Инженю, или В тихом омуте

Ланская Ольга

Они даже довели ее до квартиры — она отказывалась, но тот, кто вел машину, Андрей, сказал, что им поручили сделать именно так. И даже собирались ждать ее тут, у двери, и она запротестовала, объясняя, что ей минимум два часа надо, а лучше три, и, может быть, они заедут за ней потом, а она посидит тут тихо, не будет подходить к телефону и никому открывать не будет. Но оба покачали головами мрачно, и второй, Юра, сказал серьезно, что они будут ждать, — сколько надо, столько подождут, у них работа такая.

В итоге она их впустила — понимая, что их общество ничем ей не грозит. И они сидели на кухне, о чем-то своем разговаривая, сами себе сделав кофе, — а она долго стояла под душем, с наслаждением смывая

с себя те почти двое суток, что не была в ванной. И разумеется, погладила себя, доведя до оргазма, — потому что все время думала о том, что будет вечером, и представляла себя под ним, над ним и перед ним, и ждать до вечера без разрядки было бы слишком мучительно.

Странно — но она уже не чувствовала ни усталости, ни разбитости. Отпусти он ее просто, она бы лежала сейчас пластом, не в силах пошевелиться, тяжело отходя от случившегося с ней, — а тут была полна энергии, словно его желание пробудило ее к жизни. И не вспоминалось ничего, и не думалось ни о чем — кроме того, что будет вечером. Кроме того, как лучше накраситься, каким лаком попользоваться, что надеть. И единственное, что огорчало, — то, что Вика забрала ее сумку с вещами. А значит, выбор у нее невелик — бежевое кожаное платье от Мюглера с длинными рукавами либо черное шерстяное платье от него же. И то и то жутко красивое, но не слишком подходящее для погоды.

Но зато можно было утешить себя тем, что она наденет платье только затем, чтобы очень скоро его снять, — так что соответствие одежды погоде значения не имеет. И будь это удобным, она бы вообще приехала к нему в своей короткой норковой шубке, надев ее прямо на голое тело, — и сразу сняла бы ее, как только вошла бы в квартиру. Но наверное, не стоило выставляться в таком свете перед его людьми — да и он мог не так понять, это, наверное, слишком сильно было для первого раза.

А так ее ничто не беспокоило — даже телефонные звонки. Она вздрогнула, правда, когда телефон зазвонил в первый раз, — и тут же приглушила до минимума звук на автоответчике и самом аппарате. Просто чтобы не отвлекаться от волнующих предвкушений. И больше на него не реагировала — хотя телефон еще попискивал несколько раз и автоответчик щелкал. А ей было даже неинтересно, кто это ее беспокоит, — это могло подождать до завтра. Или еще дольше подождать.

Было около восьми, когда они вышли. И ее почему-то возбудило то, что она, такая ждущая секса, такая готовая к нему, такая ухоженная и благоухающая Мюглером, такая по-детски гладкая под платьем, интимно смазанная голубым мюглерским кремом, жирно увлажнившим обработанный бритвой кусочек тела, — что она такая идет в сопровождении двух серьезных мрачных типов к дорогой машине, которая повезет ее сейчас к главному отрицательному персонажу, жестокому, злобному и жутко похотливому. По его приказу повезет и без ее согласия. И все внизу начало сжиматься сладко и истекать влагой.

Но она и без этого была очень сильно возбуждена — так сильно, как очень давно не была. Может, потому, что осознавала где-то глубоко внутри, что если бы не он, ей бы, возможно, очень долго не пришлось заниматься сексом — а может, потому, что страх и переживания и депрессия последних суток с лишним, заполнившие ее до отказа, трансформировались сейчас в сексуальное чувство, сделав его фантастически сильным. Чтобы выплеснуться из нее сегодня вечером — и уйти навсегда. Оставив ее такой, какой она была до того, как все началось.

Они так хитро ее провели вниз — один спереди и один сзади, — а потом она замешкалась, поправляя платье, и они вышли первыми, направляясь к машине, оставленной в переулке, потому что во двор они заезжать не захотели. А она не спеша шла за ними — не увидев припаркованный прямо напротив въезда во двор знакомый уже джип.

— Э, подруга, — ты собралась-то далеко? —

Злобный голос длинного прозвучал неожиданно, но она не вздрогнула, не испугалась, а лишь оглянулась недоуменно. Даже будь она одна сейчас, ему бы не удалось сразу вернуть ее в недавнее прошлое, заставить ее, такую радостную сейчас, такую счастливую, почувствовать себя испуганной и униженной. Потому что она слишком многое пережила, она уже попрощалась со всем и ни на что не рассчитывала — а теперь, освободившись, стала другой немного. Потому что прошлое ушло навсегда, отсеченное ее спасителем — теперь он стоял между ней и ее прошлым, защищая ее от него. По собственной инициативе защищая. И куда надежнее, чем кто-либо другой. — Сюда иди, слышь? Ты че к телефону не подходишь — оглохла, что ль?

Он вылез из джипа, демонстративно медленно вылез, чувствуя себя хозяином положения. И встал, глядя на нее, как на грязь под ногами.

— Я че сказал — сюда иди! — повторил громко, заставив ускорить шаг проходящего мимо мужчину. Она лишь позже порадовалась, что все произошло именно там, — он в переулке стоял, а она выходила со двора, и не было рядом ни открытых окон, ни оставшихся позади бабок, оккупировавших скверик. — Повторять надо?!

— Ты базар-то фильтруй, уважаемый, — донеслось сбоку, и длинный чуть не подпрыгнул, резко поворачиваясь в ту сторону, где стоял тихо подошедший к нему Андрей — большой, крепкий, может даже, чуть полноватый, с широким круглым лицом и почти без шеи. — Зачем же с девушкой так грубо — за такие слова и ответить ведь можно…

Длинный не видел, что второй, Юра — почти копия Андрея, может, чуть похудее только, — уже обогнул джип, рывком открывая водительскую дверь, оказываясь лицом к лицу со смотревшим в ее сторону маленьким. Длинному было достаточно и того, кто стоял перед ним, чтобы сразу утратить гонор, и стать меньше ростом, и попятиться назад, оглядываясь на джип, словно моля маленького прийти на помощь. Не замечая метнувшуюся к нему руку, ухватившую за пиджак.

— Э, ты че — ты кто такой-то? — начал обиженно длинный, когда кулак Андрея коротко врезался ему в живот, сгибая пополам, — а в следующую секунду Андрей, приобняв его этак по-товарищески, словно напившегося приятеля, потащил к джипу. Оглядываясь быстро по сторонам, запихивая длинного на заднее сиденье и залезая вслед за ним.

А она стояла растерянно, не зная, что ей делать, чувствуя, как понемногу улетучивается настроение, — просто потому, что испугалась, что они уедут сейчас с этими и оставят ее здесь, и предвкушения не оправдаются. И улыбнулась с облегчением, когда Андрей вылез обратно, кивая ей на «БМВ», вытаскивая из кармана сотовый.

— Двое от Никиты — у дома ее. — Он говорил тихо, но она услышала, когда подошла ближе. — Да, ее ждали. В джипе они своем — с Юрком, он на контроле там. Говорят, знакомая их — в кабак свозить хотели. А мы им то же самое. Нет, никто ничего — обижаешь. Да самый центр — Покровка. Не, туда могут не поехать, поближе бы. Во, класс — минут через двадцать будем. Лады.

Он отключился, быстро набирая другой номер.

— Это я, Юрок. В кабак наш. Этим скажи, что здесь тереть не надо, — в кабаке перетрем, с нас кабак. Если не правы — извинимся и девчонку отдадим, че, мол, пацанам из-за телки на конфликт идти. Разведи их, по ушам поезди, мол, познакомились с девчонкой на улице час назад, вот заехали за ней, чтоб в казино свозить, а тут они. А сейчас приедем, место наше там, и телок куча — на всех хватит. Закинь, что если эта так нужна — ну так отдадим после кабака, на принцип не пойдем. Скорешись, короче, чтоб без шуток по пути, — но по мобиле базарить не давай, скажи, что, мол, решим сами полюбовно, зачем чтоб знал кто-то. И без имен, слышь? Той дорогой, какой сюда ехали — дворами, а там на набережную. Ты впереди.