Иресиона. Аттические сказки
Шрифт:
Тем временем 17 сентября уже знакомый нам «Глос Польски» возвращается на один пункт назад, к (№ V) «Тайне Долгих скал», и заканчивает публикацию 26-го того же месяца.
А тремя днями раньше, 23 сентября, в гонку включается «Тыгодник Иллюстрованы», представляющий читателю (№ з) «Терем Зари», наименьшую по объему вещь цикла (о,7 печатного листа), растянувшуюся тем не менее в журнальном пространстве на 4 недели, по 21 октября.
Затем следует недельная пауза, но уже 30 октября за дело берется старейшая (102-й год издания!) польская газета «Курьер Варшавски», берется основательно, т. е. за (№ I) «Кубок Обиды», – и ежевечерне, с перерывом лишь 4 и 5 ноября, выдает очередную порцию текста, заканчивая 15-го указанного
Прервем этот феерический список кораблей… пардон, печатных органов, чтобы отвлечься на несколько замечаний по поводу «Царицы Вьюг» как выделяющейся из общего ряда вещи. Выделяющейся прежде всего объемом (два и три четверти печатного листа, тогда как средний объем остальных 12-ти – лист с четвертью) и внутренней рубрикацией: помимо Пролога это части первая и вторая, носящие соответственно заголовки «Пещера Гарпий» и «Аргонавты». Здесь не место подробно анализировать эту сказочную повесть с аллегорическими выпадами в сторону захвативших власть в России большевиков («За успех в борьбе с красными нетопырями!» и т. п.). Отметим лишь, что ее Пролог был впервые опубликован на Пасху 1918 года, 4 мая, в газете «Наш век» (последний псевдоним многострадальной «Речи», которая как ни меняла вывески, а от карающей длани Ленина не спаслась), рядом со стихами Ахматовой и Бунина. Имеются также свидетельства о публичном чтении Зелинским этой сказки (по всей вероятности, тоже именно Пролога – на всю повесть потребовалось бы слишком много времени) осенью 1921 года в Петрограде на заседании Вольного философского общества (так называемой Вольфилы)…
Единым же целым «Царица Вьюг» так и не явится польским читателям: ее вторая часть «Аргонавты» найдет себе место лишь в конце третьей серии, т. е. в 1936 году.
Зато в периодике публикация «Аргонавтов» вольется в общий поток, и, таким образом, мы благополучно возвращаемся к нашему списку.
После 15 ноября возникает 10-дневная пауза, а 25-го «Тыджень Польски» приступает к публикации (№ VII) «Печати Персефоны», которая продлится вплоть до последнего номера года (23 декабря). В тот же день завершится и параллельная публикация «Тирренского пленника» (№ X) в «Газете Варшавской».
Рождественские вакации автор проведет с группой студентов в экскурсии по Италии, а по окончании празднеств конвейер периодики снова будет запущен.
Уже 6 января знакомый нам «Тыгодник Иллюстрованы» начинает печатать последнюю сказку цикла (№ XIII) «Дочь Немезиды»; заканчивается публикация 24 февраля.
Далее – месячная передышка, после которой приступает к делу новый для Зелинского печатный орган – столичный «Курьер Польски» – и ставит на полосы семи номеров (за 11-е, 13-е, 15-е, 20-е, 21-е, 24-е и 31-е марта) уже упоминавшихся нами «Аргонавтов». Причем с пространной редакторской врезкой и, разумеется, в жанре панегирика. Процитирую лишь несколько строк:
Знаменитый автор «Цицерона», «Соперников христианства», «Возрожденцев» и других выдающихся трудов в сфере античности, сменив заступ сурового исследователя на крылья свободного творца, создал цветной, искрящийся жизнью образ давно исчезнувших доисторических времен, воскресив один из древнейших мифов эллинского мира – легенду о чудесном походе Аргонавтов за золотым руном…
С 13 по 22 апреля (№ XII) «Каменную Ниву» представил своим читателям «Роботник Варшавский». А спустя 5 месяцев такой экзотический для сказок печатный орган, как «Газета государственной администрации и полиции» (даю название в русской огласовке), поместила в номерах от 15-го, 22-го, 29 сентября и 6 октября (№ IX)
И на этом феерия закончилась. По неведомым причинам не приняли в ней участия (№ VIII) «Мудрость Дедала» и (№ XI) «У Матери-Земли». И если о № VIII можно предположить, что он тогда еще не был написан, то № XI, как мы знаем, был уже издан в Петрограде. Помимо этих двух сказок, не попала на газетно-журнальные страницы и часть первая номера IV «Пещера Гарпий». А вот часть вторая «Аргонавты» после известной нам публикации в периодике 1923 года появится в 3-й книжной серии, которая, как и 4-я, выйдет в свет аж в 1936 году.
Из всего вышесказанного следует очевидный вывод: по сей день полного сборника аттических сказок Зелинского нет ни на польском, ни на русском языках.
Чтобы исправить эту несправедливость, я перевел обратно с польского на русский язык шесть известных лишь полякам сказок, объединил их с семью, существующими на языке оригинала, и получил на выходе тот самый полный свод, который был задуман Ф. Ф. Зелинским.
Именно этот полный сборник впервые предлагается вниманию читателей.
Олег Лукьянченко
I. Кубок обиды
У северного подножья Пентеликона – там, где речка Эразин, сбежав с горы, прорывается меж двумя склонами к Марафонской равнине, лежал хутор бедного крестьянина Икария. Даров Деметры земля ему не родила, однако его предкам удалось упорным трудом построить террасы по обоим склонам. Южный усажен был маслинами, из их плодов верный заветам Паллады Икарий давил душистое масло, которое сбывал затем в Марафоне и других городах Четырехградия [1] . Северный зеленел вязами; к ним со всех сторон тянулись гибкие ветки ягодных кустов, дающих плоды необыкновенной сладости. Гроздья этих ягод Икарий сушил и употреблял в пищу вместо меда, а излишки продавал.
1
Четырехградие — местность к северу от Афин, где находились 4 города: Эноя, Марафон, Пробалинф и Трикориф.
Жену он потерял еще в молодости, оставшись с единственной дочерью Эригоной. Как и отец, она целыми днями работала. Главным ее делом было – пасти коз на южном склоне, следить, чтобы они не переплыли через Эразин и не повредили нежных веток ягодника. Помогала ей в этом верная собака Мера: лежа под деревьями, она стерегла дом и одновременно бдительно следила, чтобы ни одна из коз, приходящих пить к ручью, не пересекала его русло.
Ближайшая деревня находилась довольно далеко от хутора, поэтому свои дни Эригона проводила почти в полном одиночестве. В играх и плясках ровесниц в честь Артемиды участия не принимала: не могла надолго оставить хозяйство – и ограничивалась тем, что в дни весеннего ее праздника приносила в жертву кровь козленка, а также пела песни, которым научила ее бравронская жрица, иногда гостившая в хуторе.
Общество девушки составлял только ее отец; но и с ним говорила она не часто. Икарий после смерти жены стал чересчур молчаливым; дочь не считал себе ровней; девушка чувствовала, что ее собака Мера, а также любая из коз и даже ручная галка, прыгающая по брусьям стены, были ей ближе, чем родной отец. Мысль эта наполняла ее грустью, казалось, что и его тоже, но такое положение не менялось к лучшему. Оба работали не покладая рук, хотя толком не знали – ради чего. Радость как будто позабыла дорогу к хутору Икария под Пентеликоном.