Инженеры Сталина: Жизнь между техникой и террором в 1930-е годы
Шрифт:
Новый образ предлагался в качестве идеального образца, однако на сей раз не использовался для дискриминации старых инженеров. В то время как молодой инженер представал в глазах общественности новым человеком, на которого с гордостью можно наклеить этикетку «Сделано в СССР», о старом инженере говорили как о верном попутчике и советском патриоте, который еще в школе тратил карманные деньги на технические приборы, после революции отдал все свои знания в распоряжение нового государства и отличался тем, что мог решить какую угодно проблему в любом месте, в любое время и при любых обстоятельствах. Ныне он заведовал кафедрой в институте, где передавал свои знания молодому поколению {1635} . Достоинства нового инженера заключались уже не в том, что он заменял «теорию границ» не признающей никаких границ практикой, а в тщательной работе, точном расчете и осмотрительном планировании. «Вестник инженеров и техников» приводил в пример инженера Стомана, чью работу характеризовали «аккуратность, точность, контроль» {1636} . Стахановский метод постепенно отступал на задний план, и печать начала уделять повышенное внимание технике безопасности.
Нового инженера отобразил и кинематограф. Таков Кочин — опрятно одевающийся и самозабвенно работающий, типичный всесторонне образованный специалист, технически грамотный и культурно развитый {1637} . Таков и Петухов из «Большой жизни» — молодой, серьезный, столь горячо преданный своей работе, что ему позволено быть беспартийным {1638} . В этих фильмах наряду с фигурой нового инженера на переднем плане еще остается тема «вредительства», но в 1939 и 1940 гг. появились две картины, следующие традиции «Вратаря» и «Трех товарищей»: там в центре внимания оказываются новые инженеры на фоне почти ничем не омраченной действительности. В фильме «Шуми, городок», вышедшем на экран в мае 1940 г., изображен гармоничный дуэт молодого и старого инженеров. Студент и начинающий инженер Вася — «русский парень», блондин атлетического сложения, всегда в белой рубашке и широком галстуке, с улыбкой, сияющей на простом и открытом лице. Инженер Иван Анисимович Дятлов — его антипод, старый специалист, немного несобранный, щуплый, лысоватый, с усами, всецело соответствующий стереотипному образу рассеянного профессора. Действие происходит в маленьком украинском городке, мечтающем стать Москвой или Нью-Йорком. Пока еще лимузины вязнут здесь в грязи, но уже прокладываются трамвайные линии, расширяются улицы, строятся новые дома. Старого инженера это ставит перед дилеммой: он за прогресс, но против сноса своего старого дома, который стоит на пути новой городской магистрали. Молодой инженер протягивает старому руку, дабы выручить его из затруднения: он нашел способ передвигать дома. Дятлов не верит в успех его метода, а Вася слышать ничего не хочет об ограниченности возможностей техники. В конце концов дом с успехом перемещают, и старый инженер вливается в сообщество молодых. «Шуми, городок» говорит о том, что старое не обязательно ломать — можно просто найти ему другое место. Это относится как к дому, так и к инженеру. Украинский городок служит символом всего Советского Союза: «большая деревня» превращается в метрополию американского типа, старая интеллигенция удачно в нее интегрируется, а молодые инженеры становятся ее новыми звездами. Фильм демонстрирует беспечную и радостную советскую жизнь со всеми ее достижениями — от современного родильного дома и такого технического новшества, как светофор, до веселых танцев в парке по вечерам. Как и во «Вратаре», не обходится без любовной истории с забавной путаницей и хэппи-эндом. Больше не нужно строить заводы, принимать встречные планы, преодолевать трудности, уничтожать врагов; фаза строительства успешно завершена. Председатель горсовета в конце фильма торжественно возвещает: «Теперь у нас социалистический город!» {1639}
Та же мысль проводится в музыкальной картине «Светлый путь», вышедшей в октябре 1940 г., которую до сих пор очень любят в России {1640} . Это сказка о социалистической Золушке по имени Таня Морозова (ее играет Любовь Орлова), только в конце та не выходит замуж за принца, а становится инженером. «Принц» тоже имеется — молодой инженер Лебедев, но это не он вытаскивает «Золушку» из прежнего жалкого прозябания, она сама благодаря собственному труду поднимается до его уровня, чтобы встретиться с ним на равных. «Дворец» в данном случае представлен ткацкой фабрикой, ее здание со множеством башенок и коваными железными дверями действительно напоминает сказочный замок. На окне комнаты, где в одной из башен живет с другими работницами Таня, вьются розы и воркуют голуби. Бал, куда не пускают «Золушку», состоится в фабричном клубе: все рабочие идут на него, только Таня остается работать, потому что еще не овладела как следует своим станком. Вместе с Таней зритель еще раз проходит через все тридцатые годы. Сначала он видит, как она гнет спину в кухарках и, чтобы легче было управляться с кастрюлями, придумывает удивительные приспособления, свидетельствующие о ее технической одаренности. Потом идет с ней на ткацкую фабрику, переживает 1935 г., когда она присоединяется к стахановскому движению, борется против старых, отсталых инженеров и в конце концов начинает обслуживать 240 ткацких станков одновременно. Он присутствует при награждении Тани за трудовые подвиги орденом Ленина в Кремле: мысленно она уже представляет себя инженером и воображает, как едет по новой Москве в собственном автомобиле, а тот отрывается от земли и несет ее по воздуху. В конце фильма и десятилетия мы видим ее инженером и депутатом Верховного Совета: на Выставке достижений народного хозяйства она демонстрирует новый ткацкий станок, выплевывающий бесконечные метры полотна. Здесь Таня вновь встречает Лебедева и, счастливая, гуляет с ним по выставке {1641} . Советская жизнь «сказочна» и при этом совершенно реальна, доказывает фильм. Недаром Таня поет марш авиаторов, написанный в 1923 г.: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…» «Светлый путь» рассказывает «историю успеха» по-советски. Характерно, что примером чудесного взлета служит судьба инженера-женщины: развитие женщины, существа, при капитализме вдвойне бесправного и угнетенного, производило еще большее впечатление, чем продвижение мужчины.
В конце долгого, полного лишений десятилетия советский инженер вышел на авансцену, одолев все трудности, конфликты и тревоги, внушали публике чрезвычайно благосклонно настроенные средства массовой информации в годы третьей пятилетки. Он оставил позади старый мир и явил себя в новое время востребованным и ценным кадром. Он выглядел аккуратным и ухоженным, развлекался в парках и ездил на автомобиле. Это именно советский инженер, а не старый буржуазный спец и не приравненный к рабочему ИТР.
в) Эпилог
Мемуары инженеров-коммунистов рисуют автопортрет инженера, весьма близкий к образу, распространявшемуся средствами массовой информации. Их авторы, кто прямо, кто косвенно, подтверждают, что 1930-е гг. были трудным, опасным и тем не менее замечательным десятилетием.
В первую очередь об этой эпохе с энтузиазмом пишут Т.В. Федорова и Т.Б. Кожевникова, в чьих воспоминаниях любое негативное событие интегрируется в позитивный процесс развития. Коснулись их репрессии или нет, мы не знаем, но это никак не влияет на тот факт, что обе стали убежденными коммунистками, с восторгом участвовавшими в строительстве нового государства, идентифицировавшими себя с новыми лозунгами. Подобно Тане Морозовой из фильма «Светлый путь», они горды тем, что стали инженерами и, сверх того, тем, что не только овладели технической профессией, но и стремились работать в самых трудных местах — в тоннелях метро и на аэродромах. Федорова сейчас живет в Москве, выступает с воспоминаниями о МИИТ, где училась, и о метро, которому посвятила жизнь, и полностью погружена в эти воспоминания {1642} . Она и сегодня подчеркивает то, что написала в своих мемуарах: «Именно такими — простыми и героическими… были… многие… первостроители… Какие люди, какие биографии!» {1643} Федорова и во время войны работала на Метрострое, в 1948 г. стала начальником участка, в 1961 г. — заместителем начальника Управления Метростроя. В 1940 г. вышла замуж за инженера, у них родилось двое детей. {1644} В 1983 г. М.С. Горбачев пригласил ее и других бывших стахановцев в Кремль, чтобы еще раз отметить их трудовые заслуги {1645} .
Кожевникова демонстрирует такой же несгибаемый энтузиазм: «В меня вливалось что-то мужественное, сильное, и мне казалось, что я все одолею, все смогу» {1646} . Во время войны она продолжала работать техником на аэродромах, вместе с Красной армией дошла до Берлина, в 1942 г. вступила в партию. В 1944 г. вышла замуж за боевого летчика Анатолия Леонидовича Кожевникова, после войны полностью посвятила себя воспитанию троих детей {1647} .
Эти две женщины публиковали мемуары в условиях цензуры, Е.Ф. Чалых написал свои воспоминания только после распада Советского Союза, однако и он обнаруживает точно такие же взгляды: «Часто раздумываю о давно прошедших днях. Невероятно трудной была жизнь, но одновременно она была наполнена оптимизмом и инициативой» {1648} . Он пишет это, хотя сам едва не попал в лапы НКВД и в 1940 г. вынужден был оставить пост главного инженера Челябинского электродного завода, поскольку ему дали понять, что беспартийного на такой должности больше не потерпят. В апреле 1940 г. он со всей семьей переехал в Москву, где нашел место на Московском электродном заводе (МЭЗ) {1649} . Во время войны Чалых работал на том же заводе, который эвакуировался в Челябинск. После 1945 г. его карьера шла гладко: его посылали на строительство в Северную Корею, потом он занимал различные руководящие должности в московском филиале института по проектированию электродных заводов, с 1955 г. преподавал в Московском химико-технологическом институте им. Менделеева, откуда и ушел на пенсию в 1988 г. {1650} Свои воспоминания Чалых в 1996 г. завершил цитатой из Нильса Бора: «Свое повествование собираюсь закончить словами, высказанными Нильсом Бором за год до смерти: "Было замечательным приключением жить в ту эпоху…"» {1651} Примечательно, что он не был членом партии, не вступил в нее даже по оппортунистическим соображениям в 1940 г., когда от него этого требовали, и тем не менее позиционирует себя как убежденного советского гражданина. Хотя (или потому что) он писал воспоминания послераспада СССР, Советский Союз под его пером предстает государством, создавшим бесценное культурное наследие, прежде всего в области техники и образования, которым он гордился и в 1990-е гг. А.А. Гайлит, доверивший свои воспоминания бумаге в 1980 г., судит о своей жизни в этой стране подобным же образом. Его судьба очень похожа на судьбу Чалых: с начала 1930-х гг. считался ценным специалистом, в 1937 г. попал в немилость, но ареста избежал. Его карьера продолжилась в 1939 г., когда его назначили главным инженером Главалюминия {1652} . Гайлит также был освобожден от военной службы, во время войны оставался в Москве, после войны получил очередное повышение — стал заместителем председателя Технического совета в Министерстве цветной металлургии. Но тут он чуть не пал жертвой третьей волны террора. Вследствие «клеветы» Гайлита в 1953 г. убрали из министерства за «антипартийное поведение» и в конце концов лишили даже должности обычного инженера. Лишь после обращения к Хрущеву в 1955 г. ему удалось очиститься от всех обвинений. Через два года посмертно реабилитировали и его брата. До выхода на пенсию в 1976 г. он занимал высокие посты в системе повышения квалификации работников цветной металлургии {1653} . В заключение своих мемуаров он в 1980 г. написал: «Охватывая взглядом свою жизнь, я горжусь, что в эти три четверти века, что я прожил, я никого не убил, не страдал подхалимажем, не клеветал на соседей, а, наоборот, защищал порядочных людей вне зависимости от обстоятельств, у государства ничего не хапал» {1654} . Таким образом Гайлит пытается отмежеваться от беззаконий и преступлений своего времени. Он видел недостатки в окружающей его действительности, однако они не заставили его пересмотреть в целом положительное представление о Советском Союзе 1930-х гг. Смерть брата, собственные неприятности в начале 1950-х гг. в его глазах превратились в периферийные явления, следствия «культа личности» и злодеяний Берии {1655} . Главное для него в 1930-х гг. то, что он выплавил первый алюминии и создал новую отрасль промышленности. {1656}
Если Чалых и Гайлит с гордостью, но при этом с определенной дистанции оглядываются на прожитую жизнь, то Н.З. Поздняк, неунывающий советский энтузиаст, написал свои мемуары не просто так, а к 50-й годовщине революции. Хотя и он в 1938 г. попал под подозрение, а его жену лишили возможностей для дальнейшей карьеры, в его представлении все это мелочи в сравнении со страданиями и несправедливостями, которые он терпел, когда был батраком при царизме: «В мои приезды в Каховку мы с братом вспоминаем, как в этом теперь веселом и разросшемся городке полвека назад кипела безжалостная эксплуатация» {1657} . Описывая свою жизнь при советской власти, Поздняк пишет историю собственного становления как человека и коммуниста. С этой точки зрения он осмысливает каждое явление и истолковывает каждое событие как важный элемент своего развития. Обнаруживая несправедливости, страдания, просчеты, он приказывал себе подогнать свои наблюдения под интерпретационную схему, заданную партией, и оценивать происходящее в соответствии с большевистской диалектикой. Поэтому его рассказ во многих местах получается «двуязычным».
Так же как Гайлит и Чалых, Поздняк не видел в терроре имманентный порок системы, он винил в нем «бывших кулаков», «завистников», «клеветников» и тем самым отграничивал его от собственного советского опыта: «Я всегда в первую очередь был, есть и буду коммунистом и лишь во вторую — ученым, инженером, пропагандистом и т. п. Партийные принципы я буду защищать всегда, везде и при любых обстоятельствах» {1658} . Поздняк не имел брони от службы в армии, он воевал и в финскую войну 1939-1940 гг., и в Великую Отечественную. После войны работал над развитием порошковой металлургии в различных московских научных учреждениях и на металлургических предприятиях, в 1971 г. вышел на пенсию, но до 1982 г. оставался доцентом Всесоюзного заочного политехнического института. В 1982 г. Поздняк скончался {1659} . Л.И. Логинов напоминает Поздняка своей непоколебимой преданностью советской власти. Правда, различие между этими двумя людьми заключается в том, что Логинов не говорит о формировании самосознания, уверяя, что с 1918 г. являлся коммунистом и был убежден в правильности избранного пути. Как и Поздняк, он работал над записками в 1967 г. и, очевидно, еще находился под впечатлением потихоньку завершавшегося периода «оттепели», который наконец принес ему моральное удовлетворение {1660} . Объявление, что его арест был незаконным, восстановило порядок в его мире. Между тем его хождение по мукам в 1945 г. не закончилось. Когда Логинова выпускали из тюрьмы, майор НКВД Хомич предрек ему: «Все равно мы тебе спокойно жить в Москве не дадим» {1661} . Его сразу же призвали в армию, но ввиду плохого физического состояния признали негодным. Новая жизнь Логинова в приборостроительной промышленности и в конструкторском бюро при МГУ внезапно оборвалась: он, подобно Гайлиту, стал жертвой третьей волны террора и осенью 1952 г. был выслан из Москвы. Для него наступило тяжелое время безработицы. Наконец, отважный главный инженер одного промышленного объединения доверил ему маленькую фабрику в Ивановской области. С помощью бесчисленных заявлений и протестов Логинов уже в августе 1953 г. добился, чтобы его полностью реабилитировали и снова приняли в партию. До выхода на пенсию в 1964 г. он работал в Государственном комитете Совета министров СССР по новой технике заместителем заведующего отделом приборостроения {1662} . Несмотря на все пережитое и на свою цель поведать потомкам о терроре, он вовсе не собирался разоблачать Советский Союз или отрекаться от него: «Мне, как, вероятно, многим товарищам по несчастью, хотелось в этом случае рассказать, что, находясь в тягостных и унизительных условиях, лишенных всего того, что мне было дорого и привычно, в условиях, в которых так легко потерять человеческий облик и человеческое сознание, все же я оставался по-прежнему коммунистом, членом великой организации, связанным даже здесь, в тюрьме или в лагере, той же ответственностью, теми же законами самоконтроля и дисциплины» {1663} .