Иринкино счастье
Шрифт:
— Это вы напрасно, душечка, напрасно! — укоризненно заметила бабушка. — Вам бы не следовало оставлять ребенка одного в таком настроении!
— Бабушка, позвольте, я сейчас сбегаю за Иринкой и приведу ее сюда? — предложил Лева, которому уже давно не сиделось на месте.
— Да, да, голубчик, — согласилась бабушка. — Я и то хотела предложить тебе, приведи-ка ты ее сюда поскорее, мне тоже недостает сегодня моей Иринки!
— Ах, бабушка, да куда же вы усылаете его, ведь мы собирались на лодках кататься! — воскликнула Лиза.
— Разве вы не понимаете, милая барышня, что наш принц соскучился без своей дамы сердца? — решил подразнить ее Замятин.
— Но, может быть, ему просто захотелось в куколки поиграть, — в свою очередь язвила Милочка.
— А почему бы и нет, вот именно в куколки, — с вызывающим видом обратился к ней Лева. — Уверяю вас, Людмила Сергеевна, что иногда фарфоровые куклы бывают куда интереснее живых; положим, те и другие одинаково глупы, но зато первые, по крайней мере, только глупы, между тем как вторые часто и злы к тому же!
Лева отыскал свою фуражку и, не прощаясь, быстро вышел из комнаты.
Иринка сидела на низенькой скамеечке около кровати и, печально опустив голову, по-прежнему думала все одну и ту же свою неотступную, грустную думу.
Девочке представлялась столовая бабушки, наполненная народом. Много, много собралось там гостей сегодня, и Лева тоже с ними.
Но вот входит мама.
«А где же Иринка?» спрашивает бабушка, но мама молчит, ей совестно за свою Иринку, а Лева ничего не спрашивает, он уже догадывается, что Иринка наказана и что она злая, гадкая девочка!..
И наконец мама рассказывает правду! И все гости и Лева сразу узнают, почему она сидит одна дома, и Лева уже больше не любит ее и теперь больше не придет к ней! Никогда, никогда!
Иринка так увлеклась, что последнее слово произнесла вслух трагическим тоном:
— Никогда!!!
— То есть что, собственно, «никогда»? — неожиданно раздался над ее головой знакомый голос.
Иринка испуганно подняла голову. В дверях детской стоял Лева и с насмешливой улыбкой смотрел на девочку.
— Что «никогда»? — повторил он. — Позвольте полюбопытствовать, сударыня: почему это вы не соблаговолили явиться сегодня на именины к нам?
«Почему, почему! — думала девочка. — Разве это легко сказать — почему?! Лева, очевидно, еще ничего не знает, он по-прежнему шутит с нею, но когда он узнает… тогда…» О, ей было совсем не до шуток теперь!
Иринка опустила голову на руки и горько заплакала. Худенькие плечики девочки вздрагивали под ситцевым красным передничком. Лева с нежностью глядел на плачущего ребенка, и его сердце было переполнено самым искренним возмущением против тех, кто осмелился незаслуженно обидеть его дорогого Жучка.
«Жестокие, бессердечные!» — думал юноша, но старался казаться веселым. Прежде всего ему хотелось поддержать и успокоить девочку.
— Иринка! — проговорил он. — Если ты будешь так плакать, то кончится тем, что и я заплачу, а тогда и Машутка, пожалуй, заревет, и у нас в комнате будет настоящий потоп!
— Ах, ты ведь еще не знаешь, ничего не знаешь, Лева! — сквозь слезы проговорила девочка. Ей, право, было не до шуток!
— Извините, пожалуйста, сударыня, я прекрасно все знаю и даже нарочно пришел, чтобы с вами переговорить об этом!
Иринка подняла к нему испуганное, заплаканное лицо.
— Ты знаешь? Что ты знаешь?
— Я все знаю! — делая ударение на слове «все», объявил Лева. Он нарочно забегал вперед, желая как можно скорее избавить ребенка от необходимости неприятных признаний. — Я все знаю! — повторил он. — Я знаю, что ты отдала свою куклу Машутке, что Машутка, как и следовало ожидать, сейчас же выколола ей глаза и что твоя Надя временно ослепла!
— Не временно, а совсем, навсегда ослепла! И это я нарочно, нарочно сделала, ты не знаешь! — Иринка опять заплакала.
Лева чувствовал, что нужно переменить тон.
— Ирина! — проговорил он решительно. — Я сейчас же уйду, если ты не перестанешь плакать. Терпеть не могу слез! И затем встань, пожалуйста; невозможно говорить с человеком о деле, когда он сидит где-то под ногами, поворачивается спиной и к тому же еще все время ревет!
Иринка вытащила носовой платок и принялась усердно тереть глаза.
— Ну вот и прекрасно, давно бы так. А теперь иди сюда и изволь слушать! — все так же серьезно продолжал Лева. — Сейчас будет разбираться твое дело, ты подсудимая, а я судья.
Судья уселся в кресло и посадил подсудимую к себе на колени.
— Прежде всего, — начал он важно, обнимая девочку, — ты заслуживаешь строгого выговора за то, что осмелилась предпринять такой серьезный шаг, не посоветовавшись раньше со мною, твоим старшим товарищем и другом!
У подсудимой немного отлегло от сердца, и она виновато просунула свою ручку в руку судьи.
— Во-вторых, — продолжал судья, — я нахожу твой поступок крайне легкомысленным, так как существует много других более благоразумных способов отделаться от тех вещей, которые нам почему-нибудь надоели. Допустим, например, что тебе перестала нравиться твоя новая кукла, чему я вполне сочувствую, между прочим, так как она и мне никогда не нравилась; оба мы не любим светлых волос и голубых глаз, но ведь это еще не значит, что светлые волосы и голубые глаза некрасивы, это только вопрос вкуса, Черный Жук, и то, что не нравится нам, может легко понравиться кому-нибудь другому. Почему бы не подарить ее какой-нибудь бедной девочке, только, разумеется, постарше и поумнее Машутки. Стой! — воскликнул он неожиданно. — Мне пришла сейчас блестящая мысль: представь себе, что твоя Надя отправилась гулять по сырой погоде, промочила себе ноги и сразу ослепла, что случается иногда при сильной простуде, и вот я везу ее в игрушечный магазин, то бишь в лечебницу для глазных больных, а дня через два она возвращается к тебе опять совершенно такою же, какой была прежде?! И после этого мы отдаем ее от твоего имени в городскую больницу для хронически больных детей. Идет?
— Ох, Лева! — с облегчением воскликнула девочка, поднимая к нему счастливое, благодарное лицо. Иринке даже не верилось, что ее горе можно было так легко и скоро уладить. Милый, милый Лева, как она любит его!
Девочка крепко прижалась к Леве; она почувствовала, как что-то тяжелое отлегло у нее от сердца, и в эту минуту она была бесконечно благодарна своему другу.
— Ну вот, значит, и сговорились! — весело воскликнул Субботин, очень довольный, что девочка опять стала улыбаться. — Тащи ее скорее сюда, твою Надю, сейчас посмотрим, в чем дело!