Ипоходрик
Шрифт:
Дурнопечин. Подлецы вы, а не я. Когда начали так поступать, так убирайтесь вон!
Михайло Иваныч (вскрикивает). Молчать!
Дурнопечин поднимает при этом на воздух стул. Никита к нему приближается.
Надежда Ивановна (кидаясь между братом и Дурнопечиным). О, бога ради, умоляю вас: прекратите вашу ужасную ссору.
Михайло Иваныч (грозя
Надежда Ивановна. Брат, я еще раз тебя умоляю…
Mихайло Иваныч. Я ничего и не делаю! На человека, которому в глаза говорят, что он подлец, а он отвечает только, что он не подлец, действительно не стоит сердиться, а надобно плевать.
Дурнопечин. И я на вас также плюю.
Надежда Ивановна (стремительно). Пощадите меня оба хоть сколько-нибудь… (Дурнопечину.) Прощайте, Николай Михайлыч! Укорять я вас больше не стану: ваша собственная совесть скажет вам, как вы черно и неблагородно поступили с любившею и никогда ни словом, ни взглядом не изменявшею вам женщиною… (Уходит с достоинством.)
Mихайло Иваныч (тоже идя за ней и на минуту оборачиваясь к Дурнопечину). За все эти страдания бедной сестры моей я должен был бы пустить тебе пулю в лоб; но, к счастию твоему, ты свинцовой не стоишь, а я влеплю тебе когда-нибудь деревянную… (Уходит.)
Явление XII
Дурнопечин и Никита.
Дурнопечин. Ну да, проваливайте. Тронуть небось не смел!.. (К Никите.) Каков народец, а?
Никита. Да-с, нечего сказать, и на господ-то не похожи. Только бы он тронул вас, я бы ему задал феферу.
Дурнопечин. Ты бы его больно приколотил?
Никита. Не дал бы спуску. Мы попросту, по-мужицки: бей по шее, пятен не видать.
Дурнопечин. Ты бы, знаешь, его с ног сшиб, а я бы его стулом.
Никита. Как бы пришлось, озорник этакой!
Дурнопечин. Теперь, пожалуйста, братец, никогда их не пускай ко мне: как придут, так и гони без всякой церемонии. Не бойся, ничего не будет. Поступай смелее.
Никита. Я-то, сударь, ничего, вы-то уж очень сумнительны да робки.
Дурнопечин. На меня это, Никита, временем находит; сегодня видел, какая штурма была, как бы, кажется, не испугаться, а ничего, решительно ничего.
Никита. Струхнули маненько.
Дурнопечин. Нет, ей-богу, нет!
Никита. Было, Николай Михайлыч, право, было, и в лице немного переменились. Ну да и то сказать: вы хмельненьки сегодня маненечко, это тоже куражу-то прибавляет.
Дурнопечин. Это вот может быть. Ты, Никита, тоже сегодня выпил.
Никита. Выпил, батюшка, грешным делом, выпил: сначала порасстроился тем, что тетенька-то ваша меня очень уж пообидела, а тут пришел в погребок за вином, купец энакомый: «Вы, говорит, у нас вино всегда хорошев и дорогое берете – на тебе!» – три стаканчика и поднес.
Дурнопечин. Это ничего! Я тобой доволен, и со мной вот еще выпьем… (Наливает себе и Никите по стакану.) Пей!
Никита. Благодарю покойно, сударь… (Пьет залпом.)
Дурнопечин. А теперь давай петь, – помнишь эту нашу студенческую песню? Подпевай… (Поет, притопывая ногой),
Краса пирующих друзей,Забав и радостей подружка,Предстань, предстань пред нас скорей,Большая сребряная кружка!И нам в тебяДавно пораНалить винцаИ петь: ура, ура, ура!Никита, растопырив руки, тоже додпевает.
Явление XIII
Те же и Соломонида Платоновна.
Соломонида Платоновна. Славно, какие певцы выискались!.. (Сердито Никите.) А ты бы, кажется, мог и помолчать.
Никита сконфузившись и робко отходит и становится взади, в стороне.
Дурнопечин. О, матушка, тетушка, за каким вы нас делом застали… (Целует у нее руку.)
Соломонида Платоновна (садясь в кресло и насмешливым тоном). Ты вот все насчет предмета-то страсти своей беспокоился… (Никите.) Позови эту дуру Кириловну… Она тут в зале стоит…
Никита (заглядывает за дверь). Пожалуйте-с!
Входят робко Настасья Кириловна и Ваничка.
Соломонида Платоновна (Настасье Кириловне.). Поди сюда, рассказывай ему, что мне сейчас говорила… (Показывает на Дурнопечина.)
Настасья Кириловна. Насчет Ванички-то моего, бабушка?
Соломонида Платоновна. Да!
Настасья Кириловна (Дурнопечину). Женится, батюшко, на Надежде Ивановне Канорич, женится. Вы, кажется, изволите ее знать?
Дурнопечин (выпучив глаза). Что это ты за пустяки городишь?
Настасья Кириловна. Ай нет, батюшко, смела ли бы я перед вами и перед бабушкой лгать?