Инженю, или В тихом омуте
Шрифт:
Он спохватился вдруг, глядя нее внимательно, а потом махнул рукой.
— Да ладно — все равно ты при делах уже. Так что завтра вещи забирай — и они тебя отвезут куда скажешь, только чтоб адрес этот вычислить нельзя было. Может, они и не будут тебя искать — но береженого сама знаешь кто бережет. Ты слышишь?
Она смотрела на него, пропуская мимо ушей слова, думая о своем — о том, какое у него интересное лицо, и глаза красивые, и как идет ему этот халат. И о том, что прячется под этим халатом сейчас, поглаживаемое нежным шелком.
— Да, да, конечно, — кивнула рассеянно, не желая думать ни о чем другом. — Мне так жаль, что я создала вам
— Можешь — еще как! — Он потянулся всем телом, ухмыляясь, показывая, что имеет в виду. — А проблемы — ты-то при чем, они все равно на меня думали, сразу. Найти бы того, кого ты видела, — разом бы все решили. Да где его искать — по городу ездить и в окно машины смотреть?
— Ну почему? — произнесла неуверенно через какое-то время, колеблясь, разрываясь между желанием довести все до конца и боязнью навредить себе. — Я ведь знаю, кто он, — примерно знаю…
— Не понял. — Голос изменился, став безразличным и даже чужим. — Не понял…
Было уже поздно жалеть о сказанном — она бы уже не вывернулась сейчас, а если бы начала придумывать что-то другое, он бы почувствовал, а это было ни к чему.
— Дело в том… все было не совсем так. Я просто не сказала милиции — испугалась. Я гуляла, а тут он окликнул меня из машины. Он мне показался приятным, веселым таким, и я видела, что ему понравилась. И села. Я думала, что в этом ничего нет такого, — все равно я просто гуляю. Ну посижу с ним, может быть, потом схожу куда-нибудь, я же все равно одна. А он шутил и звал поехать с ним в ресторан прямо сейчас, не откладывая, — и я согласилась. А он сказал, что ждет одного человека, у него встреча здесь, — и человек вот-вот приедет, и не надо, чтобы он меня тут видел, личная очень встреча и важная. И чтобы я его подождала где-нибудь тут — погуляла бы по другой стороне переулка и не показывала бы, что с ним знакома…
Он молчал, не перебивая, ожидая продолжения в тяжелой тишине. Которую так не хотелось разрывать — да и вообще не надо было разрывать, — но…
— И он мне сказал… Я спросила, не шпион ли он, раз все так секретно, — или он с президентом встречается? А он сказал, что президент у него впереди, — хотя тот, кто сейчас приедет, побогаче любого президента. А я удивилась, разве такое возможно, — а он посмеялся, сказал, что это начальник одной таможни московской. Сказал, что богатый очень, но жадный, делиться не любит. И что-то еще говорил — не помню. Кажется, что сейчас разбогатеет немножко и будет на что пообедать. И я ушла. А потом…
Она пожала плечами, показывая ему, что это все. Пытаясь понять во все усиливающейся, все растущей, все более взрывоопасной тишине, как прозвучал ее рассказ, — но слишком нервничая, чтобы оценить его. И наконец решаясь посмотреть на него — встречаясь взглядом с его глазами, в которых было что-то непонятное.
— Ты, случаем, больше ничего не вспомнишь?
— Больше ничего. — Она развела руками, улыбаясь ему несмело. — Мне жаль — но больше ничего. Только, что я видела, как он из арки выходил, перед тем как в машину сесть, — у него было что-то в руках, сумка или портфель. А когда уходил, ничего не было уже. Но это ведь мелочь, наверное…
— Да само собой, — кивнул задумчиво, не сводя с нее глаз — в которых ей привиделось не недоверие, не подозрение, но почему-то восхищение. Может, потому, что она уже видела его — в постели — и ей очень хотелось увидеть его сейчас. Больше, чем все остальное. — Натуральная мелочь…
Она не поверила своим глазам и ушам, когда
— Вам кажется, что я сказала что-то смешное? — поинтересовалась язвительно, надеясь, что выбрала верный тон. — Да, я дура, я бестолковая, я плохо соображаю. И вдобавок не умею даже ровно нарезать колбасу. Но разве это повод, чтобы надо мной смеяться, — ведь кое-что я все-таки умею. Или, на ваш взгляд, в постели я так же плоха, как и на кухне?
— Да брось ты, Марина! — выдавил из себя, успокаиваясь, но все еще всхлипывая, все еще мотая головой. — Правда ж смешно. Человек, может, мину принес в сумке с деньгами — знал ведь, гад, что Никита при нем пересчитывать не будет, ему понты не позволят показать, что он допустить может, что его обмануть рискнут, — а для тебя это мелочь. А про постель — что я тебе скажу про постель, мы ж начали только! Как ты бутерброды делаешь, я уже видел — а с постелью разбираться надо. Сейчас к ребятам спущусь, надо озадачить их, выяснить, что за таможенник с Никитой дела имел, — а потом вернусь и будем разбираться. Ты мне вот что скажи — ты в попку любишь?
— О, как нескромно! — Она с укором покачала головой, чувствуя, как обмякает все внутри, но уже зная, что все плохое точно позади. — Но я скажу вам правду — я люблю так, как любите вы. Если вы любите связывать женщин и их насиловать — то я это тоже люблю. Если вы любите хлестать девушек ремнем, а потом заниматься с ними анальным сексом — я и это люблю. Если вы любите, чтобы вам танцевали сюрприз и на ваших глазах делали это вибратором — я люблю и так. Если вы любите это в ванной, на балконе, в туалете или в холодильнике прекрасно. Если вы любите, чтобы с вами в постели было две женщины или три, — великолепно. Я буду счастлива быть одной из них. И при этом мне от вас совершенно ничего не надо — ни вещей, ни денег, ни слов. Только сильное желание — а лучше очень сильное…
Он надевал брюки, когда она начала говорить, а сейчас стоял и смотрел на нее, так их и не застегнув, придерживая руками. Словно не знал, как реагировать на ее слова и что стоит за ними и ее кокетливым тоном и улыбкой. А потом вдруг продолжил одеваться, так ничего и не сказав.
— Вам не понравилось то, что вы услышали? — спросила его спину, все еще немного боясь, что неправильно его поняла, что для нее все плохое только начинается. — Я сказала что-то не то?
Он обернулся, глядя на нее серьезно, отрицательно качая головой — а потом ухмыляясь:
— Все то — кроме одного. Ну куда мне две или три, когда ты одна все силы отнимаешь? Да, и вот еще — ты ж при делах теперь, а у нас за слова отвечать принято.
Он сделал паузу, кажется, размышляя о чем-то, на что-то решаясь, взвешивая «за» и «против».
— Я так думаю, домой тебе заезжать не стоит. Временно. Обойдешься пару дней? Да и вообще выходить отсюда не стоит — пока. Так что сейчас вернусь — и начнешь отвечать за слова. По полной программе.
Он подмигнул ей, выходя, хлопая негромко входной дверью. Оставляя ее тут в смешанных чувствах — настолько многочисленных, разнообразных, порой кардинально противоположных, но тем не менее так тесно перемешавшихся, что разобраться в них было очень сложно.