Иосиф Сталин – беспощадный созидатель
Шрифт:
«Один из вариантов, на который он (Тухачевский. – Б.С.) наиболее сильно рассчитывал, это возможность для группы военных, его сторонников, собраться у него на квартире под каким-нибудь предлогом, проникнуть в Кремль, захватить кремлевскую телефонную станцию и убить руководителей партии и правительства».
Квартира Тухачевского – явно не резиновая. Там могло собраться в лучшем случае 10–15 человек. Почему-то Розенгольц и Крестинский понятия не имели, каких именно военных думал привлечь Тухачевский, как они должны были проникнуть в Кремль, расправиться с охраной и добраться до Сталина. Очевидно, что все эти технические вопросы невозможно было разрешить, и придумать сколько-нибудь правдоподобную версию с конкретными деталями следователи так и не смогли. Весь рассказ о совещании и плане переворота выглядит сплошной фантастикой следователей. Минаков считает, что встреча Крестинского, Тухачевского и Розенгольца действительно
Крестинский на суде говорил: «В самом начале мая выяснилось, что Тухачевский не едет в Лондон. К этому времени вернулся из Средней Азии Рудзутак. После возвращения Рудзутака и после выяснения того, что Тухачевский в Лондон не едет, он заявил, что может произвести это выступление в первой половине мая».
Получается, что до переворота оставалось всего несколько дней, и героические чекисты предотвратили его в последний момент. Но тогда Тухачевский должен был буквально ежедневно встречаться с непосредственными исполнителями переворота, что не могло пройти мимо бдительных чекистов и не отразиться в материалах дела. А поскольку не отразилось, можно быть уверенным, что про переворот придумали сами же чекисты.
Можно вполне согласиться с общим выводом С.Т. Минакова: «Таким образом, никаких конкретных данных о планировании и подготовке Тухачевским военного переворота в апреле – мае 1937 г. нет. Не было этих сведений и в распоряжении Сталина к июню 1937 г. Не было их, по существу, и к февралю 1938 г.». Надо только добавить: не располагал потому, что никаких планов переворота у Тухачевского и его товарищей по несчастью никогда не существовало.
Ю.З. Кантор полагает:
«Вопрос, «заговорщик» ли Тухачевский, не выдерживает критики. Как не выдерживает критики и вопрос – был ли он до конца, бездумно предан Системе. Он не был безоговорочно лоялен, но был, бесспорно, амбициозен. И способен (и вождь знал это) группировать вокруг себя единомышленников, и успешно делал это… Сталин видел в Тухачевском врага своей системы, где «шаг вправо и шаг влево» карались расстрелом. «Оппозиционность» Тухачевского не шла дальше непубличных, отслеженных Лубянкой, жестко критических рассуждений о сложившейся в стране ситуации. Поведение Тухачевского, судя по изученным документам, не дает оснований считать его «борцом антисталинского сопротивления». Стал бы он со временем таковым?»
С этим выводом можно согласиться лишь отчасти. Никакими убедительными доказательствами критики Сталина Тухачевским, пусть даже в узком кругу единомышленников (а такими доказательствами могли бы быть расшифровки прослушки разговоров Тухачевского) мы не располагаем. Нет также реальных свидетельств, что Тухачевский критиковал коллективизацию или какие-либо иные мероприятия Сталина. Он же прекрасно понимал, что в колхозы крестьян загоняют для того, чтобы получить от них хлеб, а через его продажу, в том числе за границу, – средства для модернизации Красной Армии. Да и тех же крестьян Тухачевский без колебания уничтожал, когда подавлял Тамбовское восстание. Наверное, Михаилу Николаевичу не нравился всеобщий дефицит. Но сам-то он от него не страдал, получая более чем щедрые пайки. Все показания об «антисоветских» настроениях Тухачевского были получены после того, когда свидетели сами были арестованы, и в большинстве случаев – уже после ареста и расстрела самого Тухачевского.
Необходимо также подчеркнуть, что никаких конкретных приготовлений к перевороту следствие и суд так и не выявили.
Когда при Хрущеве стали выяснять, что из предъявленного Тухачевскому и другим является чистым вымыслом, то оказалось, что, за исключением намерения добиться смещения Ворошилова (что само по себе не преступление), все остальное опровергается объективными данными документов и показаниями уцелевших свидетелей.
Так, Путна показал, что, когда в сентябре 1935-го узнал о своем отзыве с поста военного атташе в Англии в Москву, то сообщил об этом в Париж сыну Троцкого Льву Седову. От последнего в начале октября в Лондон был доставлен пакет с его запиской Путне и «доверительным письмом» самого Троцкого Тухачевскому. Ознакомившись с письмом, Михаил Николаевич якобы просил Путну передать Седову, что Троцкий может на него, Тухачевского, рассчитывать. Однако на суде маршал говорил о том, что получил письмо Седова, а не Троцкого, но эта нестыковка ни следователей, ни судей не волновала. Сценарий создавался в спешке, и не было времени согласовывать показания подсудимых во всех деталях. Зато удалось добиться от Путны и Тухачевского признания, что они встречались с Седовым в феврале 1936 года в парижском кафе «Вена» (встречу якобы организовал Путна).
Комиссия ЦК обратилась за информацией к бывшему парижскому резиденту НКВД в 1932–1938 годах Б. Афанасьеву, который охотно разъяснил абсурдность всего, что говорилось по этому поводу на процессе Тухачевского: «Я возглавлял нелегальную резидентуру в Париже, которая занималась, главным образом, разработкой деятельности сына Троцкого – Седова и его окружения… Мы были в курсе дела самой засекреченной конспиративной деятельности Троцкого и Седова. Поэтому, когда ставится вопрос, могли ли иметь место встречи Седова с Тухачевским, Путной и другими военными деятелями Советского Союза, о чем говорилось на процессах, имевших место в Москве с 1936 по 1938 год, то можно утверждать, что это не соответствует действительности… Те агентурные и документальные материалы, которые мы получали в процессе разработки Троцкого, Седова, Клемана и частично РОВСа в Париже, ни прямо, ни косвенно не подтверждали те обвинения, которые выдвигались против военных деятелей Красной Армии в связи с делом Тухачевского, Корка, Гамарника, Путны и др.».
Чекисты очень плотно «пасли» Седова, окружение которого было нашпиговано секретной агентурой (предполагают, что она приложила руку к смерти сына Троцкого). Тут бы птица незамеченной не пролетела, а тем более советский маршал.
И то же самое по другим эпизодам дела. Например, в суде Тухачевский признал: «Когда в 1932 году Ромм привез мне предложение Троцкого собирать троцкистские кадры, я согласился на это. Таким образом, я считаю начало организации нашего военного заговора с 1932 года». Бросается в глаза явная неувязка: если в 1935 году Тухачевский сообщал через Путну Троцкому, что тот может на него рассчитывать, то это можно понять таким образом, что ранее маршал не заявлял о своей поддержке Троцкого. А тут вдруг выясняется, что он был агентом Троцкого аж с 32-го года! Главное же, что Ромма, вместе с Тухачевским ездившего в Германию в том году, расстреляли еще в марте 37-го, и в его показания, сочиненные с начала и до конца, следователи еще не рискнули вставить имя Тухачевского – в то время второго человека в Красной Армии после Ворошилова. Создать непротиворечивую картину заговора, основанную на вымышленных показаниях десятков в реальности никак не связанных между собой лиц, – эта задача людям Ежова явно была не под силу, особенно в те сжатые сроки, которые поставил перед ними Сталин.
Уже после окончания Второй мировой войны получила широкое распространение версия, согласно которой в фабрикации дела Тухачевского роковую роль сыграла некая «красная папка» о конспиративных связях советских военачальников с генералами рейхсвера, переданная с санкции Гитлера в провокационных целях в руки НКВД. В Советском Союзе эту историю обнародовал Хрущев в заключительном выступлении на XXII съезде партии 27 октября 1961 года: «Как-то в зарубежной печати промелькнуло довольно любопытное сообщение, будто бы Гитлер, готовя нападение на нашу страну, через свою разведку подбросил сфабрикованный документ о том, что товарищи Якир, Тухачевский и другие являются агентами немецкого генерального штаба. Этот «документ», якобы секретный, попал к президенту Чехословакии Бенешу, и тот, в свою очередь, руководствуясь, видимо, добрыми намерениями, переслал его Сталину. Якир, Тухачевский и другие товарищи были арестованы, а вслед за тем и уничтожены».
Как же родилась эта версия? Впервые тезис о роли германских спецслужб в деле Тухачевского высказал ставший невозвращенцем бывший советский разведчик-нелегал Вальтер Кривицкий в 1940 году, незадолго до своего загадочного самоубийства. Однако подробный рассказ о будто бы проведенной Имперским Главным Управлением Безопасности (РСХА) под руководством ее шефа Рейнхарда Гейдриха операции по дискредитации Тухачевского появился только в 1953 году в мемуарах бывшего офицера 6-го управления РСХА (управления внешней разведки) Вильгельма Хеттля «Секретный фронт» (на немецком языке книга вышла под псевдонимом Вальтер Хаген). В главе «Как фальшивомонетчики убили советского маршала» он писал:
«11 июня 1937 года советское информационное агентство ТАСС вызвало мировую сенсацию, сообщив, что по приказу наркома внутренних дел восемь старших генералов Красной Армии, среди которых бывший заместитель наркома обороны маршал Советского Союза Тухачевский, арестованы и предстали перед военным судом. Судебный процесс никаких сюрпризов не принес. Советская юридическая система была уже хорошо знакома миру, и пародия на юстицию, фарсовые судебные процессы против троцкистской оппозиции в 1936 году, вместе с обилием не вызывающих доверия признаний обвиняемых, были еще свежи в людской памяти. Никто потом не удивился, когда утверждалось, что Тухачевский и его товарищи признались, что они организовали подпольное оппозиционное движение, что они были в связи с верховным военным командованием враждебной СССР державы и передавали сведения о Красной Армии. Также не были неожиданностью осуждение обвиняемых и их скорая казнь. То, что судебное заседание под председательством Ульриха, главы Военной коллегии, и с участием Генерального прокурора Вышинского в качестве государственного обвинителя было закрытым, породило множество комментариев. Никто, однако, не знал, какие события привели к осуждению Тухачевского, и никто позднее не поверил разоблачению, будто глава германской секретной службы сыграл решающую роль в этом деле.