Иоанна — женщина на папском престоле
Шрифт:
— Что это такое? — спросила женщина, когда они приблизились.
Не обратив внимание на ее неучтивость, Джеральд ответил:
— Джоанна, это моя жена, Ричилд, хозяйка этого поместья. Ричилд, позволь представить тебе Джоанну из Ингельхайма. Она прибыла сегодня, чтобы учиться в школе.
Джоанна попыталась вежливо поклониться, но Ричилд презрительно посмотрела на нее и обратилась к Джеральду:
— В школе? Это шутка?
— Фунгентиус принял ее, и теперь на время учебы она поселится здесь, в Вилларисе.
— Здесь?
— Она может спать в одной постели с Гилзой,
Красивые черные брови Ричилд взметнулись.
— Она похожа на крестьянку.
Глаза Джоанны вспыхнули от обиды.
— Ричилд, ты забываешься, — резко заметил Джеральд. — Джоанна гостья в этом доме.
— И что же… — фыркнула Ричилд. Кончиками пальцев она коснулась новой зеленой туники Джоанны. — По крайней мере, выглядит чистой. — Она величественно подала знак одному из слуг. — Проводите ее в дортуар. — Не сказав больше ни слова, Ричилд удалилась.
Позднее, лежа на мягком соломенном матрасе в верхней спальне рядом со спящей Гилзой (она не проснулась, даже когда Джоанна легла рядом с ней), Джоанна думала о брате. Рядом с кем спит теперь Джон, и заснул ли он? Самой Джоанне спать не хотелось, в голове теснились тревожные мысли. Она скучала по привычной обстановке дома, особенно тосковала по матери. Джоанне так хотелось, чтобы мама обняла ее, приласкала, назвала перепелочкой. Ей не следовало убегать из дома вот так, молча, не попрощавшись. Гудрун предала ее, когда к ним пришел гонец от епископа, это верно, но Джоанна знала: мать сделала это из любви к ней, не в силах расстаться с дочерью. Теперь Джоанна, возможно, никогда не увидит мать. Она сбежала, не подумав о последствиях и отчетливо поняла, что никогда не сможет вернуться домой. Отец убьет ее за непослушание. Ее место здесь, в этом странном и неприветливом месте, где ей придется остаться.
«Мама», — подумала Джоанна, глядя в незнакомую темноту чужой комнаты, и по щеке ее медленно скатилась слеза.
Глава 8
В классной комнате, маленькой каменной келье, прилегающей к кафедральной библиотеке, всегда было холодно и сыро, даже в теплый осенний полдень. Джоанне нравились прохлада, сильный запах пергамента и возможность изучать книги, хранившиеся за дверью.
На стене комнаты висела огромная картина, на которой была изображена женщина в длинном струящемся платье. Она была похожа на гречанку. В левой руке женщина держала ножницы, в правой — плеть, символизируя Знание. Ножницы были предназначены для того, чтобы искоренять ошибки и лживые догмы, а плеть — для ленивых учеников. Брови богини Знания были нахмурены, губы стиснуты. Темные глаза глядели с картины прямо на смотрящего, пристально и повелительно. Одо приказал написать эту картину, как только его назначили старшим учителем школы.
В противоположном углу комнаты неуспевающие ученики хором повторяли простые формы глаголов.
— Мычат, ржут, кричат, трубят…
Одо ритмично покачивал правой рукой, отмеряя такт. В то же время он привычным взглядом обводил комнату, следя за работой остальных учеников.
Людовик и Эббо склонились
Рядом Джон трудился над главой Донатуса. Было видно, что ему это дается нелегко. Читал он медленно, с трудом воспроизводя каждый звук, часто останавливался, чтобы почесать в затылке, увидев незнакомое слово.
Сидя отдельно от остальных, поскольку она не имела с ними ничего общего, Джоанна работала над толкованием Жития Святого Антония. Это задал ей Одо. Она работала быстро, ее перо порхало над пергаментом уверенно и точно. Она не поднимала головы, ни на секунду не отвлекаясь от работы. Джоанна полностью сосредоточилась.
Одо произнес:
— На сегодня достаточно. Эта группа, — он повернулся к новичкам, — свободна. Остальные остаются на своих местах, пока я не проверю работы.
Новички радостно вскочили и быстро удалились из комнаты. Другие ученики положили свои перья и выжидательно смотрели на Одо, мечтая, чтобы их поскорее отпустили на теплое полуденное солнышко.
Только одна Джоанна сидела, склонившись над работой.
Одо нахмурился. Прилежание девочки очень удивляло его. Рука его потянулась к розге, но повода наказывать ее не было, так как она явно хотела учиться.
Одо подошел к ее столу и застыл над ней. Джоанна, перестав писать, взглянула на него с удивлением и даже… в это не верилось… с разочарованием.
— Вы вызывали меня, сир? Простите, я увлеклась работой, не услышала вас.
Неплохо играет свою роль, подумал Одо. Но меня не проведешь. О, как она притворялась, что уважает его и послушна, когда бы он ни обратился к ней. Но Одо по глазам видел всю правду. В душе девчонка насмехалась над ним и презирала. В этом Одо не сомневался.
Он наклонился, чтобы проверить ее работу, и молча перелистал пергаментные страницы.
— Почерк, — сказал он, — не очень аккуратный. Видишь здесь… и здесь. — Он указал длинным тощим пальцем. — У тебя недостаточно округлые буквы. Детка, чем ты объяснишь такую слабую работу?
Слабая работа! Джоанна возмутилась. Она только что исписала десять страниц! Любой другой ученик потратил бы на это гораздо больше времени. Ее объяснения были точными и полными, даже Одо не мог отрицать этого. Джоанна видела как блестели его глаза, когда он читал работу о сослагательном наклонении, написанную ее красивым почерком.
— Ну что же? — поторопил он Джоанну. Ему хотелось, чтобы она потеряла самообладание и нагрубила ему. Наглая и бесстыжая девчонка! Она стремилась нарушить определенный Богом закон вселенной, узурпировав законное право превосходства мужчины над женщиной. Продолжай, нетерпеливо ждал он. Выскажись. Если только она посмеет, он поставит ее на место.
Джоанна не давала волю эмоциям, отлично зная, куда клонит Одо. Но как бы он ни старался, она не уступит ему, не даст повода исключить ее из школы.