, — кивнул я, — и здоровье поправлю, если нужда в том будет.

— Вот и добре! — пожал мне руку кузнец.

Мне не трудно помочь хорошему человеку. Данила не побоялся гнева влиятельных родителей малолетнего придурка и поступил как велела совесть, одно только это вызывает уважение. В том, что кузнец не соврал мне ни на йоту я был уверен стопроцентно. Следующие сутки тянулись столь же медленно и монотонно, как и предыдущие: днём я отсыпался, а ночью экспериментировал над Данилой. Ему лишнее здоровье теперь точно не помешает, а я заодно руку себе набью.

Не успело солнышко толком разойтись, как в камере появились конвоиры и меня забрали к следователю на допрос.

— Рад вас обрадовать, Илья Алексеевич, — поприветствовал Роман Евграфьевич после того, как с меня сняли наручники. — Все ваши показания полностью подтвердились. Подпольный алхимик и Тимофей Гаврилович Веселов со своими подельниками уже под стражей и дают показания. Ваша опекунша, Дарья Семёновна, и её юридический консультант Петр Абрамович Бендик находятся под подпиской о невыезде и вскоре их ожидает суд,

но думается, что они всё же выкрутятся. Конечно, не без потерь для себя, но тем не менее…

— Я могу быть свободен? — это единственное, что сейчас меня интересовало.

— Да, конечно.

Подписав несколько бумаг и получив реквизированное имущество, с поспешностью покинул столь негостеприимное заведение. М — да… воздух свободы пьянит… И это отнюдь не метафора.

Первые сутки я просто ничего не делал. Два дня в тюрьме и спектакль с арестом выбили меня из колеи. Примостившись на подоконнике, тупо пялился в окно и размышлял как жить дальше. Что — то надо было делать с учёбой и наилучшим вариантом мне здесь виделся переход на домашнее обучение. Вот не верю, что в классе никто не видел, как копаются в моём портфеле. Чужой я там и относятся ко мне соответственно, а паршивца не выдали потому как свой. С Шустовым и его ребятами вроде бы общались неплохо, но тот даже не подмигнул зараза, предпочтя вообще исчезнуть из поля моего зрения.

Ладно, с учёбой более — менее понятно… Что делать с компанией, которая меня пыталась посадить? Братец со своей кодлой, судя по всему, уже не в счёт. Как уверяет Роман Евграфьевич им прямая дорога в тюрьму. Остаётся моя тётушка, её консультант и неизвестный мне пока одноклассник. Тётку трогать нельзя. Если она выкарабкается, то будет обязана выплачивать полагающееся мне наследство и как она это будет делать меня абсолютно не волнует! У неё два доходных дома имеется, вот пускай их и продаёт, если не найдёт способ решить все свои проблемы.

Петр Абрамович Бендик, вот к нему у меня очень большие претензии! Этот гад ради денег готов засадить меня за решётку, причём пытался уже не единожды. Проявленная им настойчивость достойна столь же решительных мер и я об этом позабочусь. В том, что консультант отвертится от тюрьмы я не сомневался и значит наказывать его придётся самому, как и того, кто по его указке, подложил мне в портфель и шинель наркоту.

Вопрос о дальнейшем обучении решился на удивление быстро. Предполагая, что мне потребуется разрешение опекунши я с утра завернул в Опекунский совет и формально имел на то все основания — тётка — то под следствием. Соответствующую бумагу мне справили без задержек. Директор гимназии попытался было отговорить меня от столь опрометчивого, по его мнению, шага, но быстро сдался и подписал моё прошение. В канцелярии мне были выданы бумаги с графиком сдачи экзаменов экстерном, после чего я покинул гимназию, ловя на себе удивлённые взгляды многочисленных учащихся и редких преподавателей.

Первую неделю я не притронулся ни к одному учебнику — наслаждался свободой и ничегонеделанием. Утренняя тренировка, немного бытовой мелочёвки, обед в городе с последующей длительной прогулкой по его улочкам, ужин и вечерняя тренировка с дедом Киреем — вот весь мой распорядок. Во время прогулок я неназойливо изучал подступы к месту обитания консультанта моей тётки, его адрес я обнаружил в телефонном справочнике.

В доме деда Кирея в очередной раз объявилась Зинка, сестра моего малолетнего пациента, он к этому времени окончательно оклемался и носился по двору как молодой лось. Сбылись предположения деда Кирея насчёт временной работы, её ставка была закрыта и она вернулась домой, потому как с наличием любой другой работы в городе была большая напряжёнка.