Ипатия
Шрифт:
– В таком случае иди туда завтра рано утром. Вот тебе деньги.
– Зачем? – спросил Филимон, с любопытством разглядывая первые монеты, попавшие в его руки.
– Чтобы заплатить за вход. К философам никто не идет без денег. Это не церковь божия, которая открыта весь день и для нищих, и для рабов. Хорошо, если ты ее убедишь, если же нет…
И тихо, про себя, Кирилл прошептал: «а если нет, то тоже хорошо, даже, пожалуй, еще лучше»…
– Ну, – с горечью сказал Петр, выпроваживая Филимона, – ступай и преуспевай, молодой безумец. Какой злой дух привел тебя сюда, чтобы угождать единственной слабости благородного патриарха?
– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Филимон с вызывающим видом.
– Патриарх твердо убежден, что проповедь, обличения и
79
Один из виднейших «судей» израильского народа в эпоху, когда евреи завладели землей ханаанской и вели постоянные войны с соседними племенами и народами. «Меч Гедеона» вошел у древних евреев в поговорку, как символ силы и мужества.
Петр и Филимон расстались недружелюбно.
Глава VIII
ВОСТОЧНЫЙ ВЕТЕР
На следующее утро, когда Ипатия торжественно направилась в свою аудиторию, сопровождаемая благоговейной толпой философов, философствующих умников, знатной молодежи и учеников, ей преградил дорогу оборванный нищий, за которым шла большая собака свирепого вида. Он протянул к ней грязную руку и попросил милостыню. Утонченный вкус Ипатии не выносил ничего некрасивого и низменного, и она отступила назад, приказав рабу, шедшему за ней, бросить бедняку монету и поскорее удалить его. Некоторые из юных щеголей начали издеваться над нищим, стараясь показать свое остроумие. Он слушал с поразительным спокойствием, но, когда ему подали милостыню, оттолкнул руку жертвователя и не сдвинулся с места, намереваясь помешать Ипатии пройти.
– Что тебе надо? Господа, прогоните этого несчастного с его ужасной собакой, – с тревогой сказала прекрасная Ипатия.
– Прекрасная Сивилла, ты, по-видимому, уже забыла самого преданного из своих учеников, так же, как забыли его эти щенки.
И нищий сдвинул со лба широкополую соломенную шляпу, скрывавшую черты Рафаэля Эбен-Эзры. Ипатия отступила с криком удивления.
– А, ты удивляешься? Чему, смею я спросить?
– Мне странно видеть тебя в таком костюме.
– Что же тут особенного? Ты нам долго проповедовала, как прекрасно избегать обольщений чувств. Не высокого же ты мнения о своих учениках и влиянии собственного красноречия, если так поражена поступком одного из своих последователей, который решился, наконец, на деле осуществить твои мечты.
– Что означает этот наряд, почтенный Рафаэль Эбен-Эзра? – спросило несколько голосов.
– Спрашивайте у Кирилла. Я отправляюсь в Италию и хочу разыграть роль нового Диогена – искать Человека. Если я найду такое чудо, то с радостью возвращусь и поделюсь с тобой этим необычным открытием. Прощай! Мне хотелось еще раз взглянуть на твое лицо. Как видишь, я стал циником. Теперь моим единственным наставником будет моя собака, которая, к счастью, не требует вознаграждения. А если бы она пожелала получить плату, то я остался бы совсем без учителя, так как богатство моих предков вчера утром улетучилось. Вы слышали, конечно, что произошел бунт, направленный против евреев и удавшийся как нельзя лучше благодаря руководству святого народного трибуна?
– Постыдное дело!
– И опасное, моя дорогая повелительница. Успех вдохновляет… Дом Теона так же легко ограбить, как и еврейский квартал. Берегись!
Ипатия наклонилась к Рафаэлю и прошептала на сирийском языке:
– Останься, прошу тебя! Ты самый способный из моих учеников, быть может, самый верный… Мой отец найдет тебе убежище, где можно укрыться от злодеев. Если же ты нуждаешься в деньгах, то помни, что он твой должник. Мы тебе до сих
– Прекраснейшая из муз, это была лишь моя плата за вход на Парнас [80] . Я твой должник и этим опаловым кольцом хотел бы погасить числящийся за мной долг. Что же касается пребывания под твоей крышей, – продолжал он еще тише и также по-сирийски, – то язычница Ипатия слишком прекрасна и может нарушить душевное спокойствие еврея Рафаэля.
80
Гора в средней Греции. По греческой мифологии – местопребывание муз, вдохновительниц художественного и научного творчества (см. Музы).
И, сняв с пальца кольцо, подаренное Мириам, он подал его Ипатии.
– Не надо! – воскликнула девушка зардевшись, – я не могу его принять.
– Умоляю тебя, возьми его! Кольцо – мое последнее земное бремя, если не считать эту темницу из плоти и крови, в которой томится мой дух. Я вынужден настаивать на своей просьбе, потому что воины Гераклиана способны убить меня из-за этой драгоценности.
– Но неужели ты не можешь продать кольцо и бежать к Синезию? Он даст тебе приют.
– Этот гостеприимный непоседа? Правда, он даст мне приют, но лишит покоя. С таким же успехом я мог бы расположиться и в кратере Этны. Он будет говорить весь день и всю ночь, стараясь вбить мне в голову ту эклектическую смесь, которую ему угодно называть философским христианством. Но если ты ни в коем случае не хочешь взять кольцо, то я все-таки сумею быстро освободиться от него. Мы, восточные люди, умеем быть расточительными и сходить со сцены так, как приличествует владыкам мира.
И он обратился к толпе философов.
– Вот, господа представители Александрии, не желает ли какой-нибудь повеса сразу рассчитаться со всеми своими долгами? Это радуга Соломонова! Посмотрите, вот опал, еще невиданный в Александрии; тому, кто пожелает стать обладателем этого сокровища, стоимостью в десять тысяч золотых, придется выудить его из водосточной трубы, в которую я его бросаю.
Рафаэль хотел уже бросить драгоценность на мостовую, как вдруг кто-то схватил его за руку и вырвал кольцо. Молодой еврей гневно обернулся и увидел старую Мириам, глаза которой пылали яростью и презрением.
Собака мгновенно кинулась к горлу старухи, но попятилась, испуганная ее сверкающим взором.
Рафаэль позвал собаку и с невозмутимым видом обратился к разочарованным зрителям.
– Делать нечего, мои незадачливые друзья! Вам придется, кажется, подзанять денег, хотя после ухода нашего ненавистного здесь племени это будет гораздо труднее, чем раньше. Богини рока, правительницы вселенной, которым даже философы не могут противостоять, вернули прежнему владельцу эту чудную радугу Соломона. Прощай, царица философии! Если я найду Человека, то ты об этом услышишь. А с тобой, матушка, я хотел бы еще раз по-дружески побеседовать, прежде чем расстаться, – добавил Рафаэль и ушел вместе с Мириам.
Ипатия продолжала свой путь к музею. Она была смущена этой странной встречей и еще более потрясена заключительной сценой.
Она подавила свое волнение и ничем не обнаруживала его, пока, наконец, не осталась одна в небольшой приемной, находившейся возле аудитории.
Здесь она бросилась в кресло и, совершенно неожиданно для себя самой, почувствовала, что на ее глаза навернулись слезы.
Девушка-философ теряла в лице Рафаэля самого преданного ученика, а может быть даже своего единственного учителя. Она ясно понимала, что под личиной Силена [81] таилась натура, способная на то, о чем она едва осмеливалась помышлять.
81
Силены (греч. мифология). Низшие боги греческой мифологии. Один из них считался воспитателем и наставником Диониса (Вакха), которого он научил сокровенным знаниям.